Обретя национальное самосознание, жители испанского региона так и не обрели независимость

Испанию сотрясают многотысячные манифестации под общим лозунгом «Нет амнистии». Речь идет о намерении премьер-министра Педро Санчеса амнистировать сотни каталонских сепаратистов, осужденных за попытки добиться независимости этого региона. Такой шаг — требование правящих в Каталонии националистов, коалиция с которыми была нужна Педро Санчесу для того, чтобы остаться у власти. Эта цель была достигнута, но цена может оказаться слишком высокой. Инициатива расколола Испанию и вновь до предела обострила каталонский вопрос. «Ъ» решил напомнить историю обретения каталонцами национального самосознания и разобраться в том, на что сейчас рассчитывают стороны противостояния.

Выступая в четверг, 16 ноября, на дебатах перед своим утверждением на посту премьера, Педро Санчес дал понять: он готов к активным дискуссиям насчет возможности изменения политико-территориальной модели Испании. Или, проще говоря, насчет существенного расширения прав и полномочий регионов. По словам политика, конституция Испании тем и хороша, что дает пространство для «интерпретаций в соответствии с духом времени».

Комментируя эту тему, господин Санчес не удержался от выпада в адрес своих главных идеологических противников — правой Народной партии. «Отличие нас, социалистов, от "народников": мы не считаем, что равенство — это значит мазать всех одной краской»,— сказал глава Социалистической рабочей партии Испании и по совместительству премьер страны.

Такие заявления не случайны: будущее Педро Санчеса как премьера зависело именно от того, поддержат ли его региональные партии, представляющие интересы жителей Канарских островов, басков, галисийцев и, наконец, каталонцев. И если предварительные договоренности с большинством из этих сил особого негодования в Испании не вызвали, то контакты с каталонскими националистами спровоцировали громкий скандал.

В центре достигнутых с Барселоной договоренностей — массовая амнистия каталонских сепаратистов. Ранее глава регионального правительства Пере Арагонес (он же — один из руководителей партии каталонских республиканцев ERC) не раз отмечал: соглашение об этом с социалистами пойдет региону на пользу и позволит продвинуться в поисках политического решения каталонского вопроса.

При этом господин Арагонес никогда и не скрывал, какими могут быть следующие шаги: Мадрид должен наконец разрешить каталонцам провести юридически обязывающий референдум о независимости. И, таким образом, получить четкий ответ на вопрос, актуальный уже много столетий: хотят ли каталонцы жить в своем суверенном государстве.

О цепях и о том, как их сбросить

Чтобы понять причины стремления значительной части каталонцев к независимости (а также категорическое неприятие этого стремления центральными властями Испании), надо погрузиться в историю. Первыми жителями территорий, которые сейчас называются Каталонией, ученые считают племя иберов, пришедшее, вероятно, из Северной Африки. В 575 году до нашей эры на Пиренейском полуострове появились греки — их первая колония там называлась Эмпорион, и располагалась она как раз на территории современной Каталонии. С захвата этого же города в 218 году до нашей эры началось и завоевание полуострова римлянами. Тогда латынь постепенно стала смешиваться с местными наречиями, и в итоге это привело к формированию каталанского языка, который даже ближе к итальянскому, чем к испанскому (который в самом королевстве называют «кастильским»).

После крушения Западной Римской империи регион заселили вестготы, которые назвали те земли Готаланией. Затем наступил период владычества арабов, которые в 711 году ступили на полуостров и стремительно его завоевали. Впрочем, в отличие от южных и центральных районов полуострова, уже к концу VIII века восток освободился от владычества халифов и эмиров. Территория перешла под контроль франкской династии Каролингов, которые создали из нескольких формально независимых графств Испанскую марку — своеобразную буферную зону между франками и еще крайне сильными в то время арабами. Некоторые писатели образно называют Испанскую марку «эмбрионом Каталонии». Самой мощной и влиятельной частью этого объединения было графство Барселона.

