Олег Сапожков о рисках промышленной политики

В отношении импортозамещения энтузиазм чаще демонстрируют чиновники промышленного и оборонного блоков правительства, а скепсис — российские участники рынка, хотя, казалось бы, ради их защиты эти меры и принимаются. Даже госкомпании не очень увлечены выполнением квот на закупки отечественной продукции — в конфликте корпоративного и государственного интереса побеждает первый.

В госкомпаниях понимают — протекционизм означает необходимость изобретать заново и вкладываться в запуск с нуля производств всего, что уже есть на рынке по конкурентной цене. Изобретать и делать велосипед, процессор, станок — неважно, какой ценой, зато «свой» — приходится, отвлекая деньги от других инноваций. Плюс перенос этих вложений в цены произойдет сразу («контрсанкции», запустившие успешное импортозамещение в российском АПК, обошлись потребителям в 445 млрд руб. в год, см. “Ъ” от 29 октября 2019 года), а результат будет потом.

Если будет, а может и не быть. Так, 24 декабря правительство вынуждено было скорректировать инициированные Минпромторгом ограничения на закупки импорта — из перечня исключили ноутбуки, смарт-карты, электронные компоненты, интегральные схемы и т. п.: оказалось, что «к октябрю текущего года по 41 виду этих товаров не было подтверждено наличие российского производства». Кажется, министерство на год ограничило закупки импорта, который в РФ не производится. Затем правительство передумало. Вопрос «а кого мы тогда защищали весь год?» не задавался.

Зато крупнейшего торгового партнера РФ — ЕС — импортозамещение очень интересует: он добился формирования панели арбитров ВТО по иску к РФ о б отмене или модификации ограничений свободы торговли в российских госзакупках объемом в €290 млрд (это чуть больше всего российского бюджета). О компенсациях, впрочем, пока речи не идет — это лишь объем рынка «накопленным итогом» — но право ВТО допускает требование компенсаций, если страна-член организации отказывается выполнять решения органа разрешения споров. Для сравнения: за прошлый год Минпромторг отчитался о росте закупок отечественной продукции с 1,4 до 1,7 трлн руб.— на 300 млрд руб., или 21%. При промышленной инфляции в 10% реальный рост доходов производителей РФ от принуждения госзаказчиков к импортозамещению составил порядка 10%, или 150 млрд руб.,— это меньше одной сотой бюджета.

Впрочем, перспектива заработать рубль и потерять неизвестно сколько не так сомнительна с учетом альтернативы. В неофициальных разговорах «промышленные» чиновники говорят, что «не верят» в серьезность претензий ЕС, сетуют на то, что рынок «искажает промышленную политику», и порой вздыхают о неповторимости условий сталинской индустриализации. Тогда, кстати, за импортозамещение в схожей схеме можно было стать японским шпионом — впрочем, можно было и без повода.