Новый фильм Брюно Дюмона

В российский прокат выходит «Империя» — причудливый образец артхаусной фантастики, снятый неповторимым Брюно Дюмоном. За эволюцией режиссера на протяжении четверти века с удивлением наблюдает Андрей Плахов.

В чем Дюмон не меняется — так это в верности Северной Франции: «гением места» он признан еще начиная с дебютной «Жизни Иисуса». Вторая картина под названием «Человечность» принесла ему три приза Каннского фестиваля 1999 года, там же спустя несколько лет успех сопутствовал и «Фландрии». Все это были депрессивные, аутичные фильмы, нагруженные тяжелой физиологией и мучительными выплесками духовности. Дюмон укреплял свою позицию как сумрачный радикальный автор с уклоном в брессоновский богоискательский пафос.

Начиная с пародийного полицейского сериала «Малыш Кенкен», режиссер открылся публике совершенно с новой стороны, задействовав арсенал поп-культуры и все больше представая изощренным виртуозом комического. Кстати, комедийная пара жандармов — усатый Роже ван дер Вейден (Бернар Прюво) и беззубый Карпентье (Филипп Жор) из «Кенкена» мелькают и на периферии «Империи»: один по-прежнему страдает нервным тиком, другой, запинаясь, философствует.

Но есть здесь комизм и более высокого, даже зловещего порядка. Чего стоит хотя бы перформанс Фабриса Лукини, принимающего обличье инфернального Вельзевула и выделывающего неподражаемые пантомимы. При этом никакого легкомыслия: монументальная инсталляция из космоса готического собора Сент-Шапель и барочного дворца в Казерте под музыку Баха подтверждает неизменную привязанность режиссера к традициям средневековой готики и других достойных эпох.

Дюмон не любит менять геолокацию. Действие по-прежнему происходит в деревне Одрессель на Опаловом берегу, который по неизвестной причине облюбовали инопланетяне. Возможно, потому, что этот край населен особенно наивными чудаками-аборигенами, в тела которых сподручно вселяться агентам межпланетной империи со своими целями и задачами. Депрессивное захолустье становится полем мировой битвы добра со злом. Космических воинов больше всего беспокоит рождение от семени местного рыбака мистического ребенка Фредди, призванного стать мессией зла, усугубить вражду в и без того неразумном человечестве. На фоне этой экспансии силам добра то и дело приходится прибегать к крайним мерам, например к отсечению голов с помощью световых мечей — веселая пародия на бесконечные «Звездные войны».

Самое удивительное, как без всякой натуги и неловкости соединяются в фильме бредовый фантастический сюжет и аутентичная атмосфера рыбацкой деревни, с бытовой, семейной и сексуальной жизнью ее обитателей. Особенно показателен в этом смысле эпизод, в котором женщина-мэр (она же — Королева в инопланетной иерархии) встречает на улице пожилую местную жительницу с корзиной покупок и спрашивает, как у нее дела. Та жалуется, что болит нога. Мэр говорит: «Ну вы же ходите в магазин тем не менее». Женщина объясняет, что у нее нет выбора, и дальше на любой вопрос, например про мужа, отвечает этой же формулой. Королева-мэр со снисходительной улыбкой комментирует этот разговор своей ассистентке: «Какие они смешные, эти люди».

То, что люди смешные, Дюмон открыл сравнительно недавно. То, что их физические тела — вместилища каких-то внеземных, сверхъестественных сил, режиссер, похоже, предполагал с самого начала. Его фильмы рассказывают о современных цивилизованных дикарях, чья обыденная жизнь уныла и бессобытийна, но варварская природа проявляется в изуверском убийстве или воодушевленном участии в очередной экзотической войне. Они охотно отдают свои тела тем силам зла, которые оккупируют их и пользуются ими, часто притворяясь рыцарями добра.

Этот двойной обман — подмена содержимого тел и подмена добра злом — окончательно путает карты и создает неразрешимую проблему для инопланетян. Какими бы примитивными дураками ни казались с космической точки зрения люди, бродящее в них зло не изжить. Потому что оно так перемешано и часто уживается с добром, что разделить их даже с помощью светового меча вряд ли получится.