Что символизирует главный собор Министерства обороны в Кубинке

Скифы поелику скифы
Перестают ли быть людьми?
Эпиграф из переводной книги XVIII века Приписывается Алексею Комнину

Добраться до главного храма вооруженных сил в Кубинке непросто. Сначала надо поймать электричку до Голицыно, которая ходит раз в час. Потом найти на площади старого подмосковного поселка место, откуда отходит бесплатный автобус. Его пустили недавно, и точку знают далеко не все. «Парк "Патриот"»,— кивает сотрудница правоохранительных органов в новой форме и указывает направление. На месте уже стоит автобус «Мособлтранса» с открытыми дверями. Я пытаюсь провести по турникету карточкой, турникет молчит.

«Бесплатный проезд»,— устало говорит мужчина в зеленой форме без погон. Через двадцать минут дороги по Минскому шоссе и десять минут петляния по просторам парка «Патриот» автобус подвозит меня к остановке «Храм вооруженных сил». Этот новый храм называют «имперским» и «византийским», то и другое определения верны не совсем.

Армия как сословие

Армия и российское государство во многом синонимы. Первое признаваемое историками государство на территории европейской России — Киевская Русь — возможно, было создано частной военной компанией, которая объединила вокруг себя других вооруженных людей, уже местных. Первые договоры Руси и Византии — договоры империи с вооруженной силой, пришедшей с севера: византийцы старались нанимать такие отряды на службу. История России в школьных учебниках — в первую очередь история армии. Главные вехи: Куликовская битва, стояние на Угре, взятие Казани и Астрахани, разгром поляков, Полтава, война 1812 года, Первая мировая война, Вторая мировая (Великая Отечественная) война, 1945 год.

Такой подход к школьной программе можно списать на попытки государства создать удобную историю, но, кажется, за этим стоит и нечто большее. Россия — страна с самыми протяженными границами в мире, она должна эти границы защищать. Без армии она существовать не может. И если в XIX веке, да и даже в середине XX века армия в целом и офицеры в частности были уважаемыми членами русского, а затем советского общества, то в конце XX века отношение к ним изменилось. В современной России армия была и остается отрицаемой частью российского общества, а в образованных кругах военная служба считается не очень почетной. Военнослужащие в российском публичном поле не присутствуют и появляются в центре общественного внимания только во время трагедий и праздников.

Между тем военные — значимая часть российского общества. Только кадровый состав российской армии — примерно 2 млн человек. Сколько с ними связано семей и родственников, мы не знаем, но думаю, что можно смело умножать минимум на два. Таким образом, прямо связано с армией почти 4% населения России. Еще несколько сотен тысяч человек в год проходит через призыв. И хотя далеко не все из этих людей отождествляют себя с вооруженными силами, военных много. Еще больше людей прошли через службу в армии или закончили военные вузы в советское время. Выходцев из армии много среди управленцев и менеджеров.

Имеют ли эти люди, которые защищали и защищают российское государство, право на свое особое место памяти? Нужно ли оно им?

Храм как история

Попасть в храм вооруженных сил не то чтобы очень просто. Лучше всего делать это на машине, однако подъехать прямо к храму не получится. Охранники предлагают гостям храма не идти к нему по лестнице, а обойти его. Следующие десять минут посвящены обходу галереи, которая напоминает стены земляных крепостей эпохи Ивана Грозного или северные русские монастыри. Сходство усиливается из-за искусственной речки, а также из-за камер, которые смотрят на посетителей с высоты. Идущие к храму люди опасливо спрашивают дорогу. После обхода храма справа (противосолонь, по маршруту крестного хода, установленному патриархом Никоном) посетитель оказывается на площади перед храмом. Уже здесь видно, что ничего особо византийского в нем нет.

Создатели храма вдохновлялись петербургской архитектурой ХIХ века. При этом храм вооруженных сил расположен на площадке, которая по стилю больше всего похожа на московский парк Победы. Это неудивительно: и храм, и парк строились к годовщине окончания Второй мировой войны. Однако если в парке Победы перед нами «модерное» и не совсем христианское торжество, то в Кубинке речь идет именно о христианской памяти. В центре стоит храм о четырех главках и колокольня, в землю рядом с храмом закопаны капсулы с землей из захоронений воинов, а в галерее-стене вокруг храма можно посмотреть мультимедийную экспозицию, посвященную войне.

