На экранах «Казнь» Ладо Кватании

В прокате идет триллер «Казнь» — дебют в большом кино известного клипмейкера Ладо Кватании. Режиссер не скрывает, что ориентировался на лучшие — голливудские и южнокорейские — образцы жанра «кино про маньяков», и ему удалось пересадить их конвенции на родную почву с успехом даже пугающим, считает Юлия Шагельман.

В 1991 году следователь по особо важным делам Исса Давыдов (Нико Тавадзе) празднует повышение в кругу родных, друзей и сослуживцев. Звание полковника присвоено ему за успешно проведенную операцию по поимке маньяка, который с 1978 года терроризировал некий неназванный город, зверски убивая молодых женщин и оскверняя их тела. Последнюю кровавую жертву он принес в 1988-м, после чего Давыдов, посвятивший всю свою карьеру охоте на подобных монстров, наконец раскрыл дело. Однако поток поздравлений, тостов и похлопываний по плечу прерывает звонок с работы: на девушку по имени Кира (Аглая Тарасова) напал мужчина, предложивший ее подвезти, он действовал точно так же, как вроде бы уже ликвидированный преступник, но пострадавшая смогла вырваться и убежать. Судя по всему, посадили и расстреляли в свое время не тех, а маньяк по-прежнему на свободе. Найти его и выяснить правду становится для Давыдова вопросом даже не принципа, а выживания: настолько за последние десять лет все его существование превратилось в отражение траектории убийцы, а сам он стал его тенью.

Фильм, сценарий которого Кватания и его соавтор Ольга Городецкая писали три года, вдохновляясь, с одной стороны, реальными историями серийных убийц советского времени, а с другой — кинематографом от Тарковского до Финчера, от Полански до Пон Чун Хо и Пак Чхан Ука, намеренно запутывает зрителей, водя нас по кругу, отвлекая внимание, подбрасывая ложные улики, несколько раз по ходу действия сменяя тональность и даже главного героя (на эту роль здесь будет как минимум три претендента). При этом режиссер отдает должное своим предшественникам по «маньячному» жанру, играя с отсылками и аллюзиями. Тут есть «пасхалки» для посвященных, как, например, кассета с фильмом «Воспоминания об убийстве», снятым спустя 17 лет после того момента, когда она появляется в кадре. И такие традиционные персонажи, как один серийник, помогающий следователю ловить другого (прямо как в «Молчании ягнят»), или немыслимая для позднего СССР, но зато хорошо всем знакомая хотя бы по сериалам «Охотник за разумом» и «Мыслить как преступник» фигура профайлера, составляющего психологический портрет маньяка. Однако в придуманный авторами мир они вписываются как родные: убийца по прозвищу Шахматист (Дмитрий Гизбрехт), заключающий сделку с Давыдовым, хотя и появляется всего в паре коротких эпизодов, но вполне может украсить галерею впечатляющих злодеев мирового кино, а в качестве проводника по душегубскому подсознанию выступает экстравагантная заведующая психиатрической больницей (Елена Морозова).

В центре же повествования здесь психологическая дуэль между следователем и подозреваемым (Даниил Спиваковский), от которого «важняк» хочет добиться признания, уподобляя этапы допроса знаменитыми пяти стадиям принятия неизбежного по модели Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торговля, депрессия и смирение. Соответственно, картина разбита на пять глав, плюс пролог и эпилог, в котором и должна произойти та самая заявленная в названии казнь — ее предвещает и один из первых диалогов Иссы с молодым коллегой Иваном Севастьяновым (Евгений Ткачук). Эта многочастная структура дополнительно усложнена тем, что сюжет постоянно перепрыгивает из одного временного пласта в другой: из 1991 года в 1981-й, 1983-й, 1985-й, 1988-й и так далее, а оттуда — в воспоминания и фантазии героев. В этом лабиринте немудрено запутаться, поэтому авторы требуют от зрителя неотрывного внимания, в качестве подсказок предлагая едва заметные изменения во внешности персонажей, музыкальные ключи и цветовое решение кадра — если пересобрать историю в хронологическом порядке, то картинка будет становиться все более холодной. Но главным ориентиром тут служит внутренняя эволюция героев: по сути, это история о том, что насилие самим фактом своего безнаказанного существования, как радиация, постепенно заражает всех и отравлен оказывается каждый, кто попал в его зону действия, какими бы мотивами он ни руководствовался в начале пути.

Время действия фильма тоже не случайно — оно нагружает жанровую конструкцию дополнительными социальными и политическими смыслами. Ведь, с одной стороны, Советский Союз на его последнем издыхании получился в фильме совершенно условным и даже фантастическим, несмотря на сигареты «Космос», «Жигули» и куртки из «вареной джинсы», в изобилии представленные в кадре. Но узнаваемой эпоху делают не эти виньетки, а почти осязаемая атмосфера гнилостного разложения, морального и физического, в которой, как в болоте, тонут герои и их благие намерения. Любое помещение в «Казни», будь то начальственный кабинет с портретами вождей на стенах, палата скорбного дома или просто квартира, кажется декорацией тяжелого сна, из которого как будто нет выхода, и хотя, как мы знаем, он закончится почти сразу после того, как пойдут титры, будет уже слишком поздно.