Глава Якутии о сложностях борьбы с лесными пожарами и ущербе от них

Якутские леса горят уже несколько месяцев. Активная борьба с огнем ведется в основном там, где есть угроза населенным пунктам. Нередко в глухой тайге лес тушить даже не пытаются. Глава Республики Саха (Якутия) Айсен Николаев в интервью спецкору “Ъ” Владимиру Соловьеву рассказал о том, что мешает тушить более эффективно и когда ждать улучшения ситуации.

— Начнем со статистики. Сколько действующих пожаров сегодня в республике?

— Тушим 52 пожара, всего их в районе 154 (данные по состоянию на 26 июля.— “Ъ”). Каждый день статистика меняется. Мы тушим 52, а остальные действуют очень далеко, до этих пожаров и авиация не может добраться. В труднодоступных, в гористых местах пожары. Эти 52 пожара действуют на территории порядка 1,6 млн гектаров.

— Когда говорят, что в Якутии горят 1,6 млн гектаров леса, это что значит?

— Вы же со мной летели, видели все эти гари, которые уже на самом деле не горят. Но они входят в эти 1,6 млн. Надо понимать, что, когда говорим о пожаре, всегда надо различать то, что горит, и площадь, пройденную пожаром. Вот площадь, пройденная пожаром, 1,6 млн гектаров, а из них горит реально менее 10%.

— Число пожаров продолжает расти?

— Сейчас зыбкое равновесие. В некоторые дни тушим значительно больше, чем возникает новых, в некоторые дни появляется чуть больше пожаров, чем тушим. В целом динамика положительная.

Количество активных пожаров по республике за последние дней десять сократилось почти в два раза. Совсем недавно было за 400, сейчас 154.

— В пиковые моменты сколько фиксировалось возникающих пожаров в сутки?

— До 75 новых пожаров за сутки. Это был конец июня, с 24-го по 28-е число, когда стояла сильнейшая жара под 40 градусов по всей территории Западной, Центральной, Восточной Якутии, а это 2 млн квадратных километров. У нас сезон этот крайне сухой, выпало 2 мм осадков в среднем при общей норме 37 мм осадков. Несколько дней подряд были сухие грозы. Что такое сухая гроза? Это когда черные облака, гром, бьют молнии, при этом ни капли дождя на землю не падает. И возникало в день по 75 пожаров, это не термоточки маленькие, а полноценные пожары.

— Сейчас сколько регистрируется в сутки?

— Появляется от 10 до 20 пожаров, потому что Якутия огромная, и если где-то, например, сейчас у нас дожди идут, то где-то сухая погода продолжает оставаться.

— Причины пожаров те же — сухие грозы?

— Да. У нас человеческий фактор приходится на конец мая — начало июня. Вот тогда большинство пожаров — это неосторожное обращение с огнем. Таких у нас в этом году официально выявлено 50, по всем дела возбуждены, по некоторым уже уголовные дела есть, которые в суд переданы, а пожаров, как я сказал, всего у нас на сегодняшний день где-то 1200. И все остальные — это уже природный фактор.

— 1200 пожаров всего случилось?

— Да, с начала пожароопасного сезона.

— Эти 1200 включают действующие сейчас пожары?

— Да.

— Есть уже какая-то предварительная оценка ущерба, нанесенного пожарами?

— У нас прямой ущерб по лесу практически не оценивается, потому что у нас все леса в основном не промышленного освоения, у нас вообще лесная промышленность пока не очень развита. У нас заготавливается несколько сот тысяч кубометров, хотя вся лесосека Якутии каждый год — 30–35 млн кубометров. У нас лес практически не используется в промышленных целях, и древесина, которая сгорела, она оценивается очень дешево — это несколько десятков миллионов рублей, не больше. Колоссальный ущерб — это экология, здоровье людей. Мы понимаем, что должны защищать зеленые легкие страны, поэтому тушим пожары.

Эти расходы, они будут большими, мы считаем предварительно, что в этом году на тушение пожаров в Якутии будет потрачено порядка 1,8–2 млрд рублей.

— Как к этой сумме относиться? Раньше были такие расходы?

— Раньше не было, хотя в прошлом году Якутия горела гораздо сильнее.

— И площади больше были?

— Да. Хотя пик пожаров в прошлом году был в августе, в аналогичный период прошлого года в Якутии сгорело уже 3 млн гектаров леса. И многие этого и не заметили.

— Почему?