Все это не совсем традиционное окружение для православного собора. Но создатели собора в Кубинке осознанно дистанцируются от предыдущих веков и пытаются на новом месте создать нечто новое и свое.

Нижний храм св. Владимира начинается с того самого закладного камня, в установке которого принимали участие патриарх Кирилл и президент Путин, и продолжается лестницами, которые ведут вниз. По обеим сторонам лестницы расположена мозаика, на которой изображены анонимные святые, конные и пешие, которые следуют из одного города в другой. Над процессией святых воинов изображены ангелы, которые несут им мученические венцы. Над ними изображен ангел на коне, напротив него, тоже на коне,— святой с крестом. Именно архангел Михаил, Грозных сил воевода, позволяет определить прототип мозаики, ту самую икону «Благословенно воинство Небесного Царя». Эта икона была заказана Иваном Грозным после взятия Казани и изображает православное воинство, которое следует из града земного в град небесный. Схожие мотивы встречаются в росписях храмов Румынии и Греции.

Далее посетитель храма попадает в нартекс с раздевалкой, откуда уже может попасть в основной объем. Расположенное под землей помещение напоминает скорее крипту или вытянутую в длину домовую церковь. Свет приглушен и исходит не от окон, а от ярких светильников, обращенных к потолку. Лучи светильников отражаются в мозаиках и падают на покрытые эмалью колонны. Цветовая и световая композиция храма не похожа на традиционные византийские образцы и больше напоминает витражи Империума из вселенной «Вархаммер 40 000». Расположенные на столбах и стенах христограммы оригинальной формы усиливают ощущение нереальности происходящего. Однако нижний храм остается храмом: в нем можно молиться и находиться достаточно долго.

Слева и справа от основного нефа размещены мозаики, изображающие Иоанна Предтечу, крестящего израильтян в Иордане, и крещение князя Владимира в Херсонесе. Прототип этих мозаик стоит искать не в Москве, а в Киеве, где в соборе в честь св. Владимира располагаются фрески Виктора Васнецова, в том числе «Крещение Владимира». Сцены крещения Владимира и крещения Иисуса в Иордане присутствуют в работе Васнецова, который в подготовительном картоне использовал именно это сочетание образов. Васнецовские аллюзии позволяют создателям храма провести линию пространственную (из Киева в Москву) и временную (от эпохи Ивана Грозного к эпохе Российской Империи), а от нее — к современности. Более того, нижний храм с его византийскими мотивами и ориентацией на легендарное прошлое становится опорой для верхнего.

С верой за родину

Верхний храм — это попытка написать православную историю военных государства Российского. И если в нижнем храме мозаики и христограммы намекали на Византию, то верхний храм с его арками и стеклянными плафонами напоминает о модерне империи Романовых. Мозаики верхнего храма рассказывают историю борьбы страны с врагами — от благословения Дмитрия Донского до падения Берлина. Перед нами выстраивается единая священная история о взаимодействии армии и Бога. И если памятники парка Победы массовые и анонимные, то солдаты на мозаиках собора в Кубинке уже более индивидуализированы. Перед нами попытка рассказать о верующих людях, которые сражались за Россию. У них есть небесные покровители: на вратах собора выстроились в строй вооруженные русские воинские святые, обозначенные по именам на нимбах.

Вместе с рядами индивидуальных святых в храме появляется и мотив цены победы. Отдельные мозаики собора затрагивают тему пусть и героических, но поражений, например Крымской войны (которую Россия проиграла), и героической обороны Порт-Артура (образ Богоматери, связанной с этим городом, находится справа от входа верхнего храма).

Мотив признания потерь и роста внимания к отдельным погибшим в государственной политике памяти относительно новый. Он проявился отчетливо в этом году, после открытия Ржевского мемориала на Рижском шоссе. Этот памятник, с одной стороны, наследует советские традиции монументальности, а с другой — содержит видимое перечисление имен отдельных погибших, что главным советским памятникам несвойственно. Однако, эта индивидуализация потерь в Храме Вооруженных Сил не доведена до конца.

