Миллиарды не в счет
Деньги для лечения рака уходят непонятно куда
Федеральный проект «Борьба с онкологическими заболеваниями», стартовавший в 2019-м, в этом году успешно завершается. И тут вдруг выяснилось, что в отчетах о его выполнении цифры не сходятся, а судьбу почти 80% из потраченных 960 млрд руб. невозможно проследить. Расследование, позволившее все это обнаружить, инициировали сами власти в лице думского Комитета по охране здоровья.
Алексей Каменский
Фото: Юлия Кауль
Есть такой журнал — «Эхо онкологии». Его создала в конце 2023 года рабочая группа по онкологии, онкогематологии и трансплантации думского Комитета по охране здоровья. Возглавляет группу Александр Румянцев, сейчас он депутат, а раньше руководил одним из главных центров борьбы с детскими лейкозами — Национальным медицинским исследовательским центром детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачева. Кажется, на такой позиции не должно быть проблем с получением любых данных про онкологию. Но, судя по всему, часть такой информации не известна вообще никому. Об этом и речь в статье «Область неточных значений» из второго номера журнала. Написать ее помогли группе аналитики и юристы из фонда «Вместе против рака». Электронной версии у журнала нет, в киосках он не продается, только рассылается в аппарат Правительства РФ, Минздрава РФ, региональные органы власти. Но статью «Область неточных значений» редакция предоставила в распоряжение Русфонда и опубликует сегодня на сайте «Вместе против рака».
Авторы анализировали не заболеваемость раком, а деньги. Использовали материалы Федерального фонда обязательного медицинского страхования (ФОМС), через который в основном финансируется проект борьбы с онкологией, а также, уточняет шеф-редактор Полина Габай, дополнительно предоставленные ФОМСом данные, информацию Счетной палаты и другие источники.
Выяснилось, что в онкологии законы арифметики не работают. В 2022 году на борьбу с онкологическими заболеваниями было потрачено в общей сложности 319 млрд руб. А на круглосуточный и дневной стационары, без учета амбулаторной помощи и многого другого,— 327 млрд руб. Обе цифры из одного и того же отчета, часть больше целого на 8 млрд руб.
Я задал вопрос, как так может быть, Минздраву, Счетной палате и самому ФОМСу. Ответила в срок Счетная палата: меньшая из цифр — плановая, большая — по факту. В отчете ФОМСа такого уточнения нет. Хуже того: аналитики «Вместе против рака» по просьбе Полины Габай проверили плановую цифру — ее легко рассчитать по данным того же отчета. Вышло не 319 млрд руб., а менее 300 млрд руб.
Но намного неприятнее другое. По проекту борьбы с онкологией регионы в течение шести лет получили на «оказание помощи больным в соответствии с клиническими рекомендациями» 750 млрд руб. (всего на проект потрачено 960 млрд руб.). Эти деньги федеральный ФОМС передал территориальным. Причем, как следует из отчетов и как подтвердили авторам материала в самом ФОМСе, онкоденьги приходили вместе со всеми прочими и никак не маркировались. Федеральный фонд не учитывал при их распределении «онкопотребности» регионов, а по отчетам территориальных фондов нельзя понять, на что потрачены деньги. Может, за счет онкологии подтянули какую-то другую сферу. А может, наоборот. «Деньги на борьбу с онкологическими заболеваниями должны быть "окрашены", ведь они не вместо планового бюджета на здравоохранение, а именно для онкологических больных»,— говорит Александр Румянцев.
Но, наверное, возникает вопрос: ну и что? Где-то ошиблись в расчетах, где-то недосчитали — мы же в России. Зачем придираться к цифрам? Доказали бы, что 8 млрд руб. украли — другое дело.
Нет! Цифры в здравоохранении — это суперважно. Вся медицина на них держится. Эффективность любого лекарства и технологии — это доля тех, кому они помогли. Выразить в цифрах можно успешность врача, поликлиники, госпрограмму тоже судят по отношению результатов к затратам. А если мы затрат по сути не знаем, нельзя ни оценить эффект, ни планировать дальше. Конечно, так не только в онкопроекте. Мы писали об этом не раз и не два. Отсутствие реальной, честной статистики — гигантская проблема нашего здравоохранения. Отдельные клиники, врачебные и пациентские сообщества с этим борются, но активности «сверху» до сих пор не было заметно.