Кому вырыли яму сторонники жестокого наказания для недовольных властью

85 лет назад, 14 апреля 1938 года, И. В. Сталин получил заявление бывшего секретаря ЦК ВКП(б), ЦК КП(б) Украины, а затем первого секретаря Куйбышевского обкома ВКП(б) П. П. Постышева, в котором подтверждалось проведение в СССР подготовки к государственному перевороту; причем история появления этого текста стала вполне логичным продолжением действий самого Постышева.

Из краткого изложения доклада исполняющего обязанности первого секретаря Куйбышевского обкома ВКП(б) П. П. Постышева на V Куйбышевской областной партийной конференции, 8−9 июня 1937 года.

…Наши успехи — есть результат общего победоносного движения вперед всей страны по пути строительства коммунистического общества.

Но успехи нашей промышленности и сельского хозяйства были бы, несомненно, большими, если бы мы не проглядели вредительской работы троцкистско-бухаринских мерзавцев, реставраторов капитализма, японо-германских шпионов и диверсантов…

В Куйбышевской области уже после проверки и обмена (партийных документов.— «История») было вскрыто и разоблачено большое количество врагов. Только отсутствием подлинно большевистской бдительности можно объяснить, что с таким запозданием были разоблачены и изгнаны из наших рядов троцкистские двурушники, сумевшие получить новые партийные билеты и пробраться не только в советские и хозяйственные организации, но и в партийный аппарат…

Чтобы изгнать врагов, надо неизмеримо повысить бдительность, надо вооружить каждого члена и кандидата партии большевизмом, необходимо всемерно усилить критику и самокритику…

Нет сомнения, что большевики областной куйбышевской партийной организации, очищая свои ряды от шпионских троцкистско-бухаринских элементов и прочей гнуси, еще выше поднимут свою боеспособность, возглавят широчайшие массы трудящихся, армию стахановцев, с успехом решат большие и неотложные задачи, которые поставили перед нами февральский Пленум ЦК ВКП(б) и вождь и учитель товарищ Сталин.

(14 июня 1937 года П. П. Постышев был избран первым секретарем Куйбышевского обкома ВКП(б).— «История»).

Из стенограммы выступления П. П. Постышева на заседании пленума ЦК ВКП(б), 14 января 1938 года.

…Положение у меня было (в Куйбышевской области.— «История») тоже очень тяжелое. В каком отношении? Руководство там и советское, и партийное было враждебное, начиная от областного руководства и кончая районным…

Я подсчитал и выходит, что 12 лет сидели враги. По советской линии то же самое сидело враждебное руководство. Они сидели и подбирали свои кадры. Например, у нас в облисполкоме вплоть до технических работников самые матерые враги, которые признались в своей вредительской работе и ведут себя нахально, начиная с председателя облисполкома, с его заместителя, консультантов, секретарей — все враги. Абсолютно все отделы исполкома были засорены врагами…

Вот возьмите по торговой линии там тоже сидели враги, которые накапливали своих сторонников, рассаживали их везде и всюду.

Теперь возьмите председателей райисполкомов — все враги. 66 председателей райисполкомов — все враги.

Подавляющее большинство вторых секретарей (райкомов ВКП(б).— «История»), я уже не говорю о первых,— враги, и не просто враги, но там много сидело шпионов: поляки, латыши, подбирали всякую махровую сволочь...

Потом уполномоченный КПК (Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).— «История») — тоже враг и оба его заместителя враги — шпионы. Возьмите Советский контроль — враги…

Из руководящей головки из секретарей райкомов, председателей райисполкомов почти ни одного человека честного не оказалось. А что же вы удивляетесь?

…Вот возьмите облисполком. Люди сидят (арестованы.— «История»), материалы есть, и они признаются, сами показывают о своей враждебной и шпионской работе…

Из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) №58, 17 февраля 1938 года.

Утвердить следующее постановление Комиссии Партийного Контроля при ЦК ВКП(б):

«Комиссия Партийного контроля при ЦК ВКП(б), ознакомившись с материалами о работе Постышева П. П. в качестве первого секретаря Куйбышевского обкома ВКП(б) и заслушав его объяснения, считает установленным:

1) По указаниям Постышева был произведен, без всяких к тому оснований, роспуск 35 районных комитетов партии (из 62 в области), с применением необоснованных исключений из партии и репрессий к части членов распущенных пленумов районных комитетов партии. Своими провокационными методами руководства Постышев толкал руководителей районных и первичных партийных организаций на массовые исключения из партии, зачисляя исключаемых в лагерь врагов честных и преданных коммунистов (так в тексте.— "История"), вследствие этого только за последние пять месяцев 1937 г. по Куйбышевской области было исключено из партии 3.300 человек.