Постепенно зависимость от франкского государства ослабевала, и в 878 году Вифред I Волосатый стал последним графом Барселоны, кому этот титул даровали короли Западно-Франкского королевства. Вифред считается основателем барселонской династии, могущество которой после этого росло на протяжении веков.

Следующая знаковая фигура — граф Боррель II, который в 988 году отказался признавать власть Западно-Франкского королевства над своими владениями: мол, франки оказались неспособны защитить владения своих вассалов от войск кордовского халифа Аль-Мансура, так что лучше «Испании герцог и маркграф милостью Божьей» (титул, который использовал Боррель II) будет править самостоятельно. Именно 988-й сейчас чаще всего называют годом основания Каталонии, что позволяет националистам считать ее «страной с тысячелетней историей».

В XII веке Каталония благодаря династическим бракам вошла в состав Арагона — крайне влиятельного в то время королевства, контролировавшего не только территории на Пиренейском полуострове, но и, например, Майорку, Неаполь, Сицилию и Сардинию. Каталонцы при этом сохраняли свою автономию (по сути, речь шла о том, что сейчас бы назвали конфедерацией). Например, никто не мешал работе каталонских Кортесов — действовавшего уже в XIII веке органа, в который входили представители знати, духовенства, а также городского сословия.

Вначале эти люди имели лишь право давать монарху советы и рекомендации, но уже в конце того века король, решив принять тот или иной закон, должен был получать согласие Кортесов. Такой парламентаризм для остальной части Иберийского полуострова был нехарактерен.

В 1469 году брак Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской привел к объединению королевств. Как отмечал, выступая на одном из митингов против независимости Каталонии, нобелевский лауреат по литературе гражданин Перу и Испании Марио Варгас Льоса, именно тогда истории народов Кастилии и Каталонии «были сведены воедино и объединены с историей басков, галисийцев, эстремадурцев, андалусийцев и остальных», в результате чего «сформировалось такое многокультурное и многоязычное общество, каким является сейчас Испания». Каталонские сепаратисты между тем считают 1469 год трагическим моментом истории.

Концентрация власти в Мадриде постепенно приводила к тому, что прав и вольностей у Каталонии было все меньше и меньше. Кастильские чиновники стали назначаться на высокие должности в регионе, кастильские порядки — насильно насаждаться. Ситуация обострилась до предела при испанском короле Филиппе IV. В разгар Тридцатилетней войны он распорядился запретить любую торговлю с противником — Францией, что сильно ударило по экономической ситуации в Каталонии (уже тогда основном поставщике финансов для короны). Кроме того, для борьбы с французами он ввел в Каталонию войска, которые начали вести себя как оккупанты. Не добавила оптимизма местным жителям и объявленная мобилизация. Как следствие — сегадорское восстание 1640 года («Els Segadors» по-каталонски — «жнецы»). Сочиненная тогда песнь о «победоносной Каталонии» и стремлении «сбросить цепи» стала в 1993 году официальным гимном этого автономного сообщества.

В результате восстания, которое поддержала вся каталонская элита, в 1641 году правительство региона объявило о создании Каталонской Республики под протекторатом Франции. Но долго этот период не продлился: столица Каталонии капитулировала в 1652-м. Мадрид при этом пообещал сохранить старинные вольности региона (в частности, институты управления) и амнистировать участников тех событий.

Но глубокие разногласия никуда не исчезли и вновь дали о себе знать во время войны за испанское наследство (1701–1714 годы). Каталонцы сделали ставку на Карла Австрийского, который в итоге проиграл битву за престол Филиппу V, основателю и поныне правящей династии Бурбонов. С июля 1713 года Барселона находилась в осаде и пала 11 сентября 1714 года. Эту дату знает каждый каталонец: сегодня это Национальный день Каталонии («Диада»). Это «праздник со слезами на глазах»: каталонцы вспоминают об утрате свободы, а многие еще и мечтают о временах, когда они обретут независимость.

