Как пытались изменить поведение кочующего народа

65 лет назад, 5 октября 1956 года, был утвержден указ Президиума Верховного совета СССР «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством», предусматривавший серьезные наказания для уклоняющихся от его исполнения. Причем это была далеко не первая попытка привести к общепринятому в стране образу жизни народ с иным менталитетом.

«Произвести приписку их раздробительно»

Такое совпадение можно было бы назвать просто изумительным. В августе 1956 года первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев приехал в Донбасс и увидел картину, которая привела его в полную ярость. Более чем веком ранее, в 1837 году, на юге Российской Империи такое же зрелище вызвало похожую реакцию у императора Николая I. А ведь, казалось бы, ничего особенно странного в происходившем не наблюдалось: по дороге ехала вереница кибиток цыганского табора. Но именно это спокойное и беспрепятственное передвижение цыган и вызвало гнев самодержца. 13 марта 1839 года император писал министру государственных имуществ генерал-адъютанту генералу от инфантерии графу П. Д. Киселеву:

«Многократно изданными постановлениями строго было воспрещаемо бродяжничество цыган, и в пресечение оного указами… повелено причислять сих людей к казенным селениям или городам, и в обоих случаях, до окончательного водворения не выдавать им паспортов».

К тому моменту попытки изменить образ жизни цыган продолжались уже более столетия самыми разнообразными способами (см. «Большими партиями ездить им воспретить»). И в начале своего правления Николай I попытался применить стимулирующую меру в виде временного освобождения кочующих подданных от налогов, о чем и напоминал графу Киселеву:

«Указом 1829 года Февраля 8, для поощрения цыган к поселению в Новороссийском крае, дарована им четырехлетняя льгота от платежа податей; но как, не смотря на сии меры, во время Моего путешествия, Я лично видел скитающиеся таборы цыган, то дано было по сему случаю особое повеление Новороссийскому и Бессарабскому Генерал-Губернатору».

Среди выработанных после царского путешествия на юг России в 1837 году мероприятий по принуждению к оседлости было и специальное наказание для цыган-мужчин, чьи проступки не ограничивались только бесконечной переменой мест пребывания. В приказе военного министра генерал-адъютанта генерала от кавалерии графа А. И. Чернышева от 2 октября 1838 года о нем говорилось:

«Государь Император Высочайше повелеть соизволил: 1) формируемые из Цыган Таврической губернии, для производства работ новые роты, именовать Исправительными ротами…

2) нижних чинов сих рот, по мере исправления их в поведении и нравственности, перемещать, на общем положении, в военно-рабочие роты».

Но и эти меры не привели к положительному сдвигу, и 23 марта 1839 года Николай I писал графу Киселеву:

«Ныне усматривая из доходящих ко Мне из разных губерний сведений, что бродяжничество цыган в некоторых местах еще продолжается, и желая положить решительную меру к искоренению сего беспорядка Я возлагаю на особенное ваше попечение водворение цыган».

Император наметил обширный план действий. Он приказал собрать сведения обо всех живущих в империи цыганах, как оседлых, так и кочующих. Монарх ввел и новый принцип принудительного расселения неугомонных подданных:

«Цыган, не имеющих прочной оседлости, приписать к сельским обществам, но дабы с одной стороны предупредить всякое обременение крестьян, а с другой стороны доставить сельскому начальству возможность иметь за вновь причисляемыми цыганами надзор, произвести приписку их раздробительно, к каждому селению по одному или несколько более семейств, смотря по местным удобствам».

Выдачу паспортов, без которых было невозможно отъехать от места жительства больше чем на 30 верст, император приказал разрешать не ранее полного укоренения цыганского семейства в деревне, не более чем одному человеку из семьи и только с дозволения сельского общества.

О покинувших места водворения и тех, кто решался дать им пристанище, в том же повелении императора говорилось:

«Цыган, изобличенных в бродяжничестве после приписки к селениям, предавать суду, подвергая с тем вместе виновных в пристанодержательстве их ответственности по законам».

Царь-солдат назначил и срок для завершения полного прекращения кочевой жизни цыган — 1 января 1841 года. Однако неожиданно возникли вполне ожидаемые проблемы.

«Цыганских сыновей брать в батальоны»

Исполнение своего плана по приведению цыган к оседлости император возложил на министерства государственных имуществ и внутренних дел. И два ведомства занялись выяснением того, кто, как, когда и что должен делать. Министерство госимуществ соглашалось принять на себя только одну функцию — водворение цыган в общины государственных крестьян, предоставляя коллегам право заниматься всем остальным. Определенная логика в этом подходе присутствовала. Ведь полиция, внутренняя стража и местные власти находились в ведении МВД.

