Мирра Андреева и Диана Шнайдер уступили в финале итальянкам

В воскресенье маленькой российской команде досталась, возможно, единственная медаль парижской Олимпиады, но при этом от нее уплыл последний, видимо, шанс взять на ней золото. В финале теннисного турнира в парном разряде у женщин против итальянок Джасмин Паолини и Сары Эррани неожиданно классно игравшие в Париже Мирра Андреева и Диана Шнайдер очень убедительно взяли первый сет, но, не сохранив кураж, позволили соперницам себя догнать, а потом победить на тай-брейке. За олимпийским финалом наблюдал корреспондент “Ъ” Алексей Доспехов.

Все в этих двух юных девушках, 17-летней Мирре Андреевой и 20-летней Диане Шнайдер, было на Олимпиаде прекрасно, включая выход на главный пока в жизни матч. На противоположной стороне корта готовились к нему после разминки сосредоточенные, ушедшие в себя, как и полагается настроившимся на жестокий бой финалисткам, итальянки. А на стороне российской — улыбки, смех, удовольствие, граничащее, как могло показаться тем, кто их дуэт в Париже еще не видел, с преступной беззаботностью. Те, кто видел, понимал, конечно, что сила Мирры Андреевой и Дианы Шнайдер в том числе в этом умении наслаждаться самыми тяжелыми испытаниями.

А предстоящее вроде легким быть не обещало. Соперницы два месяца назад рубились здесь же, на знаменитых красных кортах, в финале Roland Garros. Джасмин Паолини перед Олимпиадой дважды подряд добиралась до решающих матчей турниров Большого шлема — французского и Wimbledon. А Сара Эррани в свои 37, может, уже потеряла многие из приносивших ей успехи полтора десятка лет назад качеств, но у сетки-то по-прежнему бесподобна. И игра примерно четверть часа постоянно подкидывает подтверждения всем этим тезисам. Держатся итальянки вполне достойно.

До четвертого гейма. В нем подавала Сара Эррани, а подача — это то, что, судя по всему, с возрастом ее стало подводить больше остального. Но дело, строго говоря, было не столько в ее подаче, сколько в упрямстве двух россиянок. Уступали — 15:40, но цеплялись за все, что можно, и в конце концов дождались, когда безупречная до сих пор Паолини примется фальшивить. Брейк в парной игре — не то чтобы грандиозное достижение. Но этот, похоже, имел колоссальное психологическое значение. Что-то после него у итальянок сломалось.

Дальше матч для них, дергающихся, забывших внезапно о том, как исполнять любимые приемчики, долго был сплошной пыткой.

Для тех крикливых болельщиков на трибунах арены Филиппа Шатрие, которые за итальянок переживали,— пыткой особенно бесчеловечной, потому что не разглядишь ни единого, даже крохотного повода снова поверить в Эррани и Паолини. Зато поводов восхищаться оппонентками — выше крыши. Да иногда они просто божественны. И когда Диана Шнайдер высоченной свечой закидывает мяч под заднюю линию, хотя все уверены, что будет лупить от души, и когда она же, показывая, как лихо читает игру, вылавливает его над тросом после мертвого с виду удара Паолини, и когда Андреева тоже отличается у сетки, обыгрывая в перестрелке возле нее Эррани, мастерицу брать верх в таких дуэлях.

Посреди этого своего головокружительного падения в пропасть итальянки взяли — судя по всему, для перезагрузки — медицинский тайм-аут. А дожидаясь их, Шнайдер с Андреевой весело, как две подружки на морском пляже, перебрасывались мячом. Смотрелось форменным издевательством, но публике нравилось. И можно предположить, что львиная ее доля уже была уверена, что после эпической победы в мужском финале Новака Джоковича над Карлосом Алькарасом зафиксирует триумф этой солнечной российской пары, в которой и куража, и класса, да всего чего угодно достаточно, забыв о регалиях итальянок.

Вспомнить пришлось, потому что, отдав заключительный гейм стартового сета всухую, Джасмин Паолини и Сара Эррани в гейм стартовый следующего сета вцепились зубами, хотя по идее должны были отказаться от борьбы за него так же безропотно: 40:0 в пользу соперниц, никаких проблесков. Но нет, отчего-то им хотелось пободаться со злодейкой судьбой. И в драке с ней они одержали первую маленькую победу — итальянский брейк наконец состоялся. Впрочем, гораздо неприятнее самого этого факта было то, что и на лицах Паолини и Эррани тоже возникли широкие улыбки. Они настораживали больше. И не зря, как выяснилось.

Перетерпев пытку, добившись какого-никакого успеха, итальянки расцвели в один миг. Это было чудесное преображение, и от ощущения, что Андрееву и Шнайдер оно застало врасплох, некуда было деться. Нервозность рождала ошибки, ошибки уничтожали вдохновение. Оно теперь расположилось на итальянской стороне, а россиянки были вынуждены заниматься тем, чем занимались Паолини и Эррани чуть раньше,— страдать, терпеть, стараясь обрести кураж заново. И какие-то нюансы намекали на то, что все получится: в третьем гейме спаслись с 0:40 на своей подаче, проявив потрясающую выдержку, в шестом добились брейк-пойнта благодаря чудесному попаданию в линию от Андреевой. Но намеки намеками так и остались — финал увенчал полагающийся в таких ситуациях парам супертай-брейк до десяти очков.

И во время него в голове постоянно кружилась мысль, что все-таки этим двум интересным российским теннисисткам безумно не хватает обычной матерости, материальным воплощением которой является стабильность.

Вот Шнайдер блестяще подает, сокращая итальянский отрыв до минимума, и тут же лупит по мячу ободом ракетки, отправляя его куда-то в сторону. В бейсболе бы ей аплодировали, но у нас-то теннис.

Интрига на этом тай-брейке все же возникла. Итальянки уже практически вплотную приблизились к победе, когда Эррани не смогла, добежав до упавшего под сетку мяча, перекинуть его на чужую половину и глухо зарычала от злости, а вслед за этим промазала Паолини. И Шнайдер ведь вполне могла 7:8 трансформировать в 8:8, но запорола явно не такой уж сложный удар с лета, вогнав его в трос. А после нее в него же пальнула Андреева. И итальянки принялись душить друг друга в объятиях. Сара Эррани — уже в статусе настоящей легенды тенниса, у которой титулы, пусть в парном разряде, на всех четырех «мейджорах», а с воскресенья еще и звание олимпийской чемпионки. Прямо как у Новака Джоковича.

А те, кто им проиграл, вскоре объясняли с понятной смесью грусти и радости и так очевидное: первый турнир в паре, если бы кто-то неделю назад сказал им, что с ходу выйдет добраться до олимпийского финала, расхохотались бы — какой финал?! И непонятно было, чего, грусти или радости, в этих формулировках больше. Как непонятно было, какова доля шутки в словах Мирры Андреевой, которая, будто утешая себя и подругу, рассказывала про то, что ничего страшного не произошло, что впереди у них «четыре-пять Олимпиад». Вид был, когда она это говорила, по крайней мере серьезный.