В 1716 году король Филипп V окончательно уничтожил политические автономии Каталонии. Местные органы власти были распущены. Права местной знати — ограничены. Были введены более высокие, чем в Кастилии, налоги. Каталонские университеты закрылись. Использование каталанского языка не поощрялось и даже каралось. Каталония оказалась полностью интегрированной в Королевство Испания.

Однако каталонскую идею, дополненную теперь тезисом «Хватит кормить Мадрид», так просто было не убить. Очередной подъем национального самосознания начался во второй половине XIX века, когда Каталония вошла в период бурного промышленного развития. Настолько бурного, что, например, к 1856 году около 90% текстильных предприятий страны было сосредоточено в Каталонии. Она стала индустриальным центром Испании, а Барселона — финансовой «столицей» страны. Большинство финансовых операций с оставшимися испанскими колониями производилось именно через Барселону.

Сформировавшийся средний класс стал активно использовать каталанский язык — ключевой фактор в формировании самосознания каталонцев — и всячески поддерживать каталонскую идентичность.

В 1885 году представители местной интеллигенции и буржуазии написали королю Альфонсо XII «Ходатайство о защите моральных и материальных интересов Каталонии», в котором заявили: «Господин, у нас нет намерения ослаблять, а тем более нападать на славное единство испанской родины. Наоборот, мы хотим укрепить и консолидировать его». Ради этого предлагалось дать регионам больше прав и полномочий, переформатировав Испанию по типу Австро-Венгрии или Великобритании.

В следующем году главный автор того послания политик и журналист Валенти Альмираль систематизировал принципы каталонского национализма. В масштабном труде «Каталанизм» он писал про необходимость децентрализации в Испании. Пояснял важность Каталонии как самой прогрессивной части королевства. Критиковал пренебрежительное отношение Мадрида к интересам каталонских промышленников. Рассказывал об отличительных чертах каталонцев — прагматичных людей, настроенных на достижение конкретного результата (90 лет спустя испанский социолог Амандо де Мигель в книге «40 миллионов испанцев, 40 лет спустя» описывал каталонцев в схожем ключе — как людей с «аналитическим подходом к жизни, обнаженным и резким, как сама местность, где они живут»). Отдельно Валенти Альмираль рассматривал значимость свободного использования каталонского языка, проводя такие параллели: в свое время рабы были вынуждены говорить на языке хозяина, а теперь «навязывание (испанского.— “Ъ”) языка является одним из постоянных напоминаний о подчинении» каталонцев. При этом за независимость «отец каталанизма» не выступал — время радикальных националистов пришло чуть позднее.

С начала XX века ведущей политической силой в Каталонии стала Регионалистская лига, добивавшаяся расширения прав региона. В 1923 году политики решили поддержать готовившийся в Испании переворот во главе с генералом Примо де Риверой в обмен на предоставление Каталонии автономии. Однако тот, придя к власти (и оставаясь диктатором до 1930 года), повел страну в противоположном направлении. Одним из первых решений новой власти, касавшихся Каталонии, стал запрет на исполнение той самой песни XVII века Els Segadors. Был принят целый ряд законов против сепаратизма, под запретом оказались символы каталонской идентичности.

Сторонники расширения прав Каталонии были вынуждены уйти в подполье и, как следствие, стали постепенно радикализироваться. В 1928 году участники собравшейся на Кубе Конституционной ассамблеи каталонского сепаратизма приняли конституцию независимой Каталонии.

Вскоре маятник качнулся в противоположную сторону: в период Второй Испанской Республики (1931–1939 годы) правительство Мануэля Асаньи (1931–1933 годы) признало автономию Каталонии. Местные лидеры тогда, как и сейчас, добивались куда большего (председатель правительства Каталонии Франсеск Масия в апреле 1931-го провозгласил независимость Каталонской республики, которая должна была существовать в рамках некой Иберийской федерации), но были вынуждены довольствоваться чем есть.