2) Подобные же провокационные методы Постышев применял и по отношению к работникам советских организаций. Многие депутаты городских и районных советов лишь на основании отдельных заявлений, без всякой предварительной их проверки механически исключались из состава советов.

Так, например, по прямому указанию Постышева и в его присутствии из состава Куйбышевского горсовета на одном из заседаний были выведены без всяких оснований 34 депутата.

3) Постышев лично давал райкомам явно вредительские и провокационные директивы: о привлечении коров колхозников на полевые работы во время сева и уборки, о разборе общественных построек колхозов, о косьбе и обмолоте стерни в разгар уборочных работ, о разрешении разбросного сева, а затем обязывал и судить работников районов и колхозов за разбросной сев.

4) За время своей работы в Куйбышеве Постышев, по существу, не только не разоблачал врагов народа, а, наоборот, своими антипартийными действиями затруднял парторганизации и НКВД разоблачать врагов. Объявляя, что "кругом все враги", направлял удар против честных и преданных партии коммунистов.

5) Подобранные Постышевым его помощники как на Украине, так и в Куйбышеве оказались врагами народа (шпионами).

Вопреки неоднократным предупреждениям ЦК ВКП(б) Постышев оказывал этому своему окружению исключительное доверие и поддержку, перетаскивал этих людей за собой из одной организации в другую и предоставлял им доступ к секретнейшим материалам и документам Центрального Комитета ВКП(б), что было использовано ими во враждебных партии целях.

6) Из показаний некоторых врагов народа устанавливается, что Постышев по меньшей мере знал от них о наличии контрреволюционной правотроцкистской организации, был осведомлен об участии в ней своих ближайших помощников и о проводимой ими вредительской и провокационной работе.

Комиссия Партийного контроля при ЦК ВКП(б) постановляет:

а) Признать все указанные выше действия т. Постышева П. П. антипартийными и направленными на пользу врагов народа.

б) Исключить Постышева П. П. из рядов ВКП(б)».

(В ночь на 22 февраля 1938 года П. П. Постышева арестовали.— «История»).

Из заявления П. П. Постышева народному комиссару внутренних дел СССР генеральному комиссару госбезопасности Н. И. Ежову от 11 апреля 1938 года, переданного И. В. Сталину 14 апреля 1938 года.

Считая бесполезным дальнейшее отрицание своей вины перед партией и страной, я решил рассказать все, что до сих пор таил. Я виновен в том, что, работая на Украине, знал о существовании преступной деятельности против партии и советского народа право-троцкистской и националистической организации и исходя из своих к.-р. намерений, о которых подробно скажу ниже, покрывал и способствовал деятельности этих контрреволюционных организаций. Я виновен в том, что исходя опять-таки из враждебных партии побуждений умышленно провоцировал и сеял недоверие среди членов партии, путем массовых репрессий против заведомо честных коммунистов.

Я виновен в том, что преступно злоупотребил доверием партии и под флагом борьбы с врагами вел разрушительную работу против партии, громил и разлагал партийные организации.

Начало моей к.-р. деятельности я отношу к 1931−1932 г.г.

В этот период у меня появились сомнения в правильности курса партийной политики в особенности по вопросам социалистического переустройства сельского хозяйства.

Мне казалось, что партия и страна на том этапе недостаточно были подготовлены для разрешения столь грандиозной задачи и что взятый партией решительный курс на ликвидацию кулачества как класса чреват для страны тяжелыми последствиями. Такой мой взгляд на политику партии естественно отразился на моем отношении к правым и троцкистам.

В 1934 году в Киеве ведя внешне борьбу с троцкистами, я по ряду вопросов сочувствовал троцкистам, этим объясняется мое благожелательное отношение к ГОЛУБЕНКО — тогда лидеру троцкистов в Киеве.

