«Русские иностранцы» об иностранных агентах

Список иностранных агентов сейчас включает в себя 25 физлиц, все из них — россияне. “Ъ” спросил у известных иностранцев, обосновавшихся или успешно работающих в России, об их отношении к закону и о том, не боятся ли они попасть в этот реестр. Правда, большинство из них говорить на эту тему отказались.

Бедрос Киркоров, народный артист РФ:

— Не то что не боюсь — даже представить не могу, что у меня здесь могут быть проблемы. Помню, как я, десятилетний мальчик, с восторгом встречал на родине советских солдат, как ко мне подошел танкист, нежно погладил по голове и сказал: «Сынок!», что практически так же звучит и на болгарском. По крови я армянин, до 29 лет прожил в Болгарии, и у меня три родины, но самая главная, конечно же, Россия. Я, сын простого сапожника, в 1962 году приехал в Москву учиться, женился здесь, воспитал замечательного сына, и по духу, уровню восприятия мира я россиянин. Наверное, даже больше, чем некоторые из русских по национальности.

Пьер Нарцисс, певец, игрок футбольной команды «Старко»:

— Где я и где политика?! Даже обсуждать эту тему не хочу. Я ее не понимаю и не принимаю.

Эдвард Опп, журналист, фотограф,:

— Я не занимаюсь политикой, не получаю инвестиций из-за рубежа, в соцсетях ничего не пишу, ибо не хочу вызывать никаких ненужных реакций. И с этой стороны я не боюсь, ибо не занимаюсь тем, что подпадает под категорию «иностранный агент». Впрочем, это еще не является гарантией того, что меня когда-нибудь не запишут в эти ряды. Но даже если такое случится, то моя деятельность не пострадает от этого, в отличие от других каких-то организаций или людей.

Карло Греку, бренд-шеф нескольких московских ресторанов:

— Нет. Честно говоря, мне по барабану. Эта тема далека от меня и никак не касается, так что бояться нечего. Это не тема для разговоров в нашей профессиональной среде. Давайте лучше обсудим, как сочетаются вина и блюда.

Майкл Бом, американский журналист, живущий в Москве:

В Америке тоже есть закон об иностранных агентах — FARA, но его реально соблюдать, в отличие от российского варианта. Либо СМИ приходится самоликвидироваться, либо власти ссылаются на нарушения и штрафуют их, берут измором. Не считаю, что нахожусь в группе риска. Необходимое условие — получение финансирования из-за рубежа. Я под него не попадаю, так как не работаю на западную компанию. Даже не помню, когда последний раз получал частный перевод из Америки.

Анатолий Вассерман, публицист (получил российское гражданство в 2016 году и одновременно с этим вышел из украинского):

— Нет, поскольку меня совершенно точно не финансируют из-за рубежа. Если предложат, то откажусь. Если захотят скомпрометировать, то такой перевод будет немедленно отправлен назад. А закон об иноагентах вполне нормальный. По крайней мере 80 с лишним лет его применения в США показали, что он действительно может защищать интересы государства. Наша версия уж точно щадящая по сравнению с американской.

Фабио Мастранджело, художественный руководитель Санкт-Петербургского государственного театра «Мюзик-Холл», Офицер ордена Звезды Италии:

— Нет, и не только потому, что искусство, культура — это сферы вне политики. Мы же понимаем, что культурные связи и культурные обмены между странами имеют чрезвычайно важное политическое значение. Это так называемая мягкая политика. Даже в самые трудные времена, когда двусторонние отношения находились на самом низком уровне, музыкальные обмены смогли обеспечить другой, более мягкий взгляд на существующую напряженность между тогдашними странами. Таким образом, в отношении культурных проектов невозможно сказать, что инициатор подобного проекта действует во благо страны — получателя культурного продукта. Подобные инициативы всегда приносят пользу обеим сторонам.

Группа «Прямая речь»