Но вскоре для каталонцев вновь наступил черный период. С победой Франсиско Франко в 1939 году в гражданской войне автономия региона была упразднена. Сторонники независимости Каталонии жестко преследовались. На улицах городов были развешаны такие плакаты: «Испанец! Говори на языке империи!» Насаждалась мысль, что каталанский — это не язык, а какое-то непонятное наречие малообразованных деревенщин. Из каталонских школ изгнали множество прежних учителей, заподозренных в нелояльности франкистам, заменив их идеологически правильными преподавателями из других областей Испании.

После смерти Франсиско Франко в 1975-м и принятия демократической конституции 1978 года автономию Каталонии восстановили, а каталанский язык получил в стране официальный статус. Но это было отнюдь не завершение борьбы, а лишь переход к ее новому этапу.

Референдумы для самоуспокоения

В современной истории Испании было предпринято несколько попыток решить каталонский вопрос. В 2009–2010 годах в десятках небольших городов региона состоялись неофициальные опросы, результаты которых говорили сами за себя: более 90% участников выступали за независимость. В числе прочего свою роль сыграл мировой экономический кризис, ударивший по кошелькам в том числе каталонцев (и, соответственно, вновь обостривший вопрос о том, что автономия якобы «кормит» всю остальную Испанию).

Те голосования ни к чему не привели. Максимум, на что пошло правительство Испании (как и сейчас, тогда это были социалисты),— согласиться с некоторым расширением полномочий правительства Каталонии.

Конституционный суд Испании четыре года рассматривал текст нового статута (конституции) автономии и в итоге как раз в 2010 году признал его соответствующим основному закону Испании (при этом потребовав внесения рядом поправок). В частности, власти Каталонии получили право оставлять в регионе 50% собираемых налогов, без участия центра регулировать численность трудовых мигрантов, самостоятельно решать вопросы, связанные с внутренней безопасностью, телекоммуникациями и транспортом. При этом суд не согласился с определением каталонского народа как отдельной нации и отказал в предоставлении каталанскому языку статуса «предпочтительного». Как и сейчас, тогда жесткую позицию против инициатив каталонцев заняла Народная партия.

В 2013 году депутаты регионального парламента одобрили декларацию о том, что «народ Каталонии на основании демократической легитимности имеет характер суверенного политического и правового субъекта». В документе говорилось, что каталонцы «на протяжении всей своей истории демократическими путями заявляли о своем стремлении к самоуправлению ради достижения прогресса, благосостояния и равенства возможностей, а также для развития собственной культуры и коллективной идентичности». И отмечалось: парламент намерен вести с «испанским государством, европейскими институтами и международным сообществом» диалог, цель которого реализация давней мечты каталонской нации. То есть обретение независимости. Попытка диалога, однако, провалилась: стороны так и не услышали аргументы друг друга.

В то время как сторонники независимости выходили на невиданных масштабов акции (11 сентября 2013 года в протестах приняли участие 1,5 млн из на тот момент 7,5 млн жителей региона), власти в Мадриде давали понять, что рассчитывать на референдум не стоит. «Я убежден в исключительной важности Каталонии для Испании, в богатстве и разнообразии каталонского общества. Я также уверен в том, что наши экономические, политические и социальные связи могут быть разрушены только ценой огромных потерь»,— отмечал в письме к тогдашнему главе регионального правительства Артуру Масу «народник» Мариано Рахой, занимавший пост премьер-министра Испании.

В итоге власти Каталонии нашли компромиссный вариант: в ноябре 2014 года провели голосование, но назвали его опросом населения, «не имеющим окончательный характер». Опрос удался: более 80% его участников высказались за независимость, но это ни к чему не привело. Тем более что явка составила всего 37%. Мнение Мадрида выразил тогда министр юстиции Испании Рафаэль Катала, назвавший голосование «бесполезным и недемократичным упражнением», которое не будет иметь никаких последствий для страны. Так, собственно, и произошло.

