60 лет назад поэт Иосиф Бродский был осужден за тунеядство

Одной из самых известных жертв закона о тунеядстве, принятого в 1961 году, стал поэт Иосиф Бродский. 13 марта 1964 года в суде Дзержинского района Ленинграда прошло заседание суда, навсегда изменившее судьбу одного из больших поэтов XX века. Позже Иосиф Бродский назовет период ссылки одним из самых лучших этапов в своей жизни.

«Я с Бродским лично не знаком»

Такими словами начинались речи всех свидетелей обвинения в тунеядстве 22-летнего Иосифа Бродского. Это не помешало им участвовать в суде, по итогам которого был вынесен самый строгий из возможных приговоров по данной — административной — статье. Бродского приговорили к пяти годам ссылки, из которых он отбыл полтора года, а затем был амнистирован. Впрочем, обо всем по порядку.

Тучи над головой поэта начали сгущаться в ноябре 1963 года, когда в газете «Вечерний Ленинград» вышла статья «Окололитературный трутень». Автор статьи клеймит Бродского за «паразитический образ жизни». В январе 1964 года в этой же газете публикуется подборка писем от «читателей». Вскоре после этого, в феврале, Бродского арестовывают. В камере у него происходит первый сердечный приступ.

В этот период самыми активными защитниками Бродского были Наталья Грудинина и Фрида Вигдорова, которая составила стенограмму судебного заседания. Из стенограммы характер дела понятен: советская власть расправилась с неугодным поэтом. Но, как полагает ведущий специалист Государственного архива Ольга Эдельман, дело о высылке поэта Иосифа Бродского из Ленинграда как тунеядца имеет политическую подоплеку. Его можно рассматривать как попытку использовать принятый в 1961 году указ о борьбе с тунеядцами в качестве рычага для борьбы с инакомыслящими. Борьба распространялась на жителей Москвы, Московской области и Ленинграда, ведущих «антиобщественный паразитический образ жизни».

При этом, как утверждает госпожа Эдельман, ни одной официальной бумаги, написанной в связи с этим делом, до последнего времени известно не было: дело о тунеядстве — это мелкое административное дело, которое ведется районным судом без предварительного следствия. Длительное хранение такому делу тоже не полагается — лет через 15 из архива районного суда оно должно было перейти в разряд макулатуры. Однако, как рассказывает специалист архива, дело было обнаружено в архивном фонде отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности. То есть в высшей прокуратуре союзного уровня. Это очень странно, считает Ольга Эдельман.

В том деле вообще немало странного. Если сперва дело выглядело чрезмерно строгим, то примерно через полгода маховик закрутился в обратную сторону. Словно бы усилия защитников поэта возымели действие.

Как писал сотрудник отдела по спецделам прокуратуры СССР Шарутин в своем заключении по делу Бродского, суд был «скорый, тенденциозный и необъективный», ряд вопросов, имеющих большое значение для принятия решения, остались невыясненными и «по делу должен быть принесен протест на предмет отмены постановления нарсуда по делу Бродского». В результате некой частично скрытой бюрократической борьбы 4 сентября 1965 года суд удовлетворил протест прокуратуры по делу Бродского. Срок его высылки был сокращен до одного года и пяти месяцев, то есть до фактического. Поэт вышел на свободу — и, наверное, так никогда и не узнал, какая битва бюрократических гигантов разыгрывалась на фоне этого на первый взгляд незначительного административного дела.

В Уголовном кодексе РСФСР статья 209 «Тунеядство» появится только в 1970 году. Получить срок от года до двух лет по ней могли граждане, не работающие, не учащиеся и не являющиеся матерью малолетнего ребенка.

Север, холод, деревня, земля

«Это был чистый Роберт Фрост или наш Клюев: Север, холод, деревня, земля. Такой абстрактный сельский пейзаж» — из «Диалогов с Иосифом Бродским» Соломона Волкова.