Когда я был выдвинут секретарем Харьковского Обкома и вскоре затем секретарем Центрального Комитета ВКП(б), я расценил это выдвижение меня только как результат моих личных выдающихся способностей, потеряв присущую большевикам скромность, возомнив о себе, я вскоре стал рассматривать себя как человека, призванного стать во главе руководства партией и страной. Укреплению этого моего самомнения способствовало то обстоятельство, что люди, которыми я себя окружил, всячески подогревали это мое честолюбие, создавали вокруг моего имени шумиху, создавали мне своего рода ореол.

В силу этого я очень легко стал податлив на лесть, стал малоразборчив в людях и людей начал оценивать не по признаку принципиальности и партийной честности, а по степени их льстивого отношения ко мне.

Это обстоятельство использовали враги партии в самом широком масштабе, и вскоре я оказался окруженным правыми, троцкистами, националистами, шпионами и другой нечистью. Заметил я это слишком поздно, тогда, когда эти люди уже опутали меня, когда я стал от них зависим.

Таким образом, не будучи в состоянии противостоять влиянию моего окружения, сомневаясь в правильности политики партии и исходя, как я уже говорил, из личных моих далеко идущих интересов, и именно стремления добиться руководящего положения в партии, я стал вести двойственную политику внешне создавая видимость борьбы с правыми, троцкистами и другими контрреволюционными формированиями, а на деле прикрывая и способствуя их борьбе против Сталинского ЦК.

Именно поэтому видя и зная о предательской деятельности БАЛИЦКОГО, ЯКИРА, ПОПОВА и других, я сознательно их покрывал, способствуя развертыванию борьбы против партии.

В 1933 году от БАЛИЦКОГО мне стало известно, что он, ЯКИР, ПОПОВ и многие другие принимают участие в готовящемся государственном перевороте.

После непродолжительной внутренней борьбы я решил заговорщиков не выдавать, а в разговоре с БАЛИЦКИМ довольно недвусмысленно отнесся одобрительно к готовившемуся перевороту. Идя в данном случае на прямой акт предательства против партии, против Сталинского ЦК, я руководствовался следующими соображениями.

Для меня было ясно, что даже в случае успешного завершения государственного переворота такие люди, как Троцкий, Бухарин и другие — глубоко скомпрометированные среди советского народа, не могли бы долго удержать власть в своих руках без предварительного этапа подготовки для их прихода к власти.

Поэтому право-троцкистский блок был заинтересован в привлечении на свою сторону на определенных договорных условиях политического деятеля с именем, нескомпрометированного связями с правыми и троцкистами, который встав у власти после государственного переворота, подготовил бы почву для прихода к власти БУХАРИНА, ТРОЦКОГО и др. Об этом мне говорил БАЛИЦКИЙ. Именно в силу этих соображений правые и троцкисты на Украине всячески изощрялись и искусственно создавали мне авторитет, изображая меня как ортодоксальнейшего большевика и крупнейшего партийного работника.

Я же, исходя из своих интересов, о которых я выше говорил, зная о деятельности антисоветского подполья на Украине, рассматривал право-троцкистскую и националистическую организации как реальную силу, как весьма серьезный фактор в моих руках для противопоставления себя в соответствующий момент руководству партии.

Таким образом будучи подробно информирован о ходе подготовки государственного переворота, не принимая непосредственного участия в подготовке этого переворота, но покрывая и способствуя деятельности антисоветского подполья,— я оставлял себе свободу действий для выступления на стороне заговорщиков в тот момент, когда обстановка будет этому соответствовать. При этом я имел в виду, что мне удастся внешне придать перевороту видимость узкого «дворцового переворота», не меняющего якобы в принципе линию партии.

В 1937 году для меня стало ясно, что заговор будет раскрыт.

В целях перестраховки я стал разоблачать некоторых известных мне участников заговора, которым мое отношение к заговору известно не было.

При этом, разоблачая заговорщиков, я не говорил все, что мне о них было известно, а ограничивался общими фразами о неблагонадежности этих лиц.

Начавшееся под руководством ЦК решительное очищение партии от контрреволюционных элементов и перерожденцев поставило и меня под угрозу разоблачения. Учитывая это обстоятельство, я, применяясь к обстановке и используя разгром контрреволюционного подполья, стал вносить дезорганизацию в это дело, путем компрометации заведомо честных коммунистов и целых партийных организаций, стал пачками исключать из партии и арестовывать преданных партии людей, делал я эти преступления, руководствуясь главным образом двумя соображениями:

ПЕРВОЕ: показной шумихой вокруг борьбы с врагами, я пытался ввести в заблуждение ЦК и восстановить пошатнувшееся ко мне доверие руководства партии в связи с вскрытыми на Украине делами и

ВТОРОЕ: выдавая свои контрреволюционные действия за линию партии, я пытался спровоцировать недовольство в рядах партии, восстанавливать партийные массы против руководства партии и таким образом создать в партии и стране новые кадры недовольных и обиженных, т. е., по существу, создать новую базу для борьбы против партии.