Отдельных имен павших в храме вооруженных сил нет — информация о них вынесена в галерею вокруг храма, а в самом храме главное все-таки — коллектив.

В отличие от памятника во Ржеве, храм вооруженных сил предлагает не только программу памяти, но и новое видение государства. Создание храма отражает не одно признание военных как сословия — открывается перспектива создавать другие подобные храмы, чтобы сплотить вокруг них целевые группы. В Северном Бутово, например, на бульваре Дмитрия Донского начато строительство храма для российских спортсменов. Так же как и храм в Кубинке, храм в Северном Бутово соединит в себе традиции древнего русского зодчества и модерна со спортивными залами, обещают создатели. Таким образом, перед нами — новый идеал российского общества как собрания сословий, связанных верой к Богу и уважением к лидеру.

Корпоративное (или, точнее, корпоративистское) государство — не российское изобретение. О его формировании говорили в XX веке в Центральной и Южной Европе, в Италии, Испании и особенно в Португалии доктора Салазара. Именно на эти государства как на возможный образец смотрели в середине 1990-х годов некоторые православные интеллектуалы, включая покойного протоиерея Всеволода Чаплина. Именно эти — католические, а не протестантские образцы, как кажется, вдохновляли и создателей собора. Не хватает только табличек отдельных воинских частей.

Появление табличек предсказывает мозаичное панно слева от главного входа. На мозаике под изображением креста и двух коленопреклоненных ангелов изображены солдаты в униформе второй половины XX века. На мозаике перечислены конфликты и операции, в которых принимали участие советские солдаты вне мировых войн. В списке упомянуты операции в Югославии, Нагорном Карабахе, а также конфликты в Чечне. Заканчивается список Крымом, после которого оставлена пустая строка. Именно это — ожидание будущей войны — представляет конкретную программу для России, которую создатели и строители, осознанно или нет, вкладывают в собор. Россия принимала участие в войнах в прошлом и будет принимать участие в войнах в будущем.

Храм или музей

После выхода из храма у посетителя остается впечатление двойственности и недосказанности. Это храм славы или храм памяти? Если храм памяти, то почему в нем нет поименных списков погибших в войну и рассказа о военных, замученных в лагерях? Почему в храме не вспоминают Гражданскую войну, в которой одни военные убивали других военных? Если это храм славы, то возможен ли вообще христианский храм, посвященный воинской славе? Создатели храма вооруженных сил попытались обойти эти вопросы вежливым молчанием. В итоге храм замирает в промежуточном положении и, порождает еще больше вопросов. Будут ли бывшие и нынешние военные ходить в храм? Будут ли в храм специально приезжать военные? Или это больше надежды создателей и спонсоров храма?

Вторая проблема храма — прихожане в целом. Люди приходят в храм, но не стремятся в нем остаться, а идут дальше осматривать мультимедийную галерею или реконструкцию битвы под Москвой. В верхнем храме священники и диаконы ведут богослужение, однако прихожан, в отличие от туристов, не видно. Изредка какая-нибудь женщина останавливается поставить свечку, а затем крестится и уходит. Посетители предпочитают фотографироваться на память в главном нефе, рассматривать отдельные детали и идти дальше. Это похоже на отношение к музею, к памятнику культуры, но не к действующей церкви.

Сможет ли расположенный вдали от населенных пунктов храм стать настоящим местом памяти, сказать трудно. С одной стороны, сложная символика храма и глубокая, непривычная наполненность смыслами вызывают уважение. Это не «храм шаговой доступности», а скорее новый и значимый памятник эпохи. С другой стороны — будущее храма неочевидно. Станет ли он настоящим храмом, как стал им Морской собор в Кронштадте, или останется музейным артефактом? Я думаю, некоторая надежда есть. И по дороге туда, и по дороге обратно я ехал в автобусе с несколькими людьми, которые специально сделали большой крюк, чтобы увидеть храм вооруженных сил, побыть внутри и почувствовать себя по-иному. Молились ли они внутри храма? Не знаю, но надеюсь, что молились.

Роман Шляхтин