До комплекса Охтинских пороховых заводов добрались частные инвесторы

Почему под флагом реставрации происходит уничтожение ценнейших объектов исторического наследия, а правоохранительные органы почти не обращают на это внимания.

Константин Михайлов, главный редактор сайта «Хранители наследия»

В Санкт-Петербурге на наших глазах в конце октября развернулась громкая уголовная история. Прокуратура культурной столицы возбудила уголовное дело по части 1 статьи 243 УК РФ («Уничтожение или повреждение объектов культурного наследия»). Поводом стало разрушение верхней части Александровских ворот Охтинских пороховых заводов — объекта культурного наследия федерального значения, образца зрелого русского классицизма.

Игра в одни ворота

Нет, к пострадавшему от времени творению (1805 года создания) архитектора Федора Демерцова не пробрались тайком зловредные вандалы. Всю верхнюю парадную его часть, увенчанную башенкой с куполом, разобрали частные инвесторы, которым городское правительство вручило памятник архитектуры для восстановления и реставрации.

Прокуратура возбудила дело после того, как разрушением Александровских ворот, напоминавших миниатюрную триумфальную арку (их строили специально к посещению Охтинских пороховых заводов императором Александром I), заинтересовался — и всех публично об этом интересе известил — Следственный комитет России.

Изучив ситуацию, следственные органы пришли к выводу, что признаки преступления налицо. Арендаторы начали работы по восстановлению памятника по бессмертному принципу «Как пожелаем, так и сделаем». Не представив в госорганы охраны памятников проект, не получив, как требует закон, согласования на работы, они просто разобрали большую часть памятника архитектуры, ссылаясь на его аварийность. То есть разрушили его без всякого разрешения.

Как констатирует прокуратура, «объект частично демонтирован, повреждены арочный пролет, помещения кордегардии, портик юго-западного фасада, утрачены трехъярусная башня, своды покрытий кордегардий и башни, архитектурно-художественное решение фасадов, являющиеся предметами охраны объекта культурного наследия». Работы приостановили, началось разбирательство.

По иронии судьбы, памятник этот частные инвесторы получили от городского правительства не просто в аренду, а в льготную аренду. В Санкт-Петербурге с некоторых пор завели, по московскому примеру, специальную городскую программу, чтобы стимулировать интерес частных инвесторов к восстановлению именно заброшенных и аварийных памятников архитектуры. Берешь такой объект в аренду, восстанавливаешь его в течение определенного срока и потом распоряжаешься им целых 49 лет, уплачивая аренду по льготной ставке 1 рубль за 1 квадратный метр в год. Естественно, при условии соблюдения всех норм закона об охране памятников.

При таком подходе, что продемонстрировал частный арендатор на Охтинских заводах, получается, однако, ни рубля, ни метра. Город в силу предоставленных льгот не получает полноценных арендных платежей, а квадратные метры исторической недвижимости исчезают, сменяясь новоделами. Именно поэтому, конечно, стоит надеяться, что самодеятельность частного инвестора — в данном случае это ОАО «Научно-исследовательский институт химических волокон и композиционных материалов» — городскими властями Санкт-Петербурга будет пресечена, разрушение объекта культурного наследия повлечет уголовное преследование и суровое возмездие, а уж о льготах речи впредь и вовсе не будет.

Комитет Санкт-Петербурга по госконтролю, использованию и охране памятников (КГИОП), во всяком случае, высказался так: «Программа "Рубль за метр" призвана спасать заброшенные и разрушающиеся объекты культурного наследия. И если инвестор берет на себя обязательство работать с объектом, предполагается, что он делает это с намерением помочь сохранить гибнущий памятник, иначе незачем браться».

Но весьма интересно то, что этот частный инвестор, выигравший торги на право льготной аренды в декабре 2019 года, говорит в свое оправдание.

«Комсомольская нагрузка»

Бизнесмен Игорь Водопьянов, чье имя в Петербурге связывают с НИИ химических волокон, для начала заявил в СМИ, что взял Александровские ворота в аренду в качестве «комсомольской нагрузки»: «Там все разваливается, там 20 лет никакой крыши у здания не было. Стены не подлежат восстановлению, поэтому их разобрали до того уровня, который еще как-то держится. Если бы мы начали получать все эти разрешения, мы бы еще года два не приступили к работам… Так же невозможно, просят в качестве комсомольской нагрузки все это отремонтировать, а потом еще проходить все это издевательство, согласование со всеми инстанциями?.. Навалили эти ворота, а потом предписания пишут. У каждого своя задача. Надо кому-то ехать или шашечки? Нам ехать, им шашечки».

