Экспертное мнение

На российском рынке сложилась диспропорция между объемом производства молочного сырья и его потреблением. Операционный директор ГК «Терра Нова» Ричард Рон рассказал в интервью Business Guide о причинах нехватки сырого молока, отличиях между сельским хозяйством в России и Европе и конкуренции с растительными аналогами молока.

BUSINESS GUIDE: С какими результатами вы подходите к концу 2024 года?

РИЧАРД РОН: Объем выпускаемой продукции в этом году вырастет на 1–2%. Это соответствует нашему целевому показателю и сопоставимо с динамикой других предприятий отрасли. По растениеводству результаты сильно отличались в зависимости от региона. В Самарской области май выдался очень холодным, а в Псковской было сыро, что повлияло на урожай пшеницы. При этом для выращивания подсолнечника условия были благоприятными, и мы до сих пор его собираем.

BG: У вас есть опыт работы в агрокомплексах в Великобритании и Венгрии. Чем отличается сельское хозяйство в России и Европе?

Р. Р.: В России молочным животноводством в основном занимается крупный бизнес, тогда как в Европе преобладают семейные фермы. Кроме того, там у сотрудников более широкая специализация. Например, во время работы в Великобритании и Венгрии я совмещал функции зоотехника, агронома и бизнес-менеджера, а в случае болезни кого-то из сотрудников мог его заменить. В России в сельском хозяйстве, как правило, работают специалисты более узкого профиля, и это скорее минус. Помню, что в 2018 году, когда я сел за руль трактора, то у людей был шок. Для них было непривычно, что руководитель это сделал, да еще и в ночную смену.

В ГК «Терра Нова» у некоторых сотрудников холдинга более широкая зона ответственности. Это позволяет повысить эффективность работы и способствует росту зарплаты персонала. Мне кажется, что другие хозяйства также постепенно перейдут к такой модели. В Венгрии, когда я приехал туда 26 лет назад, каждый из работников отвечал за какое-то конкретное направление, но постепенно все поменялось.

BG: Спрос на сырое молоко в России опережает его производство. С чем это связано?

Р. Р.: Все определяют рыночные механизмы. В конце 2022 — начале 2023 года многие небольшие хозяйства ушли с рынка, но спрос со стороны переработчиков при этом остался высоким. На их финансовое положение повлиял неурожай в отдельных регионах, что привело к нехватке оборотных средств. К тому же не все фермеры справились с растущей конкуренцией. Сейчас крупные агрохолдинги продолжают увеличивать поголовье и объем производства, но это не компенсирует общее снижение количества хозяйств.

Другой важный фактор — нехватка рабочих рук. Из-за этого в сельском хозяйстве снизилась производительность и затормозились планы по расширению. К примеру, из-за дефицита кадров в этом году на некоторых предприятиях мы недополучили около 10% от годового объема сырого молока. Это стимулирует нас повышать зарплаты и заниматься автоматизацией.

BG: Как макроэкономические факторы отразились на стоимости сырого молока?

Р. Р.: На увеличение инфляции молочный рынок отреагировал только три месяца назад. Но наши возможности ограничены, все-таки сельское хозяйство не такой доходный бизнес, как IT. К тому же система контрактования на молочном рынке имеет свою специфику. Цены и объем поставок фиксируются вперед на полгода и больше, и в какой-то момент условия могут стать менее выгодными, чем казались при заключении договора. Для хеджирования рисков нам необходимо также работать с поставщиками по краткосрочным контрактам. В итоге цены на сырое молоко у нас повысились примерно на 10%.

BG: Есть ли у вас планы увеличивать объем производства молочной продукции из собственного сырья? Или основной ваш приоритет — поставки крупным переработчикам?

Р. Р.: Мы хотим увеличить объем переработки собственного сырого молока с 12 до 40%. Основной фокус будет сделан на сырах — таких как бри, моцарелла, горгонзола. Также увеличится производство питьевого молока, кефира и другой кисломолочной продукции.

BG: Планируется ли для этого строить новые мощности?

Р. Р.: Речь идет скорее о расширении текущих мощностей на базе племзавода «Новоладожский» в Ленинградской области, где выпускается продукция под брендом Nova Artisana. Но говорить о конкретных сроках проекта пока сложно, поскольку текущая ключевая ставка не способствует инвестициям. Сначала необходимо, чтобы ситуация в экономике устаканилась.

BG: Стало ли сложнее обеспечить качество продукции в условиях санкций?

Р. Р.: С точки зрения гигиенических требований, бакобсемененности и соматики ничего не поменялось. С кормами, от которых зависит содержание в молоке жира и белка, также все стабильно. Более сложный вопрос — генетика. Раньше мы активно покупали нетелей и семя быков айрширской породы, которые отличаются хорошим здоровьем. Но из-за санкций некоторые компании отказываются их продавать, а при поставках через третьи страны их стоимость становится космической. При этом с голштинской породой подобных трудностей нет.