Но управляющий Министерством внутренних дел генерал-адъютант генерал-майор граф А. Г. Строганов категорически возражал против подобного распределения ролей между ведомствами. Он, к примеру, обоснованно доказывал, что внутренняя стража не может этапировать цыган к местам водворения:

«Нельзя требовать, чтобы состоящие на этапах пешие нижние воинские чины (из коих, как известно, большая часть престарелых и слабых) могли отвечать за верность доставления к месту назначения конных».

И, в свою очередь, предлагал, чтобы из задержанных цыган выбирали старших, которые бы несли полную ответственность за прибытие табора к месту, где были прежде или будут вновь приписаны составляющие его цыгане. Однако это полностью противоречило идее императора о расселении цыган вне их общности, по раздельности. К тому же тем, кто, несмотря на грозящее наказание, скрылся от властей раз, ничто не мешало улизнуть снова. А чтобы избежать такого исхода, граф Строганов выдвинул идею приписывать цыган к крестьянским обществам в тех местах, где они были задержаны.

Но против этого выступил граф Киселев, доказывавший, что в малоземельных губерниях появление в селе даже одной дополнительной семьи, которой нужно выделить землю, значительно ухудшит положение крестьян и вызовет их справедливое недовольство. К тому же, покинув прежние крестьянские общества, цыгане годами не платили податей в казну. И деньги вместо них вносили те, к кому их приписали.

Поэтому возникла еще одна проблема: переплаченные средства нужно было взять с самих цыган или с их новых обществ. Но дополнительно отягощать тех, кому в приказном порядке навязывали чуждых людей, сочли неправильным и несправедливым. Сами же цыгане до полного обустройства оставались неплатежеспособными, но списать с них недоимки Министерство госимуществ не могло — вопрос был в ведении Министерства финансов.

Мало того, кочующие цыгане не имели хозяйственного инвентаря для сельхозработ. И возникал вопрос об источниках средств для его приобретения. Так что все эти детали двум министерствам пришлось обсуждать с третьим.

Добавьте к этому длинный список вопросов о том, например, какой статус — арестованных или свободных, но находящихся под присмотром властей,— имеют задержанные цыгане и кто и за счет каких ассигнований должен их содержать и кормить до принятия решения об их водворении в села и самого водворения, соответствия тех или иных действий с ними законам, и вы поймете, почему министерства переписывались без малого год, однако так и не смогли обо всем договориться.

Согласовывать план исполнения воли императора пришлось Комитету министров, чье мнение Николай I утвердил 20 февраля 1840 года. Но предложенные компромиссные решения имели очень существенный недостаток. Для согласования каждого водворения и отправки цыган к местам поселения требовалось очень много времени и усилий. А когда дело дошло до конкретного воплощения плана в жизнь, все поневоле вспомнили то, что говорилось в одном из писем МВД:

«В Министерстве Внутренних Дел не имеется сведений, сколь много оказывается цыган, нигде не приписанных».

Так что конкретизировать и детализировать исполнение мероприятий по срокам и количеству водворяемых никто не мог. Тем более что занимались ими на местах без особого желания и энтузиазма.

Куда успешнее проходило исполнение другого императорского указа. 27 февраля 1842 года было объявлено:

«Государь Император Высочайше повелеть соизволил: цыганских сыновей, коих родители в Финляндии находящиеся, не имеют пропитания или заключены в тюрьмах, брать в батальоны военных кантонистов».

Изымать детей было куда проще, чем заниматься превращением цыган в землепашцев. Поэтому вскоре цыганских мальчишек стали забирать и в других частях империи, причем не только у не имевших средств родителей. А оторванные от семей и традиционного уклада они, как и прочие кантонисты, действительно становились совершенно другими людьми (см. «Поневоле ребята были плутоватые»).

Тем временем срок окончательного приведения всех цыган к оседлости перенесли на 1 января 1846 года. А потом и вовсе перестали упоминать о нем в документах. Но желание каким-либо способом изменить поведение цыган время от времени ярко вспыхивало вновь.

«Землю зубами бы грыз»

Уверенность в том, что убеждением и принуждением можно перевоспитать не только отдельные личности, но и целые народы, не покидала большевистских лидеров с момента их прихода к власти. Так что рано или поздно руководители страны должны были обратить внимание на выбивающийся из общего строя образ жизни цыган и заняться его исправлением. Время для этого пришло после окончания Гражданской войны и начала подвижек в ликвидации разрухи.