Особенно важным я считал именно последнее обстоятельство — под видом борьбы за линию партии разгромить и деморализовать партийные организации, провокационными действиями создать новую массу недовольных, которых впоследствии можно было бы привлечь и использовать для борьбы против партии.

Это обстоятельство я считал особенно важным потому, что за последние два года партия довольно основательно разгромила основные кадры контрреволюционного подполья в Союзе, в результате чего, естественно, контрреволюционная база для борьбы против партии в значительной степени сузилась.

Именно исходя из этих соображений мною в Куйбышеве были распушены 34 райкома, а в области сельского хозяйства были даны директивы, восстанавливавшие колхозников против партии и Советской власти…

(26 февраля 1939 года П. П. Постышев был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу и в этот же день казнен.— «История»).

Из записки генерального прокурора СССР Р. А. Руденко в ЦК КПСС, 19 мая 1955 года.

В связи с заявлением Постышева Б. П. Прокуратурой СССР проверено дело его отца — Постышева Павла Петровича. Проверкой установлено:

Постышев Павел Петрович, 1888 года рождения, бывший член КПСС с 1904 года, бывший второй секретарь ЦК Компартии Украины, а затем — секретарь Куйбышевского обкома КПСС, был арестован 21 февраля 1938 года и 26 февраля 1939 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР в составе Ульриха, Дмитриева и Суслина осужден к расстрелу.

Постышев признан виновным в том, что он с 1934 года являлся членом центра контрреволюционной право-троцкистской организации, действовавшей на Украине, и вместе с Косиором и другими участниками организации проводил вредительско-подрывную деятельность.

Постышев признан виновным также в том, что он с 1920 года являлся агентом японской разведки, которой до дня ареста передавал сведения, составляющие государственную тайну СССР.

На предварительном следствии и в суде Постышев виновным себя признал, однако изложенные в протоколах допроса Постышева факты при проверке не подтвердились…

Бывший следователь Церпенто К. И. (осужден за фальсификацию дел) в своем рапорте на имя Наркомвнудел СССР еще до осуждения Постышева писал:

«Заявление Постышева и тот протокол допроса, который теперь, очевидно, в ЦК, были написаны по распоряжению Лулова мною и Визелем, без участия Постышева и без его признания вины. Постышев в первый раз узнал содержание "своих показаний" в то время, когда они ему были даны на подпись. Правда, отчасти эти показания Постышеву намекались Бубновым, подсаженным для этой цели в камеру к Постышеву. Бубнову было поручено "подготовить" Постышева к подписанию его "собственных" показаний. Все эти факты легко проверить. Надо вызвать Постышева и Бубнова и поговорить с ними. Нужно при этом учесть только то, что Постышев предупрежден Луловым о возможности вызова его к наркому, где его будут "экзаменовать" в том, достаточно ли крепко он стоит на тех позициях, которых "требует от него партия"».

Прокуратура СССР считает возможным внести протест на приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу Постышева Павла Петровича на предмет прекращения его дела и посмертной реабилитации.

Из доклада президиуму ЦК КПСС комиссии ЦК КПСС по установлению причин массовых репрессий против членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных на ХVII съезде партии, 9 февраля 1956 года.

…Особо серьезные нарушения в следствии, нанесшие непоправимый ущерб партии, имели место в центральном аппарате НКВД СССР, где избиением и вымогательством ложных показаний занимались почти все, начиная от наркома Ежова и кончая рядовым работником. Отсюда же выходили в периферийные органы руководящие указания о фальсификации дел…

Документально установлено, что вся эта гнуснейшая провокация с делом тов. Постышева, его зверское уничтожение были санкционированы т. Сталиным, как это делалось и по всем другим делам на руководящих партийных и хозяйственных работников.

В июне 1955 г. Верховным Судом ранее вынесенный приговор по делу Постышева отменен за отсутствием в его действиях состава преступления…

Публикация Евгения Жирнова