Умер Владимир Меньшов

На 82-м году жизни в Москве от последствий коронавируса умер Владимир Меньшов, автор — и этим все сказано — оглушительного хита советского проката, награжденного «Оскаром» фильма «Москва слезам не верит» (1979).

При всей своей внешней лобастой, пролетарской простоте Меньшов был человеком-парадоксом и до конца жизни остался в профессии «своим среди чужих, чужим среди своих». Для начала у него вообще не было режиссерского диплома. Только справка об окончании несуществующей режиссерской аспирантуры при ВГИКе, которую раздобыл его учитель Михаил Ромм, единственный мэтр, способный взлелеять таких, казалось бы, чуждых ему самородков, как Шукшин и актер ставропольского театра Меньшов.

«Розыгрыш» (1976) посмотрели 34 млн зрителей, «Москву…» — 90 млн. А коллеги за глаза презирали его: работает на потребу публике, к высокому искусству отношения не имеет. Да, его хиты не были шедеврами киноискусства. Зато они, улавливая подсознательные надежды и страхи советского общества, формировали эпоху. Да, они были с формальной точки зрения архаичны. Школьная драма «Розыгрыш» о моральном крахе самоуверенного карьериста Комаровского наследовала «Аттестату зрелости» (1954), где такого же карьериста играл юный Лановой. «Москва» возрождала старомодно неторопливый жанр киноромана, отслеживающего на протяжении нескольких десятилетий параллельные судьбы героев и выводившего из бытовых коллизий нехитрую мораль о необходимости жить честно.

Так ведь и десятки миллионов зрителей обсуждали и продолжают обсуждать в интернете не формальные достоинства этих фильмов, а правоту или неправоту их героев, словно они — не плоды фантазии, а живые люди.

Так ли уж плох амбициозный Комаровский? Не слишком ли жестоко обошлась с ним учительница, разрушив надежды на поступление в престижный вуз? Что нашла Катя Тихомирова в интеллигентном алкаше-слесаре Гоше? Как могла Люда Свиридова увлечься своим хоккеистом?

Это может показаться странным, ведь «Москва…» по большому счету сказка о советской Золушке, лимитчице, ставшей крупным руководителем. «И вы мне еще про сказку рассказываете!» — обрывал Меньшов интервьюера. Он сам был человеком из советской сказки. К моменту поступления в школу-студию при МХАТе в 1961-м он «достиг пика карьеры»: работал подкатчиком главного ствола воркутинской шахты №32. Побывал и матросом на водолазном катере, и простым шахтером.

И в профессию, имея только ту сомнительную справку, он буквально ворвался, как в сказке. Написанная им в общаге бессонно-прокуренными ночами инсценировка «Месс-Мэнд» Мариэтты Шагинян самотеком попала в руки великого Зиновия Корогодского и легла в основу ослепительной феерии ленинградского ТЮЗа. Тогда Меньшов, как ни удивительно, был авангардистом и «весь в борьбе с советской властью». Написал иконоборческий сценарий «Требуется доказать» по книге Ленина «Детская болезнь левизны» — такие трюки выкидывали в мире только такие оригиналы, как Годар.

Сказочность творческой биографии парадоксально сочеталась с тем, что сказал о Меньшове поэт Алексей Дидуров, автор незабвенных песен из «Розыгрыша»: «Он — человек "из жизни", мозоли на ладонях не грим, он из тех мужчин, которые не боятся ни драки в пивной, ни гнева начальства».

Меньшов действительно до самой смерти не боялся пойти против киноистеблишмента.

Памятен его отказ: прямо на сцене Меньшов бросил на пол конверт с решением жюри — вручить премию MTV Russia Александру Атанесяну за «клеветнический» фильм «Сволочи». И отказ (Меньшов возглавлял тогда, в 2011-м, оскаровский комитет России) поддержать выдвижение на «Оскар» «Утомленных солнцем-2» Никиты Михалкова.

Другое дело, что фильмы 1970-х остались его вершинами. Начиная с фильма «Любовь и голуби» (1984) Меньшов не столько мощно распоряжался подсознанием общества, сколько пытался угадать его желания и угодить им. Впадал то в лубочное комикование, то в конъюнктурную фарсовость («Ширли-мырли», 1995). А то и вовсе («Зависть богов», 2000) вернулся на покоренную им в «Москве…» территорию советского ретро, чтобы — пусть и в духе времени, но неорганично для себя — пытаться превратить его в ретро антисоветское.

Столь же стремительно, как в драматургию и режиссуру, Меньшов ворвался в экранное актерство. Первая роль — председателя колхоза «Большие Бобры» в «Человеке на своем месте» (Алексей Сахаров, 1972) — была уже главной. Типаж обрекал Меньшова, как до него — Михаила Ульянова, на социальные роли крепких производственников. Но, как и Ульянов, он играл секретарей райкома с абсолютной искренностью. Иногда получались настоящие шедевры — заводской социолог в «Собственном мнении» (1977) Юлия Карасика.

У Ульянова он — ну а кто же, если не он,— унаследовал роль маршала Жукова («Генерал» Игоря Николаева, 1992; «Ликвидация» Сергея Урсуляка, 2007). А у Шукшина — роль маршала Конева («Если враг не сдается» Тимофея Левчука, 1982).

Но даже при сценарной однозначности в его социальных героях была тревожащая странность. Характерность органично переходила в гротеск в ролях агента ЦРУ в самопародийной вампуке «Перехват» (Сергей Тарасов, 1986) или прокурора в сюрреалистическом сне Карена Шахназарова «Город Зеро» (1988).

В постсоветском кино Меньшов ухитрился остаться героем своего времени, только герой изменился вместе со временем.

Он почти не вылезал из мундиров, сыграв не только толпу военных в звании не ниже полковника, но и директора ФСБ в триллере француза Эрика Рошана «Мебиус» (2013), и самого президента России («07-й меняет курс» Владимира Потапова, 2007). Лучший из его поздних киноначальников — директор советского «Мосфильма», в котором угадывался великий и ужасный Сизов, в сериале Дмитрия Иосифова «Уходящая натура» (2014). И все они были так или иначе аватарами Гесера из «Ночного» (2004) и «Дневного дозоров» (2005) Тимура Бекмамбетова. Властный мир остается для людей миром Иных: а Меньшов, сколько бы сильных мира сего ни переиграл, был на стороне людей. Тех, кто и поныне нет-нет да замурлыкают «Когда уйдем со школьного двора» или «Александра, Александра, этот город наш с тобою».

Михаил Трофименков