По официальной версии событий, кремлевских вождей озаботило то, насколько обнищал кочевой народ за годы войн и революций, и цыганам решили помочь прочно встать на ноги. По другой — оборванные цыганские дети, попрошайничающие на улицах городов и не работающие на благо государства рабочих и крестьян и занимающиеся разного рода плутовством взрослые цыгане портили создаваемый пропагандой образ советской страны как рая для трудящихся.

При этом метод выбрали самый старорежимный: решили превратить цыган в сельских тружеников. Но в духе времени сочли необходимым сопроводить намеченные мероприятия пропагандистской кампанией.

1 октября 1926 года высший законодательный орган страны — Центральный исполнительный комитет (ЦИК) СССР и правительство — Совет народных комиссаров (СНК) СССР — приняли постановление «О мерах содействия переходу кочующих цыган к трудовому оседлому образу жизни», основной пункт которого гласил:

«Предложить Центральным Исполнительным Комитетам и Советам Народных Комиссаров союзных республик принять меры к первоочередному льготному наделению землей цыган, желающих перейти к оседлому образу жизни».

Объявили и о различных дополнительных льготах решившим прекратить кочевать цыганам.

А чтобы они поверили, что сами хотят жить по-новому, была широко развернута агитационная работа. Так, в августе 1927 года «Огонек» опубликовал репортаж, в котором говорилось:

«Если вечером, к закату, прийти к цыганам в табор, к полотняным их палаткам и передвижным жилищам-повозкам — вы не услышите разговоров о гадании, воровстве, конях. Речь идет о другом. Одно единственное слово всецело притягивает, поглощает цыган.

Вот возбужденная, плотно друг к другу прижавшаяся толпа. В центре один из кое-как грамотных цыган, волнуясь, читает воззвание Всероссийского союза цыган о переходе на оседлость, четкие призывные слова о трудовой жизни. Мужчины, женщины, дети — смелые энергичные лица,— кольцом разместившись на траве, замкнули оратора. Он кончает; тотчас, не давая ему досказать последние слова, бурно вспыхивают отклики со всех сторон:

— Не хотим больше кочевать... На землю!..

— Гонят нас, как собак, отовсюду... Будь проклята такая жизнь!

— Дай нам землю… Почему так медленно...

— Я работать хочу, понимаешь, и землю зубами бы грыз день и ночь!»

В той же статье упоминалось и о достигнутых уже успехах:

«Есть уже целые цыганские хутора на Северном Кавказе, садятся на землю одиночками, таборами, движение неудержимо нарастает!»

В результате желающих получить землю среди цыган оказалось так много, что руководству республик пришлось выпускать уточняющие и дополняющие постановление ЦИК СССР и СНК СССР документы. В соответствующем решении, принятом Всероссийским ЦИКом и СНК РСФСР от 20 февраля 1928 года, предписывалось наделять цыган землей вне всякой очереди. И объяснялось, что делать, если земли не хватает:

«При отсутствии свободного земельного запаса для наделения землей по месту подачи заявления, оказывать цыганам, заявившим о желании получить земельный надел, содействие их земельному устройству в общем порядке переселения».

Предусматривалась и еще одна мера:

«Плату за землеустройство участков, отводимых переходящим к оседлости цыганам, относить на счет ассигнований из государственных средств по сметам народных комиссариатов земледелия Р.С.Ф.С.Р. и автономных республик».

И на обзаведение хозяйством решившим осесть цыганам выдавалась значительная по тем временам сумма — от 500 до 1000 руб. (для сравнения: средний заработок рабочих в промышленности в 1928 году — 66,9 руб. в месяц).

«Многие цыгане,— рассказывала мне цыганолог, доктор исторических наук Н. Г. Деметер,— получили пособие, но так и не осели. По моим подсчетам, в колхозах потом оказалось не более 2–5% от общего числа цыган. Цыгане, за исключением давно осевших на Украине и в Молдавии, не умели и не любили работать на земле. И потом, для цыгана подневольный неоплачиваемый труд — вещь невозможная. А тут еще у колхозников начали отбирать паспорта, давать лагерные сроки за невыработку трудодней или невыход на работу. Из 52 цыганских колхозов, созданных к 1938 году, после войны не осталось ни одного. Часть была уничтожена нацистами, часть распалась».

