Юрий Сапрыкин о том, как проигравшее борьбу за молодежь движение создало универсальные методы для борьбы с оппозицией

«Наши» — молодежное общественно-политическое движение, действовавшее в России с 2005 по 2013 год. Движение было создано на базе молодежной организации «Идущие вместе» при активном участии администрации президента РФ и лично замглавы администрации Владислава Суркова; впоследствии лидер обеих организаций Василий Якеменко был назначен главой Росмолодежи. Программные цели и задачи «Наших» — патриотическое воспитание молодежи, поддержка политики президента, а также противостояние «противоестественному союзу либералов и фашистов», угрожающему существованию страны. «Наши» опирались на разветвленную региональную сеть и включали в себя несколько постоянно действующих проектов, занимавшихся поддержкой молодых предпринимателей, сохранением памяти о войне, пропагандой здорового образа жизни и защитой окружающей среды. Начиная с 2005 года «Наши» собирают актив движения в летнем ежегодном лагере на Селигере. Активисты «Наших» неоднократно принимали участие в акциях протеста и провокациях против российских правозащитников и оппозиционных политиков. 4 апреля 2012 года на встрече с руководством «Наших» Василий Якеменко заявил, что история движения в его нынешнем виде закончена

Все начинается с футболок, целого моря футболок — на Васильевском спуске в первую годовщину Путина собирается толпа молодежи в футболках с портретом Путина и слоганом «Всё путём». Для мая 2001 года это выглядит неожиданно — почему столько людей, откуда одинаковые футболки, зачем они поддерживают Путина, который в тогдашнем его статусе (новое энергичное лицо, поднебесный рейтинг, телеканалы, лишившиеся недружелюбных владельцев) в поддержке как будто не нуждается? Матрица, объясняющая такое людское скопление — «свезли бюджетников на митинг за Путина»,— появится значительно позже, сам новый лидер ведет себя подчеркнуто скромно, ничем не выказывая склонность к культу личности, молодежь в основной своей массе ориентируется скорее на слоган «Пепси, пейджер, MTV», чем на поддержку кого-либо из политиков. Стилистически акция на Васильевском спуске — отчетливо не из 2001 года, она то ли о чем-то напоминает, то ли что-то предвещает, но прежде всего вызывает вопросы — откуда это, зачем и к чему.

В интервью журналу «Огонек» в том же 2001-м основатель нового движения «Идущие вместе» Василий Якеменко представляет дело так, будто это инициатива снизу: собрались энергичные молодые люди, решили заняться хорошими делами — ходить в походы по местам боевой славы, изучать историю, читать классику. Медийно привлекательные акции — лишь инструмент, цель — воспитание новой элиты, ориентирующейся на высокие нравственные образцы: «Я просто полагаю,— говорит Якеменко,— что на волне нашей организации родится некая новая небольшая формация людей, которые будут иначе мыслить, чем остальные. Я уверен, что они будут играть значительную роль в нашей стране, где нет ни одного нормального человека. Я ведь считаю, что после Сахарова и Лихачева в стране нормальных людей нет» .

На следующей большой публичной акции Сахаровы и Лихачевы завтрашнего дня будут бросать книги Владимира Сорокина в огромный картонный унитаз.

C уходом эпохи комсомольских строек, собраний и взносов, после перестроечной суеты вокруг «неформальных объединений молодежи» граждан России в возрасте около двадцати надолго оставили в покое. В 1990-е власть вспоминает про этих людей за несколько месяцев до выборов — и пытается в пожарном режиме завоевать их сердца, высылая в регионы то Наташу Королеву, а то и диджея Грува. Кажется, что невидимая рука рынка в сочетании с музыкальными телеканалами естественным образом обеспечит лояльность молодых новому порядку вещей. Но где-то рядом проводят эффектные акции национал-большевики, в соответствующих подвалах и качалках набирают силу ультраправые — и власть, взявшая в начале 2000-х курс на общественное выравнивание и контролируемую стабильность, видит в них угрозу.

Стартап «Идущие вместе» довольно быстро трансформируется в общероссийское движение «Наши», перестает притворяться независимой инициативой, получает в прессе определение «прокремлевское», наращивает масштаб и размах, запускает ежегодный слет на Селигере с визитами первых лиц и топ-звезд, порождает многочисленных клонов — и дальше, и больше. Так начинается «молодежная политика», санкционированная и направляемая «сверху»: через несколько лет основатель «Идущих вместе» и «Наших» Василий Якеменко станет главой Росмолодежи и довольно искусственная грань между «общественным» и «государственным» в работе с молодежью окончательно размоется. На короткой дистанции эта работа сводится, по видимости, к тому, чтобы отвлечь политизированную молодежь от дурных «экстремистских» влияний (к моменту запуска «Наших» угрозу нацболов, анархистов и скинов затмевает обобщенный призрак «майдана») — но так же, как и в акции с одинаковыми футболками, есть во всем этом движении что-то чрезмерное, избыточное, не укладывающееся в декларируемые задачи «патриотического воспитания» и программы «добрых дел».