Потом частный инвестор стал рассказывать, что все в этом памятнике архитектуры было настолько аварийным, что остается только удивляться, как он вообще достоял до его арендаторства: «Начали демонтировать крышу — демонтировалась половина верхнего этажа. Сама» и т.п. И несущие конструкции не выполняли-де своих функций, и часть балок уже были обрушены, и здание поражено «биологической коррозией», и кирпичная кладка намокала, и ворота грозили обрушением, так что обследовавшие их специалисты «опасались за свою жизнь».

Очень может быть, что все это чистая правда, но нет в этом и откровения. Так всегда говорят инвесторы, подрядчики и строители, которых пытаются привлечь к ответственности за несанкционированное хирургическое вмешательство в памятник архитектуры или даже за его разрушение. Дескать, памятник сам виноват, дошел до кондиции, а мы-то хотели его спасти…

На это всегда можно ответить, что в настоящей, научной реставрации (примеров которой полно на просторах Отечества и даже мастера еще не все повывелись) есть бережные методы выведения из аварийного состояния даже самых безнадежных построек. Было бы только желание сохранить их историческую подлинность. Однако не о том сейчас речь, поскольку петербургский инвестор, похоже, проговорился дальше о главном.

Он уверен, что с необходимостью демонтажа подлинного памятника архитектуры и строительства его заново согласились бы все органы охраны культурного наследия и согласовали бы проект именно тех работ, которые с Александровскими воротами он проделал без разрешения.

«Теоретически надо было бы … все это дело оградить и долго и нудно ходить передавать бумажки. Если смотреть правде в глаза, то, что мы делали бы через четыре месяца, был бы один и тот же процесс, за исключением того, что было бы уже холодно… Наверное, наша главная вина, что мы начали этот процесс на четыре месяца раньше. Теперь у всех сложилось впечатление, что я прибежал с кувалдой и разбомбил федеральный памятник»,— говорит петербургский бизнесмен.

Таким образом, получается, что его пытаются привлечь к ответственности не за то, что он разрушил памятник архитектуры, а за то, что не запасся заранее бумагой с согласующим штампом. Потому как результат был бы тот же самый.

А ведь самое неприятное в этой истории в том и состоит, что бизнесмен Водопьянов, ставя вопрос таким образом, если честно, во многом прав. Во всяком случае в этом убеждает богатая отечественная практика.

Санкционированные утраты

То, что делом Александровских ворот заинтересовался Следственный комитет, можно только приветствовать.

Разрушения наследия происходят у нас повсеместно, а правоохранительные органы относятся к ним почти безучастно: дела по вышеупомянутой 243-й статье УК РФ можно пересчитать по пальцам.

Почему так? Отвечая на этот вопрос, не могу не вспомнить эпизод собственной биографии, когда, призвав милицию на разрушаемый по той же схеме (без проектов и разрешений) некий столичный объект, я проследовал потом в отделение и некоторое время рассказывал представителю правопорядка, что памятник архитектуры — это не совсем то же самое, что памятник Ленину, а в стране вообще-то есть целый федеральный закон об объектах культурного наследия. Сотрудник слушал меня с интересом, и видно было, что все услышанное для него — большая новость.

Не случайно же Следственный комитет (а дела по культурному наследию, не считающиеся, увы, нашим законодательством особо тяжкими преступлениями и формально не в его подследственности) в последние месяцы проявляет к этой тематике все больший интерес. В частности, глава СК РФ Александр Бастрыкин давал распоряжение провести проверку (она продолжается) по фактам серийных пожаров в памятниках архитектуры города Новая Ладога, о которых писал «Огонек» в № 22 за 2020 год. А совсем недавно телестудия Следственного комитета выпустила и опубликовала целый видеосюжет-расследование о разрушении памятников архитектуры в Москве, Санкт-Петербурге и других регионах с участием официальных представителей ведомства, а также участников общественных движений в защиту памятников архитектуры. Глядишь, совместными усилиями тема возмездия за вандализм сдвинется с мертвой точки.

Пока что тем не менее при словосочетании «дело реставраторов» страна вспоминает разве что о процессах 2016–2018 годов, а также о новых делах, расследуемых и сегодня, связанных с расхищением бюджетных средств, выделяемых на реставрацию. С расхитителями финансов бороться получается, а вот как быть с преследованием расхитителей исторической подлинности? Особенно в том контексте, что ее уничтожение то и дело происходит под флагом реставрации, по санкционированным и утвержденным властями проектам.

Не стану утомлять читателя полным собранием «достижений» отечественного вандализма последних лет, но приведу несколько характерных примеров.

В Москве, скажем, еще некоторое время назад было такое переходящее звание «самого старинного деревянного дома города». Одно время им считался деревянный усадебный дом Трубецких на улице Усачева, где бывал Пушкин. В начале XXI века столичное правительство издало распоряжение о его реставрации (после нескольких пожаров), в ходе которой деревянный дом заменили бетонной копией. А в 2005 году городские власти просто сняли дом с госохраны «в связи с физической утратой». И никто не был привлечен за это к ответственности.

