Как может выглядеть конфискация российских активов по-европейски

Принятый в декабре 12-й пакет санкций ЕС впервые допустил возможность конфискации «в общественных интересах» ранее замороженных активов подсанкционных российских граждан и организаций. В частности, за счет этих средств могут быть выплачены компенсации европейским компаниям, которые «насильственно», по мнению ЕС, были лишены контроля над своими активами в РФ. «Ъ» с помощью юристов разбирался, как может выглядеть механизм изъятия активов, что еще предстоит сделать для реализации санкций и кто в первую очередь оказывается в зоне риска.

Правовые основания

Совет ЕС 18 декабря опубликовал поправки к Регламенту 269/2014, который посвящен блокирующим санкциям ЕС,— в нем появляется новый механизм в ст. 5а. Эта статья позволяет «конфисковать в общественных интересах (public interest) активы подсанкционных лиц при условии выплаты им адекватной компенсации», указывает руководитель практики «Санкционное право и комплаенс» адвокатского бюро КИАП Денис Примаков. Таким образом, «поправки легализуют на уровне союза изъятие заблокированных активов в случае принятия соответствующего решения уполномоченным органом страны—участницы ЕС», поясняет старший юрист Petrol Chilikov Дмитрий Тапуть.

Денис Примаков напоминает, что «статья 17 Хартии ЕС об основных правах предусматривает, что ни один человек не может быть лишен своей собственности, кроме как в интересах общества в случаях и на условиях, определенных законом, при справедливой и своевременной компенсации за его утрату». В этом смысле, продолжает господин Примаков, «конфискация при условии выплаты в судебном порядке соответствует европейскому законодательству». Но по факту, хотя и «подразумевается, что изъятие будет возмездным и бывший владелец актива получит компенсацию», он не сможет ею воспользоваться. «Условием разблокирования является заморозка уже самой компенсации»,— подчеркивает господин Тапуть. При этом, продолжает он, новые поправки к регламенту «выводят подобные изъятые активы из-под санкций — видимо, чтобы позволить им функционировать после изъятия».

Что будет пониматься под «общественным интересом» в целях конфискации активов, до конца неясно.

Партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Кира Винокурова уточняет, что по новой статье Регламента еще нет практики, но поскольку ее формулировка во многом повторяет положение ст. 17 Хартии, можно обратиться к трактовке последней: «В обзоре по статье 17 Суд ЕС подчеркивал, что понятие "общественного интереса" является широким и что он будет уважать мнение национальных властей о том, что соответствует общественным интересам, если только это суждение не является явно необоснованным».

Юристы напоминают, что ЕС не первопроходец в плане идеи конфискации замороженных российских активов. «Практика конфискации имущества у подсанкционных лиц, которые обходят санкционные ограничения, распространена в США. Например, она применялась в деле Константина Малофеева»,— говорит Денис Примаков. В самих европейских странах были отдельные случаи конфискации заблокированных российских активов на основании национального законодательства, говорит Дмитрий Тапуть: «В Германии такое изъятие предусмотрено, в частности, законом об энергетической безопасности. 14 ноября 2022 года Минэкономики ФРГ на основании этого закона изъяло компанию Securing Energy for Europe GmbH (бывшая Gazprom Germania GmbH)».

Санкционные риски

Сложно точно предсказать, у кого из подсанкционных лиц могут конфисковать активы. Между тем юристы обращают внимание на появление в том же 12-м пакете нового критерия для включения в санкционный список ЕС. Он позволяет ввести санкции в отношении лиц, «извлекающих выгоду из принудительной передачи права собственности или контроля» над российскими подразделениями европейского бизнеса после ухода головных компаний, указывает партнер BKHK Law Firm Роман Хаминский. Эти лица оказываются под риском в первую очередь.