Конкурировать с движениями, предлагающими своим адептам ощущение опасности, приключения, противостояния «взрослому» порядку вещей, невозможно одной только «программой добрых дел». Фокус «Наших» в том, чтобы представить своему активу официально разрешенное — как рискованное, выполнение «утвержденного плана мероприятий» — как опасную, но благородную миссию, предельную лояльность — как радикальную конфронтацию. «Наши» воюют с «объединенным фронтом фашистов и либералов» и защищают «подвиг народа в Великой Отечественной», еще когда Лимонов даже не начинает договариваться с Каспаровым, а память о войне еще остается предметом общественного консенсуса. Вывешивая плакаты с портретами «агентов Запада» — олигархов, активистов и журналистов, бросаясь на машину эстонского посла, размещая в лагере на Селигере портреты правозащитников в фашистских касках, «Наши» переводят вполне спокойные на тот момент общественные процессы и дискуссии в разряд силового конфликта. Их действия явно работают на опережение; в каком-то смысле это как «молодежные редакции» перестроечных журналов — на них в порядке эксперимента обкатывают язык и стиль будущего мейнстрима: пока взрослые обсуждают Феллини, у этих уже на обложке Цой.

Глядя из 2021-го, можно увидеть, как «Наши» тестируют идеологемы, которые впоследствии станут общим местом: Россия — осажденная крепость в кольце врагов; победа над фашизмом — ее главное историческое свершение и в каком-то смысле вечная историческая матрица, любой конфликт, в который вступает российская власть,— повторение этой матрицы, разыгрывающийся в новых условиях сюжет войны с фашизмом; любой человек, не согласный с действиями властей,— иностранный агент, злонамеренно угрожающий существованию России, и тоже фашист. Даже в самые благополучные времена середины 2000-х накал борьбы с фашизмом не стихает, а на войне как на войне: можно выставить пикет у подъезда врага, сбросить на капот его автомобиля унитаз, подложить под дверь топор, устроить раздачу туалетной бумаги с номером его мобильного. Эстетика троллинга и пранка, практика мелких провокаций — еще одна технология из будущего, которую применяют «Наши»: с оппонентом не надо спорить, его необходимо напугать, подавить, деморализовать, измазать в грязи — он, напомним, фашист, а с такими не церемонятся. Даже самые невинные общественно полезные дела вроде борьбы с неправильно паркующимися водителями или просроченными продуктами в супермаркетах нужно делать, выходя за грань меры: например, заклеивать лобовые стекла огромным неотдираемым стикером или переодевать активистов в костюмы свиней: «Наши» раньше многих понимают, что даже в самом невинном деле главное — скандальный инфоповод и вирусный видеоролик.

Как часто бывает, «Наши» оказываются невольно похожи на то, с чем призваны бороться: в России уже есть одна организация, выступающая против либералов и Запада, защищающая ветеранов в Прибалтике, практикующая акции прямого действия,— это национал-большевики. Тактический прием, который впоследствии будет применен неоднократно,— взять нечто неконтролируемое и потенциально опасное и заменить его чем-то похожим, но полностью управляемым: власть дает «Нашим» полный карт-бланш на их агрессивный патриотизм, одновременно лидеры НБП отправляются в тюрьму после захвата Минздрава и приемной АП, а сама партия 7 августа 2007 года признается запрещенной в России организацией. Нечто похожее — закрытие нелояльных и создание рядом с ними управляемой альтернативы — мы увидим позже в медиа, в просветительстве, много где еще; кстати, в структуре «Наших» существовало и движение «Белые фартуки», выступавшее против коррупции,— сегодня, после истории с ФБК (организация включена Минюстом в реестр иноагентов), оно пришлось бы очень кстати.

