Современное искусство стало декоративным

Во Всероссийском музее декоративного искусства открылась выставка «Артефакты и гаджеты Елены Ковылиной». Художница, в свое время прославившаяся смелыми перформансами, наделяет предметы старины неожиданными функциями и отыскивает в них прообразы современных вещей и девайсов. В музейные артефакты и картины Елены Ковылиной всматривался Игорь Гребельников.

Экспозиция устроена эффектно. Через турникет, позаимствованный у метро, зритель попадает в зал с приглушенным светом, где упирается в наброшенный на подиум ковер и огромное панно: четверка красных лошадей галопом несется по поверхности планеты, спасаясь от пламени. Картина напоминает давнюю телевизионную заставку: ролик, в котором кони мчались по планете, в 1990-е годы предшествовал выпускам новостей на канале «Россия». Без адского пламени, конечно, но и времена теперь другие. Под картиной — витрина с шлемами из фольги: их предлагается надеть посетителям и включиться в игру, стать персонажем мистификации, развернувшейся на несколько залов.

Все это довольно неожиданно. Славу Елене Ковылиной в 2000–2010-е годы принесло искусство совсем другого рода. Поучившись в цюрихской школе искусства и медиадизайна «F+F», она вернулась в Москву и занялась перформансами на самые актуальные для современного искусства темы — тело, идентичность, феминизм, политика, социальные проблемы. И сейчас некоторые ранние работы производят сильное впечатление (подборку документации перформансов Ковылиной в виде фотографий и видео показывают в галерее Ilona-K Artspace). Тогда художница участвовала с ними во многих выставках и биеннале, в том числе и зарубежных, но, увы, так и не удостоилась большой персональной выставки на родине. «Сейчас не время для перформансов», как говорит Ковылина.

Получив возможность поработать с коллекцией Музея декоративного искусства (проект реализован на грант Президентского фонда культурных инициатив, куратор — Алина Сапрыкина), художница основательно разобрала его закрома — от стремян и седел до прялок, ложек, люлек, кружев, носовых платков,— сгруппировала вещи тематически (декор, комфорт, одежда, питание, гигиена, воинское искусство) и дополнила их современными предметами того же назначения.

Каждый зал представляет собой огромную витрину, в которой размещены музейные артефакты, а по периметру стен развешаны картины Ковылиной. Сюжеты — фантазийные, стиль — плакатный: рядом с персонажами и предметами из сказок —современная техника, аппаратура, гаджеты. Птица Сирин машет крыльями на околоземной орбите рядом с космической станцией; Елена Прекрасная красуется в кокошнике на фоне антенны-тарелки на вершине горы; перед лобовым стеклом автомобиля — ярко-желтый клубок, он тут в качестве навигатора; ковер-самолет — то же, что дрон. Полотна отражаются в зеркалах, помещенных внутрь витрин, в углу каждой картины — орнамент, и не простой, это фрактальные антенны: так, по словам художницы, работы «чипированы, как и многое другое в современном мире».

В общем, тут есть от чего закружиться голове (если не надеть шлем из фольги). Гипотеза Ковылиной, легшая в основу проекта, состоит в том, что «геометрические орнаменты, присущие прикладному искусству, являются микросхемами, рабочим элементом некоей технологической системы, которая была утеряна». Что и в стародавние времена, когда в качестве антенны мог выступать кокошник, было не хуже. А геометрия русских народных узоров и сейчас пригодится: художница ссылается на опыт американского ученого и изобретателя Натана Коэна, который в 1988 году предложил фрактальную антенну, форма которой напоминала орнамент, благодаря чему лучше ловился радиосигнал. Сегодня фрактальные антенны где только не используются для беспроводной связи. И даже для показа предметов народной культуры.

Трудно сказать, как идеи Ковылиной встретят исследователи фольклора: сказки, мифы, орнаменты усердно изучаются с начала XIX века. Но для музея, призванного увлечь публику собранием с виду не самых увлекательных вещиц, такая художественная мистификация в самый раз. В истории бывали периоды пристального интереса к народному творчеству. В начале XIX века в Европе собирание и изучение фольклора совпало с ростом национальных движений, сказки и легенды питали романтизм. В начале ХХ века примитивное искусство вдохновляло авангардистов, хотя и не всех: вспомнить хотя бы программное эссе «Орнамент — это преступление» великого австрийского архитектора Адольфа Лооса. Учитывая исторический опыт, сегодня с народным творчеством следует обращаться осторожно. Но джинн, похоже, выпущен из бутылки: «Артефакты и гаджеты Елены Ковылиной», хоть и представляются мистификацией, вполне отражают безотрадное положение современного искусства в России. Когда преступлением запросто может оказаться не только перформанс, но и любое свободное высказывание, художнику остается немногое: иллюстрировать сказки, попутно сдувая пыль с лежалых музейных экспонатов.