Призеры Benois de la danse выступили в Большом театре

На Исторической сцене Большого театра прошел второй вечер международного конкурса-фестиваля Benois de la danse, на котором, согласно традиции, выступали лауреаты разных лет. На сей раз в концерт допустили и дипломантов, поскольку иностранные лауреаты в Москву не приехали. Рассказывает Татьяна Кузнецова.

Оригинальность концерта, по словам худрука программы Светланы Захаровой, заключалась в решении доверить старую классику иностранцам, а россиянам дать выступить в современном репертуаре. Иностранок оказалось всего две — номинированные в этом году на приз, но не получившие его японка Акира Акияма и китаянка Сунь Хуэйсинь, а па-де-де все-таки три. Открывал концерт дуэт из «Сильфиды». Старинный романтический балет некогда перенес в Москву дипломант Йохан Кобборг, а сейчас танцевали юные звезды Большого Ева Сергеенкова и Дмитрий Смилевски. Объединять их в этом па-де-де не стоило бы, поскольку великолепные полеты и отточенная техника танцовщика лишь подчеркивали вялость стоп балерины и отсутствие у нее прыжка, что в партии «дочери воздуха» казалось нонсенсом.

Акира Акияма с партнером Аратой Миягавой выбрали техничное па-де-де из несохранившегося балета Петипа «Талисман» — и тоже зря, поскольку крошечной балеринке с короткими конечностями попросту не подходили движения ее соблазнительной героини, очаровывающей бога ветра Вайю хитросплетениями рук и широкими взмахами батманов. Впрочем, с вращениями японцы справились достойно, особенно если учесть, что такой крутой наклон сцены, как в Большом, можно отыскать разве что в старинных театрах Италии. Высокая длинноногая китаянка и ее темпераментный партнер Чжан Хайдун станцевали «наше все»: классическое па-де-де Одиллии и Зигфрида, перенесенное в Балет Ляонина Владимиром Малаховым с непринципиальными изменениями. Зато трактовка китайцев оказалась нетрадиционной: чопорная Одиллия не соблазняла принца, а, скорее, уклонялась от его домогательств. Впрочем, все классические обязательства балерина выполнила исправно: позы держала образцово, туров «с бедра» наворачивала штук по восемь, а на фуэте и вовсе удивила: начала не у безопасного задника, а на уровне второй кулисы, тем самым отрезав себе возможность двигаться вперед. Первые шестнадцать Сунь Хуэйсинь открутила с двойными и завершила 32 не дрогнув, в твердой четвертой позиции, хотя маэстро Гришанин гнал оркестр так, будто опаздывал на самолет.

Из иностранных хореографов в концерте был представлен худрук Михайловского театра Начо Дуато: петербургские артисты не без шероховатостей, с трудом выдерживая быстрый темп, исполнили трио «Arenal» на музыку Марии дель Мар Бонет, по стилистике очень напоминающее незабвенный балет Дуато «Na Floresta», с которого 15 лет назад началось возрождение Музтеатра Станиславского. Сохранился в Мариинском театре и «Парк» Анжелена Прельжокажа: адажио со знаменитым поцелуем представили Рената Шакирова и Кимин Ким в той целомудренной петербургской манере, благодаря которой изнемогающих от страсти любовников можно принять за умирающую Манон и поддерживающего ее кавалера де Грие. Ближе к финалу артисты все же обозначили намерения своих героев вполне отчетливо, но широченная, прикрывающая колени рубаха, в которую петербуржцы нарядили балерину, скрыла особо откровенные эпизоды — ведь хореография «Парка», сочиненная в 1996-м, и сегодня по нашим меркам выглядит шокирующе современной.

Российские участники концерта — как хореографы, так и артисты — «современность» понимают иначе. Для них это то, что поставлено недавно. И новых номеров в концерте оказалось немало. Но такие же стертые па в таких же предсказуемых сочетаниях цепляли друг к другу отечественные безымянные постановщики и сорок, и шестьдесят лет назад. Впрочем, Артемий Беляков выбрал образцом хореографа именитого. Ставя для себя и Светланы Захаровой «Историю танго» на музыку Пьяццоллы, он трактовал как танец, так и его историю в духе «Золотого века» Юрия Григоровича, а для убедительности даже обратился к его «Спартаку», процитировав в танго пару поз из дуэта Красса и Эгины.

Презабавный дуэт грубого корявого Шута (Ринат Ханджян) и утонченного до жеманности Короля сочинил худрук Музтеатра Станиславского Максим Севагин: в назидательном финале единства и борьбы противоположностей Король (роль которого исполнил сам Севагин), закончив с кабриолями и выйдя из себя, врезал обнаглевшему Шуту по морде, а тот свернул ему шею. В миниатюре «Сон, вызванный полетом» наш оплот радикализма Владимир Варнава, заполучив в свое распоряжение превосходного премьера Большого Семена Чудина, также не удержался от классических виртуозностей: позволив артисту поиграть корпусом и кистями рук, запустил большие прыжки и вращения. Лишь «Озорные частушки» в постановке Вячеслава Самодурова, исполненные толпой артистов петербургского Театра балета им. Якобсона, оказались действительно современными. На щедринские выкрутасы с фольклором они откликались движенчески, ритмически и композиционно: не прошло и полвека, как балет дозрел до музыки.