— Потому что в этом году мы более скоординированно отработали с Минприроды России. Начали тушить все пожары с самого начала сезона. Мы уже сейчас потушили почти в 2,5 раза больше, чем за весь прошлый год. Именно потушили. Это не то, что смотрим, как там пожары сами заканчиваются, а именно с участием человека было потушено больше пожаров. За весь прошлый год мы принимали участие в тушении пожаров где-то на территории в районе 200 тыс. гектаров в общей сложности, сейчас тушим на 700–800 тыс. гектаров, притом что 300 тыс. уже потушили. Расходы почему большие? Потому что в этом году мы беспрецедентные меры принимаем по тушению пожаров. И от этого, конечно, резонанс. Когда начинаем тушить, все это снимается, транслируется. И то, что дым от пожаров окутал очень серьезно столицу Якутии, это вызвало большой общественный резонанс. Вполне справедливо вызвало: в Якутске живет больше всего населения.

— Ну, в этом году Якутия на весь мир благодаря пожарам прогремела. В прошлом году такого не было, действительно.

— Может быть, это от того, что углеродная повестка начинает выходить на передний план, вызывает интерес у людей.

— Спецпредставитель президента США Джон Керри прилетел в Москву обсуждать вопросы климата, а тут как раз Якутия горит.

— Еще раз говорю: в прошлом году мы горели сильнее. Но к нам как-то внимания было очень мало.

— Какие главные сложности в борьбе с лесными пожарами?

— Пожары — это стихийное бедствие. Многие думают, что пожары — это рукотворное. Это стихийное бедствие, природная проблема, которая в Якутии существовала всегда. В советское время пожары были тоже очень серьезные, в 40-е годы, в 80-е. По архивным данным видно, что республика даже больше горела, чем сейчас. Просто в то время космомониторинга не было, все реализовывалось через авиационный облет, который даже при той развитости системы не охватывал всю Якутию. По тем оценкам, у нас сгорало по 5–6 млн гектаров ежегодно. Это несмотря на то, что в то время стояла здесь огромная мощь всей советской авиалесоохраны.

— Вы вспомнили советское время. Я много раз здесь слышал, что тогда система борьбы с пожарами работала иначе — лучше.

— В то время в стране существовала единая лесоохрана. Она и в Российской Федерации существовала до 2007 года, когда после введения нового Лесного кодекса это все отдали на уровень регионов. Было обещано тогда, что будут субвенции, все будет по правильной методике рассчитываться и финансироваться.

Но в итоге сегодня Якутия получает, если в среднем по стране считать, в 20 раз меньше эксплуатационных и защитных средств на один гектар леса.

— Это в цифрах сколько?

— Шесть рублей десять копеек по этому году по методике посчитано.

— На один гектар?

— На гектар. В среднем по стране — 199 рублей на гектар.

— Что можно сделать с гектаром леса на шесть рублей десять копеек?

— Деньги, которые были выделены по этой методике, не все идут на пожары. Это еще и на содержание лесничеств, а у нас 260 млн гектаров лесной территории. Это почти треть леса страны, ну, четверть точно. У нас практически столько же лесов, сколько в Канаде. Конечно, эти деньги заканчиваются уже в первую неделю после начала активного горения лесов. Они у нас закончились где-то к середине июня.

— Сколько субвенций вы получаете исходя из расчета 6,1 рубля на гектар?

— По бюджету, который был распределен на 1 января 21-го года, нам доставался 1 млрд рублей на все про все. Из них только порядка 260 млн рублей — это авиапатрулирование и тушение пожаров.

— Сколько сейчас людей в якутской «Авиалесоохране»?

— Мы в итоге добавляем из своего бюджета. Порядка 700 млн руб. с самого начала как раз на содержание штатной численности, и у нас получается, что мы содержим 200 единиц «Авиалесоохраны».

— В смысле 200 человек?

— Человек. 200 человек. И еще 200 человек мы содержим в наземных службах «Якутлесресурса».

— То есть 400 человек на площадь…

— На площадь почти 260 млн гектаров. Они имеют право нанять еще столько же людей на летний сезон, на постоянное тушение пожаров, ну и, конечно, когда пожары подходят уже к населенным пунктам, мы мобилизуем население и с ними рассчитываемся уже через «Якутлесресурс». Конечно, там проходит много людей за лето, порядка 6 тыс. человек.

— При этом в советское время у вас стояло 1,5 тыс. человек.

— Только «Авиалесоохраны».

— А до принятия в 2007 году нового Лесного кодекса сколько было «Авиалесоохраны»?

— Где-то под тысячу человек все равно было в этих структурах.

— Ну вот эту советскую систему все очень хвалят. Она действительно была более эффективной, чем сегодняшняя?

— Та система была единая, она была сверху донизу управляемой. Ну и достаточно оперативная была. Сегодня, я везде говорю это, в этом году как никогда федеральный центр нам помогает. Раньше такого не было. В прошлом году за весь пожарный сезон у нас работало всего лишь 260 человек из федерального резерва. Притом что мы горели гораздо сильнее, чем в этом году. У нас тогда работала всего одна единица авиационной техники — самолет Бе-200. В этом году у нас уже отработало свыше 800 человек федерального резерва. Надеюсь, еще перебросят свежие силы взамен тех, кто начинает уже…

— По три недели люди в тайге сидят.