Звание же «старейшего деревянного» перешло к следующему дому — Всеволожских в Хамовниках, известному, в частности, тем, что в 1812 году в нем размещалась французская оккупационная типография, где печатались сочиняемые Наполеоном бюллетени Великой армии. Дом дождался «реставрации» 2008–2009 годов, в ходе которой был заменен чистейшим новоделом из оцилиндрованного бревна. Несмотря на протесты градозащитников, эта спецоперация не только была доведена до конца, но и удостоена приза официального конкурса «Московская реставрация», то есть поставлена в пример прочим инвесторам и реставраторам.

А в 2010-е при сходных обстоятельствах был заменен новоделом деревянный этаж городской усадьбы XIX века в Подсосенском переулке. Забавно, что, как и Александровские ворота в Петербурге, этот объект проходил по программе льготной аренды и инвестор снес подлинный этаж без проекта и разрешения госорганов. За эту «реставрацию» призов уже не давали, однако инвестору, отделавшемуся легким испугом и штрафом, ее дали довести до льготного финиша.

Наконец, сравнительно недавно, в 2017-м, власти согласовали очередным частным инвесторам разборку деревянного особняка (XIX века) купца Ярослава Кудрявцева на Новокузнецкой улице, с последующей заменой его новым кирпичным зданием. Аргумент — внешний вид памятника архитектуры после такой «реставрации» останется неизменным. А как быть с требованием федерального закона об обеспечении физической сохранности памятника? Да никак — по мнению Мосгорнаследия, «замена материала конструкций объекта направлена на его физическую сохранность».

Столичные примеры задают тон провинции: она не отстает. В Екатеринбурге, в Ново-Тихвинском монастыре, несколько лет назад просто снесли старейшую городскую Успенскую церковь XVIII века. Госорган охраны памятников пытался привлечь монастырские власти, отговаривавшиеся аварийностью памятника, хотя бы к административной ответственности, но суд… прекратил дело за малозначительностью. Действительно, церковью XVIII века больше, церковью меньше…

В Тамбовской области есть усадьба под названием «Караул» — она принадлежала некогда роду Чичериных, представителем которого был первый советский нарком иностранных дел. В 2017-м деревянный усадебный дом, почти полностью уничтоженный пожаром в 1996-м, начали восстанавливать в рамках федеральной госпрограммы «Культура России». Удивлению краеведов и местных жителей не было предела, когда на месте пострадавшего памятника они увидели каркас новостройки из монолитного железобетона. А культурные власти региона объясняли все просто — внешне все восстановим как было, какая разница… В том же году в Россию по приглашению Минкультуры приехал Саймон Мюррей, заместитель генерального директора организации National Trust, много лет восстанавливающей на частные средства десятки памятников архитектуры в Англии, Уэльсе и Северной Ирландии. Совершив поездку по местам трудовой славы отечественных реставраторов, он посетил и «Караул».

Потом недоуменно вспоминал: «Мы видели дом в усадьбе "Караул", он принадлежал дяде министра Чичерина. Он был деревянным, но сейчас перестраивается в железобетоне. Почему, зачем? Аутентичность здания исчезла. Еще можно как-то понять, если бы он был воссоздан в дереве. Но зачем брать абсолютно чужеродный материал? Этого я так и не смог понять».

А потом спросил еще: кого вы этим хотите обмануть? Себя самих? Я не нашел слов, чтобы ответить. Однако на прошлой неделе слова эти, похоже, прозвучали.

27 октября 2020 года под председательством президента РФ состоялось заседание Совета по культуре и искусству, которое несколько неожиданно превратилось фактически в заседание Совета по культурному наследию,— разговор то и дело возвращался к этой теме.

На этом заседании Владимир Путин обозначил несколько важных направлений будущей реформы госуправления сохранением и реставрацией культурного наследия. В частности, заявил, что «вопросы культурного наследия в ведении строителей, конечно же, находиться не должны», ответив на призывы профессионального сообщества не делать с охраной памятников того, от чего несколько раз предостерегали и мы (см. «Огонек», № 34 и № 41 за 2020 год).

К этой теме, на мой взгляд, непременно стоит вернуться, но сегодня процитирую слова президента, сказанные как будто по итогам истории несчастных Александровских ворот в Санкт-Петербурге. «"Зайти" на такие объекты (культурного наследия.— "О") может фактически любая строительная компания, просто имеющая соответствующую лицензию. Причем выдается эта лицензия на бессрочный период. Все это создает риски не только некачественных работ, а безвозвратной утраты ценнейших объектов нашего исторического, культурного наследия. Здесь нужны, конечно, решения, которые изменят ситуацию кардинально»,— сказал Владимир Путин.

Думаю, он имел в виду в первую очередь законодательные перемены. Но мероприятия по линии Следственного комитета стали бы к ним очень неплохой увертюрой.