Каталонцы не сдавались, и в ноябре 2015 года парламент автономии большинством голосов одобрил документ, провозгласивший «начало процесса создания независимого государства с республиканской формой правления». Завершиться этот процесс должен был за полтора года. За это время планировалось создать в Каталонии различные госструктуры, разработать дополнительное законодательство и текст конституции независимого государства. Ответная реакция оказалась ожидаемой: Конституционный суд Испании признал резолюцию противоречащей основному закону страны. «Мы говорим об уважении народного суверенитета и единства нации. Некоторые сейчас этими ценностями хотят рисковать. Я этого не допущу»,— заявил тогда Мариано Рахой. О том, что «движение к независимости ставит парламент Каталонии вне закона», говорил и Педро Санчес (в то время — лидер оппозиции).

В такой ситуации стороны и подошли к октябрю 2017 года, когда в Каталонии и произошли события, участников которых теперь могут амнистировать. 1 октября власти автономии, вопреки воле Мадрида, провели референдум, на котором 90% участников положительно ответили на вопрос «Хотите ли вы, чтобы Каталония была независимым государством в форме республики?». Голосование сопровождалось жесткими столкновениями между полицейскими и бойцами Гражданской гвардии, с одной стороны, и сторонниками независимости Каталонии — с другой.

9 октября тогдашний глава Каталонии Карлес Пучдемон выступил перед многотысячной толпой с речью, которая должна была открыть новый этап в истории страны. Напомнив об итогах референдума, он объявил, что «наделен мандатом народа» провозгласить Каталонию отдельным государством. Но сразу после этого попросил парламент приостановить процесс обретения самостоятельности, чтобы выстроить диалог с Мадридом при участии европейских посредников и избежать насилия. «Сегодня правительство (Каталонии.— “Ъ”) делает жест щедрости и ответственности. Этот конфликт можно разрешить в согласии»,— завершил глава автономии свое выступление. «Финал речи депутаты в зале встретили сдержанными аплодисментами, а толпа на улице — явно неодобрительным гулом с бранными выкриками в адрес политиков, выступавших на сцене… Относительно довольными выглядели анархисты, которые получили очередное подтверждение тезиса о том, что политики всегда обманывают надежды простых людей… С площади перед парламентом они уходили явно разочарованными, некоторые — в слезах. А с балконов некоторых домов в каталонских городах стали снимать желто-красные флаги несостоявшегося государства»,— описывал «Ъ» происходившее на улицах Барселоны.

Между тем уже 27 сентября местные депутаты объявили о независимости региона. «Мы создаем Каталонскую Республику как независимое и суверенное, правовое, демократическое и социальное государство»,— отмечалось в принятом документе. «Законы Мадрида не должны иметь значение для Каталонии, так как теперь это другая страна»,— уверенно заявил тогда «Ъ» секретарь по международным отношениям партии «Каталонская солидарность за независимость» Жозе Энрике Фолк. Так он прокомментировал ответное решение Мадрида — применить 155-ю статью конституции Испании, позволяющую в экстренных случаях вводить в испанских автономиях прямое управление из центра.

Совсем скоро выяснилось, что каталонские сепаратисты, как это уже не раз бывало в истории, выдали желаемое за действительное и «законы Мадрида» по-прежнему имеют значение.

В стране были возбуждены уголовные дела по разным статьям, в частности за подстрекательство к мятежу и злоупотребление бюджетными средствами. Карлес Пучдемон вместе с семью бывшими министрами к тому моменту уже находился в изгнании в Бельгии, что позволило ему в конечном счете избежать тюрьмы. Но некоторые его соратники (например, бывший замглавы регионального правительства Ориол Жункерас, получивший 13 лет тюрьмы) оставались на родине. В 2021 году испанское правительство помиловало девятерых каталонских политиков, стоявших за организацией референдума и находившихся за решеткой. И вот теперь назрел новый этап — амнистия, под которую предположительно могут попасть около 1,4 тыс. человек.

Мечты, но не всех

О «новой главе» в эти дни немало говорили приближенные к Педро Санчесу партийцы. Так, главный переговорщик с каталонскими политиками от социалистов Сантос Сердан отмечал: прошло уже шесть лет с кризиса 2017 года, а «конфликт до сих пор не завершен». «Наша цель — начать новую главу, в которой ошибки прошлого не будут препятствиями (для диалога.— “Ъ”)»,— пояснял он.

