Чеховский фестиваль завершился танцами аргентинцев

На сцене Театра Моссовета выступлением аргентинской труппы Malevo завершился XVI Чеховский фестиваль, собравший в своей международной программе 15 спектаклей из разных стран. Рассказывает Татьяна Кузнецова.

Чеховский фестиваль, растянувшийся на неимоверных четыре с половиной месяца, открылся и финишировал аргентинскими страстями: в мае москвичам представили «Дикое танго» труппы Хермана Корнехо (см. “Ъ” от 26 мая), в октябре — «Malevo Xtreme» компании Матиаса Хайме. Оба руководителя отлично осознают коммерческий потенциал национальных аргентинских танцев, оба используют приемы шоу, акцентируя необходимость идти в ногу со временем, однако достигают противоположных художественных результатов. Херман Корнехо в своем желании развлечь жертвует самим танго, практически растворяя его в китчевом симбиозе с цирком и всевозможной акробатикой. Матиас Хайме умудряется не изменить национальному искусству: на фоне типично эстрадной световой партитуры все 90 минут на сцене царствует натуральный маламбо — самый древний танец страны.

Изобретенный деклассированными пастухами-гаучо, он появился на свет полтысячелетия назад. Рожденный в бескрайней аргентинской пампе, маламбо удивительным образом игнорирует пространство: для этого танца авантюрных одиночек достаточно пятачка метр на метр. По замыслу он воспроизводил стук копыт и гарцевание лошадей. Но суть и форма его — битва: побеждает тот, кто изобретет и исполнит самые заковыристые и мудреные mudanzas — комбинации движений, сочетающие заимствованные от испанцев сапатеадо-выстукивания с сепильядос — захлестами и выворачиваниями ног во всех суставах, от паха до колен и щиколотки. Со временем «драться» стали парами или командами, а в бой включили дополнительное «оружие» — барабаны-бомбос, завезенные в Аргентину чернокожими рабами, и пастушьи арканы с привязанными на концах камнями — болеадорас. Ослепительно-стремительные вращения веревок, сопровождаемые дробью камней о землю, неимоверно усложнили и без того непростой ритм выстукиваний, а слаженность работы рук и ног потребовала запредельной координации. В таком танце не до веселья и кокетства со зрителями: тело подалось вперед, лицо сурово, невидящий взор пронзает горизонт, дыхание требует контроля и концентрации, движения — полной самоотдачи. Неимущие гаучо лупили свои сапатеадо голыми пятками, преуспевшие — сапогами на грубой подошве, подбитой гвоздями.

В отличие от танго, которому учит кто угодно и где угодно — от Мадагаскара до Исландии, школ маламбо крайне мало. Этим азартным травмоопасным искусством чаще всего заражаются по наследству. «Малево», ставшая труппой и прославившаяся в 2016-м благодаря участию в телеконкурсе, изначально состояла именно из таких потомственных фанатов — плотников, каменщиков, пекарей по основной профессии. Да и сейчас, семь лет спустя после первого триумфа, в артистах компании нет и следа профессиональной усталости — с ее фальшивым возбуждением, привычной демонстрацией энтузиазма и шаблонными приемами выжимания аплодисментов.

Тринадцать «плохих парней» «Малево» вместе с четырьмя музыкантами (скрипка, гитара, бандонеон и две ударные установки — традиционная и современная) выкладываются так, будто на кону стоит главный приз всей жизни. Других признаков «самодеятельности» нет: каждый артист — виртуоз, каждый умудряется сохранить собственное лицо при строгой кордебалетной вышколенности. Идеальны слаженность многолюдных номеров, быстрота перестроений и синхронность исполнения, от которой зачастую зависит сама жизнь танцующих. Как, например, в массовом вращении убийственных болеадорас — малейшее изменение траектории движения металлических шаров, заменивших аутентичные камни, может привести к фатальной травме.

Рожденный мужчинами и для мужчин, сегодня маламбо выглядит ловушкой для женщин — возбуждающей и чрезвычайно эротичной. Тринадцать мачо на любой вкус — гибкие тонкие юноши, плечистые статные ковбои, лукавые ловеласы, суровые мужики с «мокрыми» волосами, стянутыми в хвост или вьющимися по плечам, в узких черных брюках с обнаженными торсами или в обтягивающих рубашках: бьющий со сцены фонтан сексапильности стал экзотическим подарком для жителей Москвы, знавших маламбо разве что в интерпретации ансамбля Моисеева — безмятежной смеси «французского с нижегородским».