«Добывают преступным путем»

В последующие годы борьба с цыганским образом жизни велась главным образом силами правоохранительных органов. Например, министр государственной безопасности СССР С. Д. Игнатьев, в чьем ведении тогда находилась и милиция, подготовил доклад для ЦК ВКП(б) о положении цыган и состоянии преступности среди них за 1951 год, в котором отмечалось:

«Практика работы органов милиции показывает, что большинство взрослого цыганского населения и значительное число подростков средства к существованию добывают преступным путем: занимаются кражами, скотокрадством, мошенничеством, нередко совершают дерзкие убийства, разбои и другие тяжкие уголовные преступления.

По состоянию на 1 октября 1951 года на территории 52 республик, краев и областей проживает 59 647 цыган, в том числе 28 100 кочующих.

Значительная часть цыган из числа оседлых периодически кочует и только с наступлением холодов поселяется в населенных пунктах.

При передвижении из одной области в другую цыгане прибегают к разным уловкам и изощренным методам для получения бесплатного железнодорожного транспорта...

В 1951 году, по неполным данным, за уголовные преступления было арестовано более 1000 цыган, которыми совершено 169 убийств и разбойных нападений, 645 краж государственного и личного имущества граждан, похищено более 200 лошадей и крупного рогатого скота и ряд других преступлений».

А 4 ноября 1954 года руководители Прокуратуры СССР, МВД СССР и КГБ при Совете министров СССР обратились в ЦК КПСС с письмом, где отмечали:

«По имеющимся данным, к 1 января 1953 года в СССР насчитывалось 19 728 цыганских семей численностью 87 206 человек, из которых 6771 семья (33 318 чел.) вела кочевой образ жизни. Количество взрослых цыган составляло 49 886 человек, из которых только 6273 человека занимались общественно полезным трудом.

В настоящее время по полученным с мест ориентировочным сведениям, численность кочующих цыган уменьшилась крайне незначительно. Следует отметить, что часть оседлых цыган с наступлением весенне-летнего периода переходят на кочевой образ жизни.

Несмотря на ряд проведенных партией и правительством мероприятий по трудовому устройству кочующих и улучшению хозяйственной и культурной жизни оседлых цыган, большинство из них не занимается честным трудом, а средства к существованию добывают попрошайничеством, гаданием, совершением краж, мошенничеством; в ряде случаев цыгане совершают разбойные ограбления и убийства граждан».

В письме приводилась и статистика арестов цыган за уголовные преступления: 1368 в 1952 году и 1167 — в 1953-м. Руководители трех ведомств предлагали обязать местные органы власти усилить работу по трудоустройству цыган и рассматривать продолжающих кочевать как паразитические элементы и ввести для них соответствующее наказание. Но желание осуществить эти меры возникло у первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева только в 1956 году. При тех же обстоятельствах, что и у императора Николая I.

«Хрущев! Хрущев!»

В августе 1956 года Хрущев приехал в Сталино (город в 1961 году переименовали в Донецк). Там ему рассказали не только об успехах, но и о серьезных проблемах. Прежде всего о том, что на шахтах не хватает людей. А из Сталино, как рассказывал мне бывший тогда первым секретарем Сталинского обкома партии И. П. Казанец, сопровождавший Хрущева, «дорогой Никита Сергеевич» на машине поехал в Ворошиловград (Луганск):

«Вдруг навстречу целая колонна цыган. Хрущев говорит шоферу: "Останови". Они тоже соскочили с возков, окружили его, гомонят: "Хрущев! Хрущев!". Он спрашивает: "'Кто главный у вас?". Вышел барон. Старый, с длинной бородой. Хрущев говорит: "Слушай, ну что же такое?! Почему вы катаетесь?! У нас людей везде не хватает! Дети у вас в школах не учатся! Безграмотные все. Почему не живете как люди?". А барон отвечает: "Товарищ Хрущев, мой прадед, мой дед, мой отец ездили табором. И мы будем ездить табором. Мы не можем оседлый образ жизни вести". Хрущев начал накаляться: "Так вы ж воруете!". Барон не возражал: "Понемножку воруем, понемножку куем". Кузнецы они действительно были отличные. Приедут, станут возле села, так народ бежит с дырявыми кастрюлями — паять. А Никита Сергеевич разозлился: "Ну, не хотите по-хорошему, мы вас заставим"».

Из Ворошиловграда Хрущев позвонил в Москву, и уже 22 августа 1956 года генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко подготовил записку в ЦК КПСС о мерах по приобщению к труду кочующих цыган. А 24 августа 1956 года на заседании Президиума ЦК КПСС первый секретарь ЦК обрушился с критикой на правоохранительные органы:

«Указать прокурору, МВД — не следят, поощряют бродяжничество».