Вот только найти точки соприкосновения столь же непросто, как и раньше. Проблемы возникли уже на первом этапе, то есть из-за амнистии. Как только в конце октября стало известно о таких договоренностях, испанцы по всей стране стали едва ли не в ежедневном режиме выходить на акции протеста. Например, в воскресенье, 12 ноября, только в Мадриде собрались, по данным местных властей, 80 тыс. человек. А всего полиция насчитала в тот день 516 тыс. манифестантов. Едва закончились те выступления, недовольные планами правительства активисты начали готовиться к новой масштабной акции, запланировав ее на 18 ноября. Местом проведения многотысячной манифестации была выбрана площадь Сибелес — одна из самых оживленных и красивых в Мадриде.

Собираясь на центральных площадях своих городов и у офисов социалистов, люди выкрикивали лозунги вроде «Санчеса в тюрьму» и «Испания не продается». В руках у них были таблички вроде таких: «Социалисты. 140 лет обмана» и «Санчес диктатор». Доходило даже до плакатов с фотографией испанского премьера и пририсованными ему усиками в стиле Гитлера.

Обвинения во лжи имеют под собой некоторые основания. В ходе предвыборной кампании Педро Санчес утверждал, что выступает против идеи амнистии. Но после состоявшегося 23 июля голосования свое мнение изменил. Причина — в результатах народного волеизъявления. Ни одна из партий не смогла показать результат, необходимый для самостоятельного формирования правительства, так что господину Санчесу пришлось начинать торг с целым рядом более мелких партий.

Критика начала сыпаться на Педро Санчеса со всех сторон. Общая претензия: политик на самом деле заботится не о национальном примирении и подобных общественно важных вещах, а о своей политической судьбе. «Чтобы удержаться во власти, он заключает договоры с врагами нации и идет на всевозможные уступки»,— говорилось, например, в открытом письме 61 высокопоставленного испанского дипломата в отставке.

Постоянная комиссия Генерального совета судебной власти Испании выразила протест против проекта соглашения, отметив: под угрозой — верховенство закона и, в частности, принцип независимости судов.

По данным испанских СМИ, высок уровень недовольства и в самой Социалистической партии: некоторые демонстративно кладут партбилеты на стол, другие намерены тихо сопротивляться инициативе об амнистии.

Так или иначе, даже если закон об амнистии в итоге примут, стабильной правящая коалиция точно не будет. Пере Арагонес не скрывает, что речь сейчас идет лишь о первом шаге. Он надеется, что в 2024 году каталонское общество выработает четкие предложения о референдуме, которые затем начнет согласовывать с Мадридом.

Правда, что нового тут можно придумать — не ясно. Ни Педро Санчес, ни кто бы то ни было еще в правительстве Испании не согласится с проведением в Каталонии референдума о «разводе». В статье 2 конституции королевства говорится о «неразрывном единстве испанской нации, соборной и неделимой родине для всех испанцев». Независимость любой автономной области должна быть отражена как изменение в конституции Испании. При этом в соответствии со статьей 168 такие судьбоносные решения требуют: голосования «за» двумя третями Генеральных кортесов (то есть Конгресса депутатов и Сената), их роспуска, повторных выборов, подтверждения предварительного решения двумя третями членов нового состава Кортесов и, наконец, одобрения на всенародном референдуме. Представить себе такой сценарий, учитывая нынешние политические расклады в стране, нереально.

А любые новые попытки принять односторонние шаги Мадрид сочтет противоречащими законодательству. «В конституции лишь одного государства мира, СССР, было записано право свободного выхода из его состава. И все мы знаем, чем это закончилось. В основном законе Испании такого положения нет»,— говорил «Ъ» дипломатический источник в Мадриде.

