Китайский пловец Пань Чжаньлэ установил феноменальное достижение на самой престижной дистанции

До предела насыщенный всякими интересными событиями вроде «золотого» дубля французского феномена Леона Маршана, выигравшего сразу два заплыва, очередной день плавательного турнира парижской Олимпиады увенчало событие совсем уж экстраординарное. Первый мировой рекорд на нем был установлен на самой престижной дистанции — мужской стометровке вольным стилем. И это был какой-то невероятный рекорд: свое прежнее достижение китаец Пань Чажньлэ улучшил сразу на четыре десятые секунды. С подробностями — корреспондент «Ъ» Алексей Доспехов.

В этот день чуть ли не каждый финальный заплыв был хитом. Началось все со стометровки вольным стилем у женщин и победы на ней пловчихи, которая за свою долгую карьеру собрала такое количество наград, что ее тянет назвать одной из величайших в истории: только титулов чемпионки мира почти полтора десятка. Но вот с Олимпиадами у шведки Сары Шёстрем отношения складывались не так хорошо, как с другими соревнованиями. До сих пор в ее коллекции было одно-единственное золото — добытое в Рио-де-Жанейро в 2016 году на стометровке баттерфляем. И это — у спортсменки, которая все время наверху. В Париже появилось второе, на дистанции, престижнее которой нет. Молодая американка Тори Хаске сражалась с Шёстрем отчаянно, но отстала на 13 сотых.

Затем настала очередь кумира французской публики Леона Маршана, феномена, уже выигравшего на Олимпиаде золото на 400-метровке комплексом. Теперь он покорял 200 м баттерфляем, и это был трудный для него заплыв.

В предыдущем финале у Маршана, по сути, не было соперников. В этом соперник был, и соперник могучий. Все, кто в течение нескольких дней слушал бесконечные оды французу, поверил в его неуязвимость, наверное, удивились, узнав, что рядышком с ним плывет вообще действующий мировой рекордсмен. Ну да, венгр Криштоф Милак валял дурака в прошлом году, но перед Олимпиадой ведь вроде вернул форму и, судя по полуфинальной стадии, в которой Маршана обскакал, ее сохранил.

Когда позади остались 150 м, французы на трибунах арены в Дефансе хватались за голову: Милак шел впереди, даже не с символическим, а вполне приличным отрывом. Но тут Маршан включил турборежим, и выяснилось, что даже такое отставание для него — пустяк. В общем, на церемонии награждения сыграла «Марсельеза».

У женщин на самой длинной дистанции — 1500 м — солировала та, кто обычно солирует на ней на крупных состязаниях целое десятилетие с лишним,— выдающаяся американка Кэти Ледеки. На 400-метровке она была третьей, но тут-то с ней, уникальным стайером, никому справиться было не под силу. Ледеки взяла свое восьмое олимпийское золото и по этому показателю сравнялась с соотечественницей Дженни Томпсон. Больше среди пловчих в истории ни у кого не было. А если брать все виды, то превосходит их одна советская гимнастка Лариса Латынина: у нее девять побед. Догнать Латынину Ледеки по идее должна уже на этой Олимпиаде. У нее в парижской повестке еще дистанция 800 м, а на ней американка так же хороша, как на полуторке.

А позади нее, с серебром финишировала Анастасия Кирпичникова, заставившая вспоминать о тех потерях, что отечественный спорт понес после февраля 2022 года. Кирпичникова долго выступала за сборную России, но, когда та оказалась в международной спортивной изоляции, сменила гражданство, выбрав Францию. Когда выбирала, в ней, как ни крути, не видели спортсменку, готовую к подвигам. Но никому, кроме Ледеки, не уступить на 1500 м — это что-что на подвиг жутко похожее.

А дальше был второй выход на авансцену Леона Маршана. Спустя примерно полтора часа после первого. На такое — охоту за двумя титулам в течение одного вечера – решаются немногие. Маршан решился. И как ни странно, этот заплыв для него сложился легче предыдущего. Вышел вперед на старте, к середине финала довел преимущество над австралийцем Заком Стабблти-Куком до почти секундного. «Золотой» дубль состоялся.

Но то, что произошло в последнем заплыве дня, затмило по громкости все остальные события вместе взятые, какими бы крутыми они не выглядели.

На десерт подали мужскую стометровку вольным стилем, собравшую несколько спортсменов с шикарными биографиями и шикарными результатами. Тут каждый мог выбрать фаворита по вкусу. Кому-то милее был румын Давид Попович, уже выигравший в Париже кролевую двухсотметровку, кому-то матерый австралиец Кайл Чалмерс, находящийся, судя по всему, в замечательном тонусе, кому-то — взрывной, куражный француз Максим Груссе. Но победил все-таки пловец, на которого тянуло как на фаворита указать в первую очередь — китаец Пань Чжаньлэ.

Соль была в стилистике этой победы. Пань Чжаньлэ не вырвал ее зубами у равных себе. От этих по идее равных он умчался так стремительно, будто тайком успел нацепить ласты. И все время было ощущение чего-то неправильного, какой-то грубой ошибки: ну нет, не может быть такого, чтобы всю стометровку он несся в своем сумасшедшем ритме. Еще десяток метров — и скиснет, и Чалмерс с Поповичем его сожрут с потрохами. Что-то, скорее всего, напутал китаец в своих расчетах, переборщил с дерзостью.

Но Пань Чжаньлэ так и не притормозил. А знаменитые в прошлом пловцы, следившие за этим финалом,— такие как британец Марк Фостер — не верили собственным глазам: когда это было на стометровке, чтобы победитель на топовом турнире опережал всех чуть ли не на корпус?! А взгляд на табло вызывал настоящую оторопь. В феврале этого года Пань Чжаньлэ установил рекорд мира на стометровке — 46,80. С достижения Поповича он скинул тогда шесть сотых. И это было нормально. Вот так, по чуть-чуть, от рекорда всегда и отгрызали. Если выходило отгрызть больше десятой, это уже считалось чем-то аномальным. Но чем в таком случае считать парижский результат китайца — 46,40? Как относиться к этим четырем десятым, на которые в виртуальной борьбе Пань Чжаньлэ опередил самого себя февральского? Опередил в бассейне, который за пять дней еще не увидел ни единого мирового рекорда и для которого уже придумали определение «медленный», подозревая, что что-то в нем не то с составом воды или чем-то еще. И даже опять сослаться на шумную историю по поводу допинга у китайских пловцов не очень-то получалось. Имени Пань Чжаньлэ в списке тех, на кого пала тень сомнений и подозрений, как раз не значилось.