Красноярский театр оперы и балета выступил в Москве

На двух сценах Большого театра прошли гастроли Красноярского театра оперы и балета имени Хворостовского. Парадный выезд, приуроченный к 60-летию со дня рождения Дмитрия Хворостовского, было призван показать столице, что музыкальный театр отнюдь не провинциального уровня обитает далеко за МКАД. Гастрольную программу составили три премьеры только что завершившегося сезона — оперы «Дон Жуан» и «Лакме» и балет «Катарина, или Дочь разбойника». Удалась ли амбициозная затея, разбиралась Татьяна Белова.

Премьеру моцартовского «Дон Жуана» в Красноярске выпустили в прошлом октябре. Режиссер — относительно именитый Михаэль Штурмингер — из Австрии, художники — Ренате Мартин и Андреас Донхаузер — из Германии, художник по свету — Эй Джей Вейсбард — из США. За музыку отвечал еще более пестрый коллектив: словак Петер Феранец, далеко не новичок в российском театральном бизнесе, делил музыкальное руководство спектаклем с австрийцем Кристианом Кохом; солисты Красноярского театра и примкнувшие к ним заезжие артисты из Москвы и Петербурга непосредственно в процессе репетиций получали мастер-классы по моцартовскому стилю от мировой звезды и записного Лепорелло — Луки Пизарони.

Спектакль вышел узнаваемо среднеевропейским, чтобы не сказать средненемецким. Лаконичная архитектура декораций, не то дом, не то город. Балконы, лестницы, двери дают возможность бесконечных перемещений, позволяя иллюзии движения в пространстве создать иллюзию линейного движения времени. Не обошлось и без пары режиссерских находок (букет невесты, например, который из рук Церлины летел прямиком к Дон Жуану), и без генеральной концепции (похоже, никакого Дон Жуана как человека просто нет, Дон Жуан — это клишированная форма, парик под пажа, яркая рубашка, яркая обувь, симулякр привлекательности). Главным же достоинством московского показа оказалось качественное (чтобы не сказать вышколенное и выдрессированное) звучание оркестра, грамотный вокал в основном штатных солистов и ощущение спокойной солидной неспешности происходящего: хорошо исполненная популярная классика без драм, без бурных эмоций, зато с бурными аплодисментами публики (в том числе посредине арии Лепорелло, которую по-русски принято называть «со списком»).

Премьеру балета «Катарина, или Дочь разбойника» театр сыграл в ноябре (см. “Ъ” от 23 ноября 2021 года). Огромное зрелищное полотно, три действия, пять картин, а значит — перемены декораций (работа Альоны Пикаловой) и костюмов (забота Елены Зайцевой), калейдоскоп танцевальных манер, проверка на выносливость не только солистов и кордебалета, но и всех служб. Красноярский балет в своем эксклюзивном проекте решился возродить один из утраченных репертуарных хитов XIX века фактически по либретто и фрагментарным описаниям танцев, а партитуру воссоздать на основе сохранившихся клавиров. Сюжет «Катарины» краткому пересказу не поддается, поддается только сверхкраткому: в предводительницу банды влюблены художник и разбойник, которые по очереди спасают ее от разных перипетий, параллельно ревнуя друг к другу. Спектакль оказывается скорее огромным дивертисментом, скроенным по лекалам вообще всех известных романтических балетов. Этого не скрывают хореографы-постановщики Сергей Бобров и Юлиана Малхасянц, добросовестно перечисляющие источники вдохновения, но балетоманский глаз опознает их без труда и по результату. Оммаж идет рука об руку со стилизацией что в танце, что в музыке (вместо Цезаря Пуни оркестрованной, а местами дописанной Петром Поспеловым). Результат — услада для глаз, ненапряжное времяпровождение для слуха (хотя Иван Великанов и пытался выжать из трех с половиной часов умцацы подобие музыкальной драматургии). Разбойницы (их гетры со шнуровкой, в комплекте с пуантами призванные имитировать сапоги, оказались предметом отдельного обожания балетоманов), браво танцевавшие с ружьями, погибают, но это не беда: в следующем акте они выйдут музами, еще в следующем — Коломбинами и Пьереттами. Трагедий не предусмотрено вообще, только восхищение виртуозностью всей труппы. И ее качественной (и в прямом смысле слова вышколенной) работой — синхронности «двоек», «четверок» и всего кордебалета в самом деле позавидовала бы любая московская труппа.

Премьера «Лакме» состоялась 1 марта. Сформулированные задолго до этого дня постановочные идеи о необходимости компромисса и поиске взаимопонимания между оккупантами-англичанами и угнетаемыми (но готовыми с оружием бороться за свои святыни, какими бы странными ни казались те со стороны) индусами тогда еще могли казаться логичными. Нисколько не этнографическая партитура Лео Делиба и либретто Эдмона Године и Филиппа Жиля Место зиждутся на любимой французами ориентальной экзотике, одновременно привлекающей публику и язвящей их вечных противников-англичан, однако в спектакле режиссера Сергея Новикова и дирижера Александра Рудина ее место занимает современная реальность. При этом последняя — как и положено в том театре, который от любой политики изо всех сил прячет голову в оркестровую яму, лишь бы доставить удовольствие слуху публики,— сведена не к классовой борьбе или колониальной повестке, а к противопоставлению серьезности и иронии. Обесценивающая ирония оказывается на стороне англичан, абсолютная серьезность, доходящая до наивности,— на стороне индийцев. Зрителю есть повод улыбнуться и всплакнуть, выбрать точку отождествления. Или не делать этого, а просто наслаждаться неспешно текущими мелодиями, благо оркестр виртуозный и хорошо вышколенный, ну а про удовольствие публики, аплодисменты и крики «браво» можно, наверное, не продолжать.

Можно ли считать, что три показанных в Москве спектакля — это парадный портрет труппы, а не срез рядовой жизни театра? В последние годы его руководство поражает разнообразием инициатив. То десант современных опер. То иммерсивные проекты. То поиски раритетов и попытки скрестить старинное и сверхновое (не доехавшая до Москвы «Ночь в музее», опера по фортепианной музыке Моцарта, и как будто бы возрожденные «Богатыри» Бородина с новосочиненным текстом). Премьеры сезона-2021/22 показывают, что руководство Красоперы чутко держит нос по ветру и берет курс на то, что Брехт сто лет назад именовал кулинарным искусством. Благообразные, благодушные, очень качественно спетые и станцованные спектакли превосходно закрыли «дырку на обоях», образовавшуюся в результате ухода из досуговой сферы голливудских фильмов, актуальных европейских трансляций и по-настоящему актуального отечественного театра. Идеальный театр среднеевропейской модели, каким он видится авторам идеального и нежизнеспособного конструкта «российского среднего класса»: мило, классично, есть кому поаплодировать — и с шампанским в буфете.