Декарбонизация стран АТР требует меньше ископаемых и неизвестное число углеродных единиц из РФ

Нарративы о повороте России на Восток, связанные с экономической и ESG-повесткой, являются не более чем распространенными мифологемами, которые мало соответствуют действительности и создают ложные ожидания. На самом деле, опережающий экономический рост в странах Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) не обязательно приведет к увеличению спроса на российские углеводороды и другие ископаемые ресурсы, не говоря уже о спросе на углеродные единицы российских климатических проектов. Для доступа на рынки АТР российским компаниям придется потрудиться и предложить товар, востребованный на этом рынке.

Декарбонизация в странах АТР

Парижское соглашение, определяющее с 2021 года международно-правовой режим в климатической сфере, нацелено достичь к середине XXI века баланса между антропогенными выбросами в атмосферу парниковых газов и их поглощением из атмосферы. Произойти это должно в том числе за счет лесовосстановления, облесения, оптимизации управления лесами, но прежде всего за счет перехода к низкоуглеродной и устойчивой к изменению климата экономике, основанной на безотходных энерго- и ресурсосберегающих технологиях, возобновляемых видах топлива и источниках энергии (ВИЭ).

Большинство стран мира обозначили крайний срок достижения этой цели и обнародовали свои низкоуглеродные стратегии. В том числе ведущие страны АТР. Индия намерена достичь углеродной нейтральности к 2070 году, Таиланд — к 2065-му, Индонезия и Китай — к 2060-му, Япония, Южная Корея, Сингапур, Малайзия, Пакистан, Афганистан, Вьетнам, Камбоджа, Лаос, Бангладеш, Мьянма — к 2050 году, Новая Зеландия — тоже к 2050-му, но без учета биогенного метана, Мальдивы — к 2030 году.

Россия тоже заявила о намерении выйти в ноль к 2060 году, однако принятая правительством стратегия развития с низким уровнем выбросов парниковых газов рассчитана только на период до 2050 года. Она содержит два сценария, из которых ни один не достигает нуля, а в качестве главной меры по декарбонизации провозглашает двукратное увеличение поглотительной способности российских лесов между 2030 и 2050 годами. Документ предполагает сохранение текущей сырьевой структуры экономики (с опорой на добычу и экспорт в сыром или несильно обработанном виде углеводородов и других природных ресурсов), сложившейся системы энергообеспечения (где производство тепла опирается почти исключительно на сжигание ископаемого топлива — природного газа, бурого и каменного угля, но также кое-где мазута и дизельного топлива, а доля ископаемого топлива в выработке электроэнергии превышает 60%) и одновременно допускает ускорение роста ВВП с нынешних менее 1% в год (стабильно держится в течение последних 11–12 лет) до 3%.

На фоне заявленных планов и наблюдаемых темпов декарбонизации экономики в странах АТР это выглядит неубедительно. Китай сегодня — мировой лидер производства солнечных панелей, ветрогенераторов и выработки на их основе чистой, низкоуглеродной электроэнергии. Установленная мощность солнечных электростанций (СЭС) в Китае — 440 ГВт, ветровых (ВЭС) — 380 ГВт и продолжает расти. К 2030 году ожидается увеличение суммарной установленной мощности СЭС и ВЭС до 1200 ГВт, а доли ВИЭ в выработке электроэнергии — до 33%, в том числе без учета гидроэнергетики — до 18%. К 2050 году выработка электроэнергии в Китае будет обеспечиваться прежде всего за счет ВИЭ, а доля угля в генерации уменьшится до 11%.

Китай также активно развивает улавливание, утилизацию и поглощение углекислого газа. До 2030 года планируется реализовать 16 таких проектов, в том числе 6 — в электроэнергетике и 4 — в газопереработке и нефтехимии. Для этого будет построено четыре хранилища углекислого газа.

Быстрыми темпами в Китае идет декарбонизация автомобильного транспорта. В 2022 году доля электромобилей (NEV) в продажах легковых машин составила 27,8%, в том числе доля электромобилей, работающих на заряжаемых батареях,— 21,4%. К 2035 году планируется перевести на электричество весь общественный транспорт, а с 2030-го ввести запрет на продажу новых автомобилей с ДВС на острове Хайнань.