В итоге решили образовать комиссию, которой поручили подготовить проекты указов Президиума Верховного совета СССР о бродяжничестве вообще и цыганах в частности.

В проекте указа «Об усилении борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами» говорилось:

«1. Установить, что трудоспособные мужчины в возрасте от 18 до 55 лет и женщины в возрасте от 18 до 50 лет, злостно уклоняющиеся от трудовой деятельности и ведущие антиобщественный, паразитический образ жизни (занятие попрошайничеством, проституцией, мелкой спекуляцией, бродяжничество), подвергаются в первый раз по приговору народного суда лишению свободы на срок до одного года.

2. Лица, продолжающие после отбытия наказания антиобщественный, паразитический образ жизни, подвергаются по приговору народного суда ссылке на срок до 5 лет с использованием на исправительно-трудовых работах».

А проект указа «О приобщении к труду кочующих цыган» гласил:

«1. Запретить цыганам вести кочевой образ жизни. Кочующих цыган с их семьями поселить на постоянное жительство в районах, устанавливаемых Советом Министров СССР.

2. Совету Министров СССР определить порядок и сроки обязательного поселения кочующих цыган, районы поселения и меры по их трудоустройству и культурно-бытовому обслуживанию.

3. Установить, что уклоняющиеся от поселения кочующие цыгане, достигшие совершеннолетия, подлежат привлечению к уголовной ответственности и наказанию в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР "Об усилении борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами"».

«На срок до пяти лет»

Название и формулировки в утвержденном 5 октября 1956 года указе о цыганах были несколько сглажены. Так, пункт 3 гласил:

«Установить, что достигшие совершеннолетия цыгане, которые будут злостно уклоняться от общественно-полезного труда и заниматься бродяжничеством, наказываются по приговору народного суда ссылкой на срок до пяти лет в соединении с исправительно-трудовыми работами».

Исполнение указа и дополнивших его постановлений в части трудоустройства цыган и обеспечения их жильем возложили на областных и республиканских руководителей. И наиболее сообразительные из них среагировали мгновенно: приказали милиции изгонять кочевые таборы в соседние области. Там очень скоро оценили размеры опасности и на железных дорогах и шоссе выставили милицейские кордоны, не впускавшие цыган. Но братским советским республикам, как сообщало МВД СССР в ЦК КПСС, все же удалось переправить 127 цыганских семей в РСФСР.

Некоторые цыгане все еще пытались сопротивляться.

И в справке 1-го спецотдела МВД СССР от 26 декабря 1958 года говорилось:

«В 1957 году территориальными и транспортными органами милиции было привлечено к ответственности по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 5/X-1956 г. за бродяжничество цыган 317 человек».

Появилась идея отбирать у кочующих цыган детей и помещать их в интернаты. Совсем как во времена Николая I в кантонисты. Но, видимо, именно из-за этого сравнения от осуществления этого плана все-таки отказались.

Исходя из предыдущего опыта, дальнейший ход событий нетрудно было предсказать. Пока Хрущев еще продолжал злиться, были приняты и другие законодательные акты по борьбе с тунеядцами, предусматривавшие для них ссылку на срок от двух до пяти лет. Но как только первый секретарь ЦК, ставший в 1958 году и председателем Совета министров СССР, переключился на очередные спонтанно возникшие проекты преобразований страны, накал борьбы с цыганским образом жизни стал быстро затухать. В справке паспортного отдела Главного управления милиции (ГУМ) МВД СССР, составленной 20 февраля 1959 года, сообщалось:

«Из 95 цыган, привлеченных к ответственности органами милиции Российской Федерации, осуждено только 8 человек…

В связи с предстоящим заключением Международной конвенции о труде в ГУМ МВД СССР обратился работник Комитета труда и зарплаты при Совете Министров СССР, который сообщил, что, по мнению Министерства иностранных дел СССР, ВЦСПС, и Института права Академии Наук СССР, Указ "О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством" необходимо отменить.

С этим мнением согласен Отдел уголовного розыска ГУМ МВД СССР, который считает, что об отмене Указа не следует сообщать в печати».

Поскольку все были согласны с тем, что цыгане, получившие от государства жилье, стали гораздо меньше кочевать, в указ решили внести изменения. И 19 декабря 1960 года его пункт 3 о наказаниях был отменен. А вскоре в городах вновь появились палатки цыганских таборов.

«Это было не кочевание,— рассказывала Н. Г. Деметер,— а, если хотите, подкочевывание. У всех было жилье и прописка. А летом ездили подзаработать туда-сюда».

Евгений Жирнов