— Многие дольше. У нас работает федеральная группа авиации. Шесть самолетов и вертолетов МЧС и семь самолетов и вертолетов Минобороны. Как нам говорят специалисты, это почти 35–40% техники, которая вообще способна потушить лесные пожары в стране, собрано сегодня в Якутии. Огромная сила. Но вместе с тем вот эту силу собрать, вы знаете, можно было только благодаря оперативным решениям вот Министерства природных ресурсов, министра обороны, министра чрезвычайных ситуаций. И, в конце концов, прямые поручения президента и премьер-министра позволили это дело все сдвинуть. При этом есть еще проблема даже, связанная с взаимными расчетами, когда мы платим сегодня и нам деньги возмещают потом. Тут тоже надо разбираться достаточно долго. Здесь достаточно много такой суматохи, которая в конечном итоге мешает правильной организации работы. А если бы сверху донизу была одна структура федеральная, федеральная «Авиалесоохрана» со своими людьми, со своей авиацией, наземной техникой, то, конечно, это было бы гораздо проще.

— Вы как раз этот вопрос обсуждали с президентом, насколько я понимаю?

— Да, президент ставил вопрос о том, чтобы на таких больших территориях, где живет мало людей, этим занимались на федеральном уровне. Эти полномочия на самом деле и так федеральные, это не полномочия регионов, это полномочия федерального центра, которые сегодня переданы регионам в обмен на то, что они будут финансироваться за счет субвенций федерального бюджета. Но вот такая огромная диспропорция, она почему возникает? Не из-за того, что кто-то там не любит Якутию или Красноярский край, а потому что у нас в первую очередь на первую строчку ставится населенность территории. Ну понятно, что когда много народу, то, конечно, вероятность, что люди пострадают, она выше.

— Поэтому их как бы сильнее прикрывают?

— И это играет роль, и почему-то играет роль, насколько эти леса промышленному освоению поддаются и промышленно осваиваются. Наши леса при всей своей огромной территории, они маленькие: у нас деревья тонкие, не такие большие, как в центральной части страны или в Сибири, поэтому мы объективно при этих методиках (расчета субвенций на гектар.— “Ъ”) будем страдать.

Если нам каким-то образом не могут отрегулировать методику так, чтобы мы получали хотя бы раза в три-четыре больше, чем сейчас получаем денег на борьбу с лесными пожарами в первую очередь, то честнее федеральному центру их забрать.

Просто взять на себя на финансирование и напрямую финансировать.

— Если грубо, это возвращение к советской системе фактически? Централизованной.

— Централизованное тушение лесных пожаров, я считаю, правильное будет решение для страны в целом. Минприроды уже подготовило новую методику выделенная средств. Если с учетом региональной специфики все будет сделано, мы получим больше средств. Нужно здесь федеральный лесопожарный центр создать. Дискуссия только началась.

— Есть ли возможность профилактики подобных пожаров? Можно ли какими-то мерами снизить их количество, масштаб?

— Надо понимать, что на таких огромных труднодоступных территориях, где вообще нет человека в принципе, все равно это будет явлением природы. Другой вопрос, что мы можем профилактировать, чтобы эти пожары не появлялись рядом с населенными пунктами. Вот с этой точки зрения я считаю, что тот же вопрос отжига, его могут называть там сельхозпалами или отжигами специализированными, в какой-то степени надо возвращать. Почему для Якутии это актуально? У нас абсолютно сухая климатическая зона. Для многих это удивительно, но в Якутии очень сухо. Соответственно все, что падает с деревьев, начиная от сучьев и заканчивая хвоей, та трава, которая у нас растет рядом с деревьями, это у нас не гниет, а просто лежит и может лежать годами, накапливаясь и превращаясь в горючую смесь. Она не от спички или окурка, а просто от искры проходящего трактора или от очень жаркой погоды, когда за 40 градусов, может вспыхнуть. Многие пожары рядом с населенными пунктами распространяются из-за того, что огонь попадает на территорию, где стоит давно не убиравшаяся трава. Здесь, наверное, какие-то полномочия точно можно было бы дать регионам, чтобы они на себя ответственность брали и разрешали именно контролируемые отжиги.

— Так было раньше.

— Было. Но после того как в 2016 году прошли большие пожары в Сибири, в Забайкальском крае, в Хакасии, с человеческими жертвами, деревни сгорели, это (отжиги.— “Ъ”) было запрещено по территории всей страны. Сейчас контролируемые отжиги есть только рядом с населенными пунктами и с очень большими ограничениями.

— Вы будете эти полномочия запрашивать?

— Мы будем ставить вопросы, потому что все начинают приходить к пониманию, что страна большая, где-то, наверное, надо запрещать это, а где-то это все равно надо каким-то образом с учетом природно-климатических условий проводить (контролируемые отжиги.— “Ъ”).