BG: Насколько в сельском хозяйстве высока зависимость от импортного оборудования, техники и ветпрепаратов?

Р. Р.: По ветпрепаратам частичное замещение уже произошло. Но для того чтобы избежать проблем, мы очень внимательно контролируем эффективность протоколов лечения. При этом компоненты минерально-витаминных добавок, которые в основном производятся в Германии и Китае, закупать стало сложнее. То же самое касается оборудования и компонентов. Понятно, что по щелчку пальцев новая индустрия в стране не может сформироваться.

Производство тракторов в России развивается, однако не всем иностранным моделям пока есть замена. Отказ от привычной техники влияет на эффективность работы. Альтернативой им могут стать китайские и индийские аналоги, но их стоимость растет из-за колебаний курса валюты и увеличения утильсбора.

BG: Ленобласть считается зоной рискованного земледелия. В чем специфика работы в этом регионе?

Р. Р.: В каждом регионе есть свои климатические особенности. Причем ситуация в этом отношении ухудшается по всему миру, это стало легче увидеть благодаря развитию соцсетей. В Ленобласти сезон длится пять-шесть месяцев, и за это время необходимо успеть выполнить все работы. Но часть этого периода идут дожди, поэтому необходимо уметь работать в сжатые сроки.

BG: Сельское хозяйство считается довольно консервативной отраслью. Есть ли в ней место новым технологиям?

Р. Р.: Многих решений, которые используются в животноводстве, сегодня еще нет даже у людей! Например, у наших коров есть фитнес-браслеты, которые анализируют состояние их здоровья и могут прогнозировать риск каких-то заболеваний. Для отслеживания локации техники мы применяем электронные чипы, а в сельхозтехнику до санкций была встроена система автоподруливания. В качестве эксперимента мы также собираемся использовать искусственный интеллект для обнаружения хромоты у коров. Визуально заметить это, когда у тебя несколько тысяч голов, очень трудозатратно.

BG: С чем, на ваш взгляд, связано то, что на рынке сыров объем импорта выше, чем на рынке молока? Значит ли это, что потребители не доверяют российской продукции?

Р. Р.: Доверие — это только один из факторов. Важное значение также имеет насыщение рынка качественной продукцией. До 2014 года российские сыры были «резиновыми», но после введения санкций ситуация начала меняться к лучшему. Вслед за этим потребители стали пересматривать вкусовые привычки. Когда мы только начинали производить бри, то угощали коллег, но они не хотели есть сыр с плесенью. А сейчас в нашем небольшом магазине в деревне Иссад (где находится производство) его продается больше, чем где-либо еще.

BG: Как вы относитесь к растительному молоку?

Р. Р.: Отвечу дипломатично. Во-первых, это не молоко, а сок. Использование слова «молоко» в его названии — это скорее маркетинг, чем реальность. Мне сложно судить, насколько производство этой продукции более экологично для планеты. Может быть, у меня есть некоторое предубеждение на этот счет. С другой стороны, какое-то время назад был скандал из-за того, что компания Oatly для продвижения овсяного молока сознательно преувеличивала уровень выбросов углерода от производства молока.

BG: Вытесняют ли растительные аналоги с рынка обычное молоко?

Р. Р.: Сейчас это нишевый продукт, который вряд ли может полноценно заменить молоко. В мире просто нет того объема производства орехов и другого сырья. Кроме того, питательная ценность альтернативных продуктов ниже. При этом, если спрос есть, то их необходимо производить. Возможно, в будущем на одном заводе будет выпускаться не только обычное, но и альтернативное молоко. Между этими направлениями есть синергия, поскольку отходы при производстве растительного молока можно использовать в качестве корма для коров.

BG: Есть ли у вас планы по развитию собственной розницы? Ранее у «Терра Нова» была собственная сыроварня на Василеостровском рынке.

Р. Р.: В том, что этот проект не «взлетел», виновата пандемия, когда кафе и рестораны были закрыты. Но сама идея была классной. Утром мы привозили с фермы свежее молоко и тут же на месте из него делали сыр. Наверное, мы вернемся к этому проекту, но это отдаленная перспектива, поскольку он требует значительного объема свободных средств.

Сейчас основными каналами продаж для нас являются HoReCa и торговые сети в Санкт-Петербурге. Интерес к локальным продуктам растет, и мы закрываем эту нишу. Для выхода со своей продукцией в другие крупные торговые сети нужны более значимый объем производства и более широкая линейка продукции, чем есть у нас. Все-таки мы нацелены на премиальный сегмент, а не на масс-маркет.

BG: В 2022 году, когда начался конфликт на Украине, многие экспаты уехали из страны. Почему вы решили остаться в России?

Р. Р.: На тот момент я работал в России почти 12 лет и не собирался просто так бросать ту жизнь, которую здесь выстроил. Мои семья и друзья отнеслись к этому с пониманием и не оказывали на меня никакого давления. При работе с поставщиками и клиентами я также не сталкиваюсь с какими-то проблемами.

Константин Куркин