Так что, вероятно, все, на что может надеяться Барселона,— это точечные победы в игре с «перетягиванием полномочий». Например, в финансовой сфере. Или могут быть расширены возможности каталанского языка (эта тема сейчас крайне актуальна для правительства Арагонеса, которое добивается включения каталанского в список официальных рабочих языков Евросоюза).

Сейчас в Испании никто не вспоминает даже о том, что в 2014 году Педро Санчес (будучи в оппозиции) выступал за создание из Испании федерации (решение на эту тему он предлагал вынести на общенациональный референдум). Это тоже слишком радикально, учитывая нынешнюю обострившуюся ситуацию.

Тем более что и в самой Каталонии единства по вопросу о независимости как не было, так и нет. Из результатов исследования, проведенного каталонским Центром изучения общественного мнения в мае—июле 2023 года среди жителей региона, независимым государством свою родину хотели бы видеть 29,4% опрошенных. Государством в рамках федеративной Испании — 18%. Автономным сообществом Испании (то есть оставить все как есть) — 26,3%. Просто испанским регионом — 7,2%. 3,7% ответили «не знаю». А 13,4% предпочли не отвечать. При этом выяснилось, что чаще всего о независимости мечтают бэби-бумеры (1946–1964 годы рождения) и представители поколения X (1965–1980).

В начале года та же компания задавала вопрос о поддержке независимости, подразумевавший лишь три возможных ответа: «да», «нет» и «не знаю / не хочу отвечать». И тогда соотношение было таким: 42%, 52% и 6%. В целом расклад остается плюс-минус неизменным с весны 2019 года, когда впервые за полтора года сторонников независимости в регионе стало меньше, чем ее противников. То есть в любом случае нынешние результаты — явно недостаточное основание для тезисов из серии «Каталонцы хотят и требуют независимости».

А вот чему они точно были бы рады, так это расширению возможностей для самоуправления. Например, из того же опроса следовало: большинство респондентов хотели бы, чтобы пригородные железнодорожные перевозки (83%), аэропорт Барселоны (74%), сбор налогов (64%) и социальное обеспечение (56%) находились в ведении правительства региона. То есть настроения все те же: Каталония, мол, слишком много вкладывает в испанский бюджет, слишком мало получая взамен.

На общественных настроениях наглядно отразились внутрикаталонские и мировые события последних лет. Среди первых — раскол между националистами по вопросам тактики (в частности, сотрудничать ли с Мадридом с целью получения от него разрешения на референдум).

В числе вторых эксперты называют пандемию COVID-19 и общую геополитическую нестабильность. «В глобализированном мире независимость Каталонии имела смысл. Но все иначе в мире пандемий, войны на Украине и соперничества между США и Китаем. Этот деглобализированный мир может быть не таким уж и дружелюбным, особенно по отношению к маленькой стране вроде Каталонии»,— пояснила журналу Foreign Policy лектор Открытого университета Каталонии Ана София Карденаль. По ее словам, во время пандемии COVID-19 «люди начали беспокоиться о совершенно других вещах, и такая цель, как обретение независимости, отпала», тем более что все поняли значимость роли ЕС в борьбе с заболеванием (а в случае «развода» с Мадридом Каталонии придется с нуля начинать переговоры о вступлении в Евросоюз). Свою роль сыграло и то, что каталонцы увидели: с экономической и политической точек зрения у Великобритании возникло после «Брексита» множество новых проблем.

Впрочем, говорить о смерти проекта под названием «Независимая Каталония» тоже явно не приходится. Неслучайно каталонский национальный характер нередко описывают двумя труднопереводимыми (в том числе и на испанский язык) словами, обозначающими противоположных понятия,— «seny» и «rauxa». Первое — это рассудительность, благоразумие, здравомыслие. Второе — невозможность совладать с собой, неконтролируемые эмоции. Вся многовековая история Каталонии подтверждает, что периоды, когда в обществе царствует seny, рано или поздно заканчиваются, уступая место эпохе rauxa. Со всеми атрибутами в виде бунтов против системы, строительства баррикад и битв за сохранение каталонской идентичности.

Павел Тарасенко