Андрей Плахов о культурной политике

Из лавины фильмов только что завершившегося Берлинале на первый план вышли те, что можно назвать личными политическими высказываниями. Сочетание остроты переживаемого миром момента и субъективности, даже интимности его переживания — тренд кинематографического сезона.

Это целиком относится к фильму—победителю главного конкурса «Неудачный секс, или Сумасшедшее порно» режиссера Раду Жуде. Румынская новая волна с самого начала была политизированной, ее пионеры изживали родовую травму социализма, подвергали рефлексии посттоталитарный синдром. Но в отличие от российских режиссеров, быстро скатившихся в конъюнктуру и чернуху, новые румыны открыли такой феномен, как политический интим. В «Смерти господина Лазареску» (2005) Кристи Пую можно увидеть критику системы здравоохранения, но прежде всего это пронзительный сигнал одиночества человека перед лицом болезни и смерти. Победивший в Канне фильм «4 месяца, 3 недели и 2 дня» (2007) Кристиана Мунджу вскрывает деградацию режима Чаушеску в рамках другого медицинского случая — подпольного аборта, а он, в свою очередь, обнажает проблему выбора между жертвенностью и конформизмом. И первые фильмы Раду Жуде, такие как «Самая счастливая девушка на свете» (2009), опирались на частный случай, вплоть до анекдота, из которого вырастал гротескный образ общества, враждебного человеку почти так же, как недавно свергнутая власть.

В новой картине Жуде опять берет за основу частный случай: видеоролик, где героиня занимается сексом с мужем, попадает в интернет. Хотя женщина в маске (не ковидной), в ней быстро опознают учительницу престижной школы, и она становится объектом травли со всех сторон. Эту историю режиссер монтирует с мозаикой современной поп-культуры, в том числе и политической. Жуде пользуется «шершавым языком плаката», не заботясь о чьих-то оскорбленных чувствах и не стесняясь представить Румынию вотчиной ханжей, националистов и антисемитов. Он охотно эксплуатирует художественный арсенал своих предшественников — французской новой волны, и прежде всего Жан-Люка Годара. Его румынский последователь имеет на это полное право, поскольку мир за последние полвека расширился, преобразился, надел в буквальном и переносном смысле новые маски и опять переживает потребность в политическом активизме, а кинематограф — в том, что французы некогда называли «авторской политикой».

Между тем сами французы подходят к этой теме иначе, о чем свидетельствует фильм «Мы» — победитель конкурса «Встречи». Режиссер Алис Диоп изучает антропологию современной французской нации, в которой аборигены смешались с армией мигрантов, но еще сильнее проявилось то, что теперь из медицинских соображений принято называть социальной дистанцией. Диоп исследует эту дистанцию между реликтовыми монархистами, классическими французскими буржуа и переселенцами из бывших колоний и находит в их близком соседстве много причудливого и парадоксального, но призывает скорее к компромиссу, чем к противостоянию.

Название «Мы» мог бы получить еще один заметный документальный фильм берлинской программы, но режиссер Алексей Полуян назвал его иначе — «Смелость». Это тоже кино о разделенной нации, причем на гребне конфликта. Подпольный Белорусский свободный театр — в оппозиции власти, он ставит острые политические спектакли, а его артисты участвуют в протестных акциях. Понятно, на чьей стороне симпатии авторов фильма, в который включена эмоциональная хроника недавних событий в стране. Однако самый интригующий персонаж здесь — бывший омоновец, «афганец», мужчина, как говорится, видавший виды. На вопрос, что он думает про митинги, отвечает: «Если начнется гражданская война, в стороне не останусь и воевать буду не за Лукашенко». Но пока он не относится к протестам серьезно и предпочитает жить семейной жизнью, растить ребенка. В сущности, те люди, которые пока вне поля зрения телекамер, и есть тот народ, от которого зависят повороты истории. Интимный по интонации, выстроенный вокруг небольшой группы персонажей, на самом деле фильм Полуяна — фрагмент политического эпоса.

В конкурсе короткого метра «Золотым медведем» награжден «Мой дядя Тудор» Ольги Луковниковой, уроженки Молдавии. В идиллические картинки молдавской деревни, где прошло детство Ольги, вторгается ее разговор с пожилым родственником, который когда-то принуждал девятилетнюю девочку исполнять его сексуальные желания. Маленькое документальное эссе на столь интимную и столь болезненную тему вполне может стать эскизом большого фильма. Румыны точно бы из него такой сделали, теперь очередь за молдаванами.

Андрей Плахов