Юрист коллегии адвокатов Delcredere Артем Касумян считает, что в этом плане новые санкции решают две основные задачи: «С одной стороны, показывают неприятие ЕС этих действий России. С другой стороны, позволяют разблокировать активы таких подсанкционных лиц для возмещения ущерба европейским компаниям. Отдельно отмечается, что это неприменимо к центральным депозитариям». Таким образом, «после введения санкций против тех, кому ушел российский бизнес европейцев, при наличии у этих подсанкционных лиц заблокированных в ЕС активов, пострадавшие европейские компании могут потребовать себе компенсацию за счет этих активов по административному или судебному решению», поясняет господин Касумян.

Еще одна цель может состоять в отпугивании потенциальных получателей европейских активов в РФ.

Риск включения под санкции «может заставить задуматься о целесообразности участия в подобных сделках в первую очередь пока не попавших под санкции бизнесменов, которые ведут активный бизнес не только в России, но и за рубежом», объясняет Роман Хаминский.

При этом для введения санкций ЕС по новому критерию, добавляет господин Хаминский, «ключевое значение играет наличие давления, принуждения или совершение сделки на нерыночных условиях», вследствие которых актив перешел новым российским владельцам или топ-менеджменту. То есть в отсутствие такого давления получатель имущества в РФ, ранее принадлежавшего европейцам, теоретически не должен попадать под санкции, полагают юристы.

Вместе с тем в новых санкциях не объясняется, что ЕС считает оказанием такого давления или принуждения. Скорее всего, сюда могут отнести случаи введения в компании внешнего управления по указу президента РФ, как произошло с российскими «дочками» Danone и Carlsberg, считают юристы.

«Теперь европейцы будут фиксировать, с одной стороны, какие представители европейского бизнеса потерпели убытки от невыгодного "выхода" из российской юрисдикции, а с другой стороны, какие российские лица получили выгоду и сверхприбыли и с кем они аффилированы»,— полагает господин Хаминский.

Денис Примаков полагает, что также под конфискацию могут попасть «активы тех, кто уличен в обходе санкций»: «Как например, включенный в европейские санкции Габриэль Темин, который является главой двух финских логистических компаний. По мнению ЕС, они занимались доставкой в РФ запрещенной продукции. Теперь Габриэль Темин находится под следствием в Финляндии и также в блокирующих санкциях ЕС».

Есть и риски более широкого толкования круга выгодоприобретателей. «Если властям ЕС не удастся линейно и пропорционально дотянуться до активов непосредственно новых владельцев бывших европейских "дочек" в РФ, то откуда и за счет чьих средств могут быть компенсированы убытки представителей европейского бизнеса?» — задается вопросом Роман Хаминский. Он опасается, что в дальнейшем логика западных стран может развиваться в таком направлении: «Если бенефициаром ранее принадлежавшего европейцам актива является российская госкомпания или компания с госучастием, ЕС может согласиться рассматривать Россию как глобального бенефициара, что позволит обратить взыскание на замороженные суверенные активы РФ».

Бюджетная конфискация

Роман Хаминский констатирует, что в 12-м пакете санкций «юридический задел возможной будущей конфискации, можно сказать, принят». «При этом новая статья не объясняет, куда будет направляться конфискованное имущество,— указывает Денис Примаков.— В отсутствие особых фондов я полагаю, что вначале средства могут направляться в бюджеты стран». Такого же мнения придерживается и Кира Винокурова: «В отсутствие дальнейшей информации можно предположить, что активы будут изыматься в бюджет государства-члена».

По ее словам, хотя новая статья регламента уже вступила в силу, но «для реальной конфискации активов компетентным органам ЕС необходимо будет вынести соответствующее решение в соответствии со всеми требованиями национального законодательства, что может занять несколько месяцев». «Должны быть приняты правовые акты, регламентирующие порядок и механизм конфискации, включая определение круга лиц, а также, возможно, будет предусмотрена очередность получателей компенсации»,— считает и господин Хаминский.

