Благотворительность на Западе — все равно что бизнес: внятная стратегия, прозрачная отчетность. А вот наши граждане еще со времен советского Фонда мира организованной благотворительности не доверяют. Однако в России появились активисты, которые собирают средства под свое доброе имя. Работая полулегально, эти люди добывают большие деньги.
Корпоративное участие
Общественный деятель Алексей Навальный в августе этого года проиграл в суде компании "Транснефть". Навальный, миноритарный акционер компании, попытался выяснить, на какие именно благотворительные цели в 2007 году "Транснефть" потратила 7 млрд руб. "Это очень щедрое пожертвование, ведь в том же году на содержание всех нефтепроводов "Транснефть" потратила всего 6 млрд руб. То есть благотворительность для "Транснефти" важнее, чем нефтепроводы, несмотря на то что заниматься нефтепроводами — главная и единственная задача "Транснефти"",— пишет в своем блоге Навальный. По его словам, заседание арбитражного суда длилось час. "Сначала представители "Транснефти" пытались доказать, что я не акционер, а потом повели основную линию "все, что ему надо знать,— это то, что мы выделили на благотворительность деньги, а кому именно — это знать не положено". На прямой вопрос судьи: "Так это секрет или коммерческая тайна?" представитель "Транснефти" сказал: "Это не секрет и не коммерческая тайна, но дать такую информацию мы не можем"".
Слабое утешение: на загадочные "благотворительные цели" компания потратила деньги свои, а не жертвователей. Все равно, убежден Навальный, подобные случаи подрывают доверие общества к благотворительности в целом.
Людям постарше корпоративная непрозрачность добрых дел навевает воспоминания о советском Фонде мира, куда посылали взносы и рабочие-передовики, и пионеры, которые продавали свои поделки на проводившихся в школах "ярмарках солидарности". Жертвователям и в голову не приходило спрашивать, на какие конкретно способы обеспечения мира во всем мире тратились средства. Российский Фонд мира, правопреемник советского, существует до сих пор. На сайте фонда несколько фраз об одной-единственной программе "Поможем детям" и множество статей вроде "Кто оплачивает героизацию фашизма?" (про Эстонию).
Впрочем, иной раз лучше бы эти фонды и не отчитывались о своих добрых делах. Например, фонд Николая Чудотворца, учрежденный бизнесменами Андреем Быковым и Михаилом Чепелем, два года назад воздвиг самый высокий памятник этому святому где-то в глубинке Омской области, а сейчас объявил сбор средств на строительство памятника в Новороссийске. Фонд, если верить официальному сайту, участвовал в воздвижении 14 памятников "святым покровителям России и видным общественным деятелям", "бесплатно распространил свыше миллиона единиц печатной продукции". У сотрудников благотворительных организаций, занимающихся спасением тяжелобольных людей, подобные акции вызывают недоумение.
Конечно, скрытны не все крупные фонды, связанные с крупным бизнесом. Скажем, фонд Потанина отчитывается о том, что на два десятка программ в области образования и культуры потратил в 2006/07 учебном году 193 533 000 руб., подробные годовые отчеты доступны на официальном сайте.
Если верить исследованиям CAF (Charities Aid Foundation, международная организация, оценивающая ситуацию с благотворительностью в разных странах), из всех поступлений в российские благотворительные организации пожертвования от граждан страны составляют 15,6%, поступления из-за границы — 10,7%, поступления от российских юридических лиц — 73,7%.
Активистам в области благотворительности принципиально важным видится привлечение именно средств граждан. Во-первых, как объясняет Лидия Мониава, координатор волонтеров в Российской детской клинической больнице, социальные бюджеты крупных компаний расписаны на несколько лет вперед, из этих источников трудно что-то получить конкретным людям, у которых случилась беда. Во-вторых, многие потенциальные жертвователи вообще не верят фондам: возможно, надо сказать спасибо Фонду мира и "Транснефти".
Частная инициатива
В американском бестселлере Raising Financially Fit Kids ("Как научить ребенка обращаться с деньгами") финансовый советник Джолайн Годфри несколько глав посвящает тому, как научить ребенка заниматься благотворительностью. Она предлагает, в частности, учредить семейный совет, на котором будет решаться, в какой именно фонд направить деньги. "Россияне пока просто не доверяют подобным структурам и вряд ли будут приучать своих детей отдавать туда деньги",— считает независимый финансовый советник Наталья Смирнова.
"Большинство благотворителей в России работают "под имя",— уверена Елизавета Глинка, известная в интернете "женщина-врач" Doctor Liza.— Чтобы привлекать средства, важно вызывать у людей личное доверие. Иногда это создает трудности. Многие знают меня, но не знают, что в фонде "Справедливая помощь" я обычный волонтер. В фонд часто поступают деньги с пометкой "доктору Лизе", и сотрудники не могут понять, на какие нужды они выделены".
С ней согласна Лидия Мониава, которая устраивает сборы частных пожертвований через блог и передает их тем, кто нуждается в дорогостоящем лечении. "В интернете все делается на доверии, строгой отчетности от волонтеров никто не требует. Конечно, я не могу сказать, что в собственном ЖЖ я собираю денег больше, чем собирает фонд "Подари жизнь". Но многие люди дают деньги со словами: "Только вы эти деньги потратьте непосредственно на нужды больных детей, не передавайте в фонд". Это при том, что у фонда есть отчетность и полная прозрачность",— говорит Мониава.
Вообще-то сбор средств в интернете на личные сберкнижки по схеме "дайте денег, я помогу больным" незаконен. Активистов-одиночек к ответственности пока не привлекали, но формально таким людям можно инкриминировать по меньшей мере неуплату 13% налога с полученных доходов, замечает Максим Кононенко, организатор благотворительного "Общества китайского летчика". Однако многие сетевые деятели вынуждены поступать именно так потому, что и возможности фондов творить добро государство серьезно ограничивает.
Фондовый рынок
Есть закон, по которому фонд имеет право лишь один раз в год оплатить конкретному ребенку лечение или покупку лекарств, чтобы его родители не платили налоги. "При онкологических заболеваниях детям требуются дорогостоящие импортные лекарства, которые наше государство не оплачивает,— рассказывает Мониава.— А фонд, получается, может один раз купить препарат без уплаты налогов, а через месяц нищие родители ребенка как благополучатели вынуждены будут уплатить с новой дозы препараты налог в 13%".
В США компании могут списывать налоги благотворительным организациям, а не государству, рассказывает Галина Чаликова, директор фонда "Подари жизнь". А сами благотворительные организации освобождены от уплаты ряда налогов раз и навсегда. Для этого необходимо доказать, что фонд действительно некоммерческий.
В России похожие нормы действовали в 90-х годах, стали почвой для злоупотреблений и в итоге были упразднены. "Многие компании открывали благотворительные фонды и выводили туда всю прибыль. Это выглядело так, как будто денег компания не зарабатывает, поэтому и налоги платить не должна",— вспоминает финансовый советник Наталья Смирнова.
"Порядок регистрации некоторых видов благотворительных фондов в России неоправданно усложнен",— считает Елизавета Глинка. Ее фонд "Справедливая помощь" оказывает медицинскую поддержку неизлечимо больным. "Есть целый набор факторов, препятствующих развитию именно медицинской некоммерческой деятельности в России,— говорит Глинка.— В законах об НКО такие виды деятельности, как благотворительная медицина, не прописаны. Сейчас мы пытаемся оформить лицензию на благотворительную "скорую помощь" — оказывается