Аналогичные планы есть и в других странах АТР. Вьетнам планирует к 2030 году удвоить мощность ВИЭ-генерации, доведя ее до 125–130 ГВт — доля СЭС и ВЭС должна в сумме вырасти до 31%, а гидростанций — до 19%. Япония намерена к 2030-му увеличить долю ВИЭ в структуре производства электроэнергии до 36–38%, Южная Корея — до 20,8%. Индия планирует опережающий рост мощностей ВИЭ-генерации до 500 ГВт к 2030 году и рассчитывает к этому сроку завершить полную электрификацию железных дорог. Недавно страна объявила о планах наращивания мощности выпуска зеленого водорода до 25 млн тонн в год к 2047 году и продажи до 70% «водородной продукции» в Южную Корею, Японию и ЕС.

Эти и другие меры по декарбонизации экономики обсуждаемых стран, очевидно, приведут к снижению спроса на углеводородное топливо и ужесточению требований к углеродному следу продукции, поставляемой на рынок АТР. Компенсацией выбросов за счет поглощения углерода в лесах и болотах тут не обойтись. Необходимо искать способы их снижения в производстве продукции, в том числе за счет использования более совершенных ресурсо- и энергосберегающих технологий, зеленых, низкоуглеродных материалов, а также возобновляемых видов топлива и энергии. В противном случае о 3% роста экономики в год невозможно будет и мечтать.

Углеродные рынки в странах АТР

Одними из важных инструментов достижения целей декарбонизации и элементов архитектуры климатической политики являются рыночные механизмы ценообразования на углерод, которые используются для экономически эффективного сокращения выбросов и способствуют переходу к низкоуглеродной энергетике. Примечательной особенностью инструментов ценообразования на выбросы углерода является привлечение финансовых потоков, которые могут быть направлены на цели декарбонизации, в том числе инвестиции в дорогостоящие активы, связанные с энергетикой, такие как электростанции, сетевая инфраструктура и энергоемкие промышленные предприятия, для трансформации энергосистемы.

АТР обладает большим опытом использования рыночных подходов к сокращению выбросов парниковых газов и в рамках внутренних систем торговли, и в рамках механизма чистого развития (Clean Development Mechanism) Киотского протокола. Во многих странах АТР на национальном уровне реализовано и/или объявлено об инициативах по установлению цен на выбросы углерода. Это национальные ETS в Китае, Республике Корея и Новой Зеландии, а также использование налогов на выбросы углерода в Сингапуре и Японии.

Несмотря на то что некоторые страны АТР начали строить систему торговли квотами на выбросы (ETS) гораздо раньше, например Новая Зеландия в 2008 году, большинство стран ввели ценообразование на выбросы углерода недавно. В 2023-м Индонезия запустила гибридную систему ограничения торговли и налогообложения. Другие страны региона, включая Пакистан, Филиппины и Таиланд, тоже работают над запуском инструментов ценообразования на выбросы углерода.

За исключением ETS Республики Корея и ETS Новой Зеландии, в большинстве систем стран АТР цены за тонну CO2-эквивалента (экв.) по-прежнему ниже $10. Например, цена в апреле 2022 года в Национальной ETS Китая составляла 9,20 $/т CO2-экв., а налог на выбросы в Индонезии составлял 2,09 $/т CO2-экв. по сравнению с 18,75 $/т CO2-экв. в ETS Республики Корея и 52,62 $/т CO2-экв. в ETS Новой Зеландии.

Развивающиеся страны—члены АТР все активнее продвигаются к кооперации на международных углеродных рынках в соответствии со статьей 6 Парижского соглашения. Например, Сингапур и Камбоджа планируют до конца 2023 года разработать систему взаимной торговли углеродными единицами. Сингапур начал работу и по выстраиванию сотрудничества с Бутаном. Республика Корея планирует сократить лимит на использование оффсетов в своей системе ETS, что, по мнению аналитиков, увеличит потребность в межстрановых кооперациях в рамках статьи 6 Парижского соглашения.