Старший юрист юрфирмы Tomashevskaya & Partners Юлия Кравченко полагает, что если говорить об изъятии в пользу одного из государств ЕС, то здесь может быть изъят актив любого лица, включенного в список в приложении 1 Регламента Совета ЕС 269/2014. И вот такая процедура, скорее всего, «не потребует какой-либо специальной имплементации, а скорость ее применения зависит от намерения государства изъять то или иное имущество», рассуждает госпожа Кравченко. Но в любом случае, объясняет она, для этого нужно будет решение суда или административного органа страны об изъятии актива и определении суммы компенсации за него подсанкционному собственнику, хотя она и будет тут же заморожена.

Для второго случая (изъятие в пользу европейской компании или гражданина), по словам Юлии Кравченко, могут применяться два варианта: выплата согласованной компенсации или выплата компенсации, установленной судебным или административным органом. Для определения условий компенсации стороны могут заключить соглашение.

«Гипотетически возможен обмен заблокированного в ЕС имущества российских лиц на переданные Росимуществу во временное управление активы европейцев»,— добавляет Дмитрий Тапуть.

Если компенсацию не согласовали по тем или иным причинам, механизм может выглядеть так, полагает госпожа Кравченко: пострадавшее лицо обращается в суд своей страны с иском об установлении компенсации за изъятый в РФ актив и потом по решению суда взыскивает эту компенсацию за счет актива ответчика в соответствующем государстве. «Исключением в данном случае являются ценные бумаги, находящиеся у депозитариев, их взыскать нельзя»,— уточняет она.

Активы под угрозой

Проще всего изъять денежные средства на счетах в ЕС, но на случай их отсутствия предусмотрена опция продажи долей в европейских компаниях, принадлежащих санкционным лицам, с последующей заморозкой денег от их реализации, говорит Роман Хаминский. Он обращает внимание, что пока неясно, как будут определять стоимость таких ценных бумаг и будут ли эти сделки проходить по рыночной цене. Господин Примаков полагает, что решать вопросы об оценке имущества, попадающего под конфискацию, будет в каждом случае суд.

Кира Винокурова допускает, что конфисковать могут любые материальные активы подсанкционных лиц, находящиеся на территории ЕС. Конкретным примером изъятия по новому регламенту, предполагает она, «может стать Ледовый стадион Helsinki Halli, который сейчас принадлежит структурам российского миллиардера Геннадия Тимченко и Романа Ротенберга,— из-за санкций стадион простаивал с прошлого года, и финские власти искали способы осуществить передачу контроля над ним».

Впрочем, «ЕС вряд ли сразу начнет претендовать на активы частных лиц», полагает господин Хаминский: «Значительные потоки инвестиций из Азии и стран арабского мира приходят в Европу из-за стабильной правовой среды, уважения и неприкосновенности частной собственности, детей отправляют учиться в местные университеты, приобретают там недвижимость, открывают бизнесы, релоцируют активы. Поэтому для ЕС, помимо необходимости разработки соответствующей юридической базы, имеются существенные репутационные риски в виде сторонних наблюдателей из других стран, которые могут перенаправить свои денежные потоки в альтернативные юрисдикции».

Способы противостояния конфискации пока тоже до конца неясны.

«Предположительно, можно будет обжаловать решение об изъятии активов в судебном порядке. Например, попытаться оспорить то, что конфискация была продиктована общественными интересами, или же заявлять о несправедливости расчета компенсации за актив»,— допускает Кира Винокурова.

В любом случае, по мнению юристов, вне зависимости от того, какой механизм изъятия и круг лиц будет определен, едва ли получится избежать судов. В конце концов, прогнозирует Роман Хаминский, «геополитическое противостояние все равно когда-то завершится, но решения относительно отъема активов в формате "око за око" ничем хорошим, кроме длительных разбирательств и многолетних судебных тяжб, не закончатся».

Анна Занина