Юрий Барсуков о все более таинственных собственниках российского бизнеса

Новые условия жизни, в которых страна оказалась после 23 февраля, заставляют нас всех вспоминать опыт начала 1990-х годов. Например, тогда, сразу после первых этапов приватизации, сложно было однозначно сказать, кому принадлежат те или иные крупные активы в делавшей первые шаги российской экономике. Зачастую права собственности были оформлены через офшорные компании с неясными бенефициарами, а порой (как мы впоследствии узнали из крупных судебных тяжб в Высоком суде Лондона) они базировались просто на устных договоренностях или неформальных обязательствах.

В 2000-х годах для крупного бизнеса уже стало неприличным не раскрывать собственников: пример «Сургутнефтегаза», реальные владельцы которого неизвестны до сих пор, выглядел очевидным анахронизмом.

Теперь мы видим стремительный откат обратно, к «диким 1990-м». За последнюю неделю целый ряд крупных российских бизнесменов, попавших под санкции ЕС, отказались от контроля над своими активами: Андрей Мельниченко перестал быть бенефициаром «Еврохима» и СУЭК, Дмитрий Мазепин — «Уралхима», Дмитрий Пумпянский — ТМК и «Синары», Вадим Мошкович — «Русагро», а 14 марта об аналогичных шагах объявили акционеры УГМК и «Кузбассразрезугля» Искандар Махмудов и Андрей Бокарев. Причем никто не уточнил, кому теперь принадлежат доли.

Едва ли подобное молчание удивительно в условиях растущих санкций, но факт остается фактом — мы не знаем, кто сейчас контролирует крупнейшие российские химические, угольные и трубную компании.

Можно было ожидать, что компании рано или поздно раскроют эти данные, но 14 марта правительство разрешило им не выпускать отчетность и не сообщать о существенных фактах, если это грозит введением санкций.

Теперь мне и моим коллегам поневоле придется опираться на слухи и подбирать уместные эвфемизмы, так и сяк склоняя выражения «близкий к» и «связанный с» для описания структуры собственности крупнейших игроков российской экономики. И это не условность: в наши дни, когда правила игры не просто меняются, а стираются начисто за один день, передача значительных пакетов в компаниях номинальным держателям и доверенным лицам содержит в себе зародыш будущих крупных корпоративных конфликтов, как это и происходило в 1990-е годы.

Интересно и то, как трансформируется в новых условиях представление о деловой элите. В прежней реальности принадлежность к ней определялась в том числе тем, получал ли владелец соответствующей компании приглашение на ежегодную встречу крупного бизнеса с президентом РФ. Учитывая, что список таких лиц с каждым днем все больше совпадает с санкционным списком ЕС, крайне любопытно, как будет выглядеть состав участников новой такой встречи, если она состоится.