Для либерального москвича середины 2000-х, симпатизирующего «Маршам несогласных» и следящего за процессами по делу Ходорковского, «Наши» — едва ли не главное пугало: кажется, что их агрессивная риторика и избыточно провокативный стиль — лишь прикрытие то ли для гигантского распила, то ли для проекта власти по развращению юных душ. В регионах отношение к ним несколько иное: автор этого текста, бывая в областных и районных центрах, не раз слышал о том, что «Наши» стали чуть ли не единственным работающим социальным лифтом: приходит туда молодой человек, рисует патриотические граффити, организует поездку на митинг в Москву, и с этими проектами в резюме уже есть шанс попасть чиновником в администрацию или менеджером на производство. К концу 2000-х, когда вместе с утверждением «стабильности» крепнет ощущение, что «все места уже заняты», ничего более вдохновляющего для молодежи из регионов, кажется, не может предложить ни власть, ни оппозиция; «Наши» становятся тем квазиуниверситетом, где заводятся связи, нарабатываются скиллы и делаются карьеры. Для либеральной столицы, видящей в «Наших» лишь корысть, разврат и цинизм, некоторым шоком становится явление в ютьюбе «Светы из Иваново»: простодушная девушка, говорящая готовыми мемами («мы стали более лучше одеваться»), может быть обманута, но ее заблуждение очевидно искренне — она выступает за власть не потому, что ей заплатили. «Взрослые дяди из Росмолодежи вербуют именно таких детей,— пишет журналист Андрей Лошак в колонке на сайте Colta.ru,— по сути, беспризорников, у которых в жизни одна альтернатива: или к маме на завод, или тыкаться во все двери в поисках волшебного социального лифта. И что делать, если в Иванове такая дверь гостеприимно распахнута одна. Это не институт дизайна на Стрелке. Это — офис „Наших"».

Света из Иваново появляется в Москве накануне митингов на Болотной — которые для «Наших» становятся чем-то вроде момента истины. Главная миссия и оправдание существования всех «прокремлевских молодежек» — не допустить «майдана»; предполагаемые методы этого недопущения разнятся — то ли активисты в критический момент займут все ключевые улицы и площади, то ли воспитание молодежи в патриотическом духе само собою приведет к тому, что никакого критического момента не случится. «Нашисты» действительно собираются в местах скопления протестующих, устраивают автопробеги за Путина и машут сердечками со слоганом «Путин вас любит» во время акций «Белое кольцо» — но в целом не выглядят достаточным противовесом толпам митингующих. С этого момента звезда «Наших» начинает медленно клониться к закату. На этом месте можно было бы поставить точку, заключив, что эта история действительно свелась к распилу и разврату и закончилась полным провалом,— но что-то мешает это сделать.

Некоторое время назад мы с журналистом Антоном Желновым снимали документальный фильм о Владимире Сорокине — и взяли для него интервью у идеолога «Наших» Бориса Якеменко (брата Василия Якеменко). Разговор, разумеется, зашел про акцию с выкидыванием книг Сорокина в унитаз; ну и зачем, спросили мы, было это делать, чего вы этим добились, это же был полный провал? Якеменко совершенно серьезно ответил: отчего же, мы одержали победу — Сорокин останется в истории литературы маргиналом, а в школьную программу не войдет.

Окей, может быть, ему просто нравится так думать, Сорокина «Наши» не победили и не в борьбе с угрозой «майдана» — и тогда, и сейчас эта угроза, кажется, нужна в основном для выбивания бюджетов, кабинетов и звезд на погонах,— но где-то их методы сработали. Идеи, полтора десятилетия назад выглядевшие надуманными и искусственными, оказались мейнстримом. Борьба с оппозицией нашистскими методами доказала свою эффективность: троллинг и травля действительно деморализуют, а провокации выбивают почву из-под ног, особенно когда они подкреплены силовыми методами. Может быть, выходцы из «Наших» и не составили секретную масонскую ложу, готовую перехватить власть,— но в сугубо карьерном смысле многие судьбы бывших активистов сложились неплохо: кто-то стал губернатором в Хабаровске, кто-то — топ-менеджером в Сколково, одни запускают бренды этичной одежды, другие пишут в телеграмах про нон-фикшен. Девушка, которая приносила топор под дверь главреду «Эха Москвы» Алексею Венедиктову, теперь крупный венчурный инвестор в Кремниевой долине. Один из бывших федеральных комиссаров «Наших», ныне владелец большой IT-компании, увлекается подводным фотографированием, я видел его фотографии китов, и это просто невероятно.

Возможно, это тоже аберрация зрения, но вот я смотрю сейчас на программные декларации «Наших» — и даже не понимаю, с чем здесь можно не согласиться. Да, память о войне — это важно, а окружающим, особенно пожилым, надо помогать. Да, вести здоровый образ жизни лучше, чем курить и пить. Да, быть расистом стыдно, а работать на благо родины хорошо. Может быть, главное ноу-хау молодежек, прижившееся на длинной дистанции,— в том, чтобы перевести разговор об этих, несомненно, благих ценностях в режим чрезвычайщины, военного времени. Так, чтобы их утверждение было неотделимо от борьбы с вовремя найденным (а чаще созданным на ровном месте) врагом, требовало бы предельной лояльности к начальству, сопровождалось бы согласием на любую тактическую гнусность и неразборчивость в методах. Ты не можешь просто выступать «за все хорошее» — ты должен быть готовым, если родина прикажет, подложить под чью-то дверь топор. На войне как на войне, иначе никак.