Попытки создать единые углеродные рынки уже предпринимаются: объединение углеродных рынков Калифорнии, Квебека и Онтарио, рынок ЕС ETS вместе с Норвегией, Лихтенштейном и Исландией, а также система компенсации и сокращения выбросов CORSIA для международной авиации, разработанная Международной организацией гражданской авиации. В связи с этим идея создания регионального рынка АТР не лишена смысла. Возможно, это произойдет путем формирования нескольких региональных рынков. Например, в 2018 году велась речь о сотрудничестве на углеродных рынках между Китаем, Японией и Южной Кореей по инициативе ASPI. Однако из-за вопросов, связанных с различием руководящих принципов для разработки проектов и стадии реализации, на которой находится ETS, дальше обсуждений тут дело пока не дошло. Несопоставимость методик оценок и валидации климатических проектов может оказаться неприступным барьером для создания объединенного углеродного рынка.

Сегодня мир переходит от Киотского к Парижскому углеродному рынку, что влечет за собой серьезное ужесточение требований к климатическим проектам и пересмотр методологий. Очевидна тенденция повышения требований к верификации проектов. Высококачественные углеродные проекты должны быть не историческими, а новыми, должен быть соблюден критерий дополнительности, проект должен стать инструментом поддержки инноваций, новых технологий и новых решений.

Важную для объединенных углеродных рынков тенденцию, направленную на ужесточение требований стандартов, можно увидеть на примере CORSIA. Схема допускает возможность компенсации выбросов от международных авиаперелетов с помощью углеродных единиц, выпускаемых внутри разных добровольных программ (углеродных стандартов). Если на пилотном этапе (2021–2023 годы) аккредитацию для этих целей получили восемь добровольных углеродных стандартов, то на первом этапе (2024–2026 годы) отбор смогли пройти лишь два таких стандарта — American Carbon Registry и Architecture for REDD+ Transactions.

Таким образом, требования, которые входят в добровольные стандарты, недолговечны, и в ближайшем будущем даже на добровольных рынках произойдет их ужесточение, как и переход к более высококачественным проектам. Это, с одной стороны, может усложнить сотрудничество в формате объединенных региональных рынков, а с другой — стандартизировать подходы для кооперации в будущем.

На фоне ужесточения спроса на высококачественные углеродные единицы Россия может рассматривать возможность участия в объединенном рынке, только когда будут приняты более строгие требования к углеродным проектам для соответствия Парижскому соглашению. Например, в регулируемых системах углеродные единицы, выпущенные по результатам климатических проектов, могут использоваться для компенсации парниковых выбросов сверх установленных эмитентам квот или иных ограничений на такие выбросы или для уменьшения налоговой базы по углеродному налогу, если он есть в стране. Обычно в этом случае устанавливается порог — максимальная доля выбросов парниковых газов, которую разрешается компенсировать углеродными кредитами. Все используемые для этой цели проекты обязательно утверждает регулятор, что равносильно их допуску на регулируемый рынок.

В России, однако, при создании пилотной системы квотирования выбросов парниковых газов в рамках Сахалинского эксперимента по достижению углеродной нейтральности регионом оба эти правила были проигнорированы. Проекты сокращения выбросов не проходят никакого специального отбора, решение об их соответствии установленным требованиям передано аккредитованным органам по валидации и верификации. Требования же к проектам сформулированы максимально обобщенно и расплывчато (годится буквально все, что прямо не предписано действующим законодательством), а выпущенными проектами углеродными единицами (которым даже не придумали специального названия и буквенного обозначения) разрешается компенсировать любые парниковые выбросы без ограничений.

Это может привести к обесцениванию квот на выбросы и коллапсу углеродного рынка, как это, например, произошло в Китае на начальной стадии развития такого рынка в рамках национальной системы квотирования выбросов. С аналогичными проблемами на ранних этапах становления системы квотирования выбросов столкнулся в свое время и ЕС. В итоге в Китае регистрация новых углеродных проектов и выпуск в обращение углеродных единиц по ранее утвержденным проектам поставлены на паузу, а ЕС в рамках своей системы квотирования выбросов (EU ETS) вообще отказался от зачета углеродных единиц, выпускаемых в обращение по результатам реализации проектов.

В теории кооперация между странами и разработка совместных подходов может играть ключевую роль в декарбонизации. Страны все чаще интересуются рыночными механизмами регулирования выбросов парниковых газов. Однако на практике высококачественные углеродные кредиты редки из-за различий в методологиях учета и проверки. Ответа, на базе каких стандартов, критериев и методик будут оцениваться проекты, генерирующие углеродные единицы, которые могут стать предметом торга на объединенных углеродных рынках АТР, пока нет.

Михаил Юлкин, Елена Депова, Анастасия Семакина