— Ваш прогноз по ситуации? Когда все может стабилизироваться и пойти на убыль? И от чего это зависит?

— Мы сегодня достаточно серьезно сокращаем количество пожаров в последние недели. Надеемся, локализация больших пожаров у нас здесь произойдет и в западной группе районов с помощью авиации придавим (пожары.— “Ъ”), а потом уже наземные службы будут дотушивать. Здесь мы все-таки полагаемся на людей в первую очередь. На правильную организацию отжига встречного и локализацию. Если мы Западную и Центральную Якутию удержим, этот тренд положительный будет и дальше закрепляться только.

— В прошлом году когда закончило все гореть?

— В конце сентября.

— Когда дожди пошли?

— Кое-где, когда уже начал падать снег. Но в прошлом году как раз у нас ситуация резко ухудшилась в конце сентября из-за сельхозпалов. Я не сторонник неконтролируемых сельхозпалов, чтобы каждый везде их делал, потому что погода меняется, климат меняется. Погода у нас реально стала жарче, суше. В прошлом году неправильно проведенные массовые сельхозпалы в заречной группе районов, они привели к тому, что пожары перекинулись на леса, которые были сухими. И там начались пожары. Была очень тяжелая ситуация. В этом году мы не должны допустить.

— Не было необходимости в этом году эвакуировать населенные пункты?

— Нет. Сегодня кажется вроде бы, что все горит, а это на самом деле все контролируемые отжиги, чтобы огонь отодвинуть от населенных пунктов. Многие журналисты, коллеги ваши, приезжают в деревни, где начинается контролируемый отжиг, это все снимают и потом говорят: вот, все здесь горит.

— Отжиг — это красиво. Горит ярко.

— Отжиг горит очень высоко, ярко. А лесной пожар ползет по земле, жрет потихоньку. Но зато он очень коварный. Сейчас он здесь, а там обойдет, может даже под землей пройти, если торфяники есть, и где-нибудь в сотнях метров выскочит.

— Можно ли говорить, что Якутия стала иллюстрацией проблемы изменения климата, которая теперь во всем мире главной повесткой становится?

— Иллюстрацией стали не пожары, иллюстрацией становится вот эта сухая, жаркая погода, потому что никогда за историю наблюдений в Якутии не было такого жаркого июня. Когда температуры были под 40 градусов и средняя температура на 6 градусов выше среднеиюньской в течение всего периода наблюдения. У нас Якутия вся 3 млн квадратных километров, и на огромной территории почти в 2 млн квадратных километров в среднем выпало 2 мм осадков при норме 37 мм.

— Удалось вызвать где-то искусственные дожди?

— Крайне успешно в этих условиях показал себя самолет АН-26 «Авиалесоохраны», который вызывает дожди. Очень хорошо отработал. Во многих районах в самые тяжелые моменты, когда хоть какая-то облачность появлялась, нам удавалось вызвать дожди, которые не тушили пожары, но сбивали их. И какая-то передышка возникала для их локализации. В заречной группе районов были очень большие пожары, и там очень хорошо дожди были вызваны, удачно. Они позволили пожары капитально сбить. К сожалению, этот самолет один в стране.

— Один?

— Да. У лесоохраны один в стране. И вот он у нас все лето здесь работает.

— Он какого года выпуска?

— Советская разработка. Был разработан в 80-е годы для работы по последствиям засухи, которая в то время в Якутии была. Как специалисты говорят, в середине 80-х Якутия горела гораздо сильнее, чем сейчас. И тогда была страшная засуха. Чтобы вызвать дожди, не только для тушения пожаров, но и для сельского хозяйства, этот самолет и был разработан. Потом все развалилось, но, слава Богу, один такой самолет остался и сейчас активно используется. Действующий пока один, но есть, говорят, несколько таких, которые могут быть доработаны. Самолеты класса Бе-200, Ил-76 со специализированной пожарной техникой — мы их и обслужить не сможем, это очень капризная, непростая техника с огромными затратами на обслуживание. Республика точно сама не потянет такие вещи, а вот самолет, который вызывает искусственные дожди, мы, конечно, сможем потянуть и обязательно его хотим, чтобы он у нас внутри республики появился.

— Якутск уже месяц или больше окутан дымом. Насколько вреден этот дым? Что говорят медики?

— По оценкам медиков, у нас серьезное загрязнение, опасное для людей, было за эти месяцы два дня. Вместе с тем мы понимаем, что это долгосрочное имеет значение. Многие населенные пункты, рядом с которыми горит, они страдают еще больше. По линии Минздрава пытаемся решения все принимать, чтобы людям жизнь облегчить. Но это проблема, к сожалению, уже глобальная. Нью-Йорк весь в дыму. Торонто в дыму.