Бродский был сослан в Коношский район Архангельской области и поселился в деревне Норенская (Норинская), в которой прожил полтора года (с 25 марта 1964 по 4 сентября 1965 года). Он устроился разнорабочим в совхоз «Даниловский», где занимался полевыми работами, был бондарем, кровельщиком, доставлял бревна с лесосек к местам погрузки. 10 апреля 1964 года Бродского приняли в бригаду № 3 в качестве рабочего. Как вспоминают деревенские жители, у Бродского все это получалось довольно плохо.

Таисия Пестерева, телятница: «Послал его бригадир жердья для огорожки секти. Топор ему навострил. А он секти-то не умеет — задыхается и все ладоши в волдырях. Дак бригадир... стал Иосифа на легкую работу ставить. Вот зерно лопатил на гумне со старухами, телят пас, дак в малинник усядется, и пока не наестся, не вылезет из малинника… Худой молвы о себе не оставил… Обходительный был, верно… Потом Иосиф на постой в другой дом перебрался. И перво-наперво посадил перед избой черемуху — из лесу принес. Говаривал: „Каждый человек должен за свою жизнь хоть одно дерево посадить, людям на радость"».

Несмотря на тяжелую незнакомую работу и скудные бытовые условия, вот что пишет поэт о своем пребывании в ссылке: «Когда я там вставал с рассветом и… шел за нарядом в правление, то понимал, что в этот же самый час по всей, что называется, великой земле русской происходит то же самое: народ идет на работу. И я по праву ощущал свою принадлежность к этому народу. И это было колоссальное ощущение».

Северный край, укрой.
И поглубже. В лесу.
Как смолу под корой,
спрячь под веком слезу.
И оставь лишь зрачок,
словно хвойный пучок,
и грядущие дни.
И страну заслони.

(из стихотворения «К северному краю»)

В 1965 году в коношской газете «Призыв» опубликовано стихотворение Бродского «Тракторы на рассвете». При всей советской, казалось бы, его тематике стихотворение выглядит вполне себе вечным,— как и почти все у Бродского. «Тракторы просыпаются с петухами, петухи просыпаются с тракторами, вместе с двигателями и лемехами, тишину раскалывая топорами. И в тумане утреннем по колено рокоча, выстраиваются вдоль фронта. Тишина разваливается, как полено, по обе стороны горизонта».

Бродский написал в Норенской около 80 стихотворений. В апреле 2015 года на базе дома Пестеревых был открыт дом-музей И. А. Бродского.

Какую биографию они делают нашему рыжему!

Когда-то эти слова сказала Анна Ахматова, прозорливая петербургская Кассандра, узнав о ссылке, в которую в качестве наказания за «тунеядство» поэта Иосифа Бродского отправляют власти. Она была в числе его защитников и в свое время переживала, что поэта не удалось отстоять. Бродский, как известно, бывал у Анны Андреевны в Комарово. Она выделяла его из множества известных ей молодых литераторов того времени. Строчку Бродского «Вы напишете о нас наискосок» Ахматова взяла эпиграфом к своему стихотворению «Последняя роза». Она говорила, что после Мандельштама ничего подобного не читала.

В том, что процесс был показательным, что власти хотели указать творческой интеллигенции на ее место, уверен Яков Гордин, главный редактор журнала «Звезда». Он считает, что выбор пал на Бродского по причине его популярности в молодежной среде.

«Незадолго до этого властями было принято общее решение — интеллигенцию несколько поставить на место, а то она, почувствовав оттепель, распустилась. В Ленинграде решили отреагировать на это целым рядом показательных процессов. Начали с Бродского, решили, что он — человек достаточно известный, и если его стереть в порошок, то это будет хорошим уроком для слишком уж вольной молодежной среды. Однако суд над Бродским вызвал огромный скандал. По сути, именно с этого началась так называемая кампания "подписантства", когда представители творческой интеллигенции стали подписывать письма протеста против судебных расправ. В общей сложности до конца 1960-х годов было 25 тысяч подписантов по поводу процесса Синявского-Даниэля, Гинзбурга-Галанскова, по поводу Чехословакии. Именно суд над Бродским, повторюсь, и вызвал такую резкую ответную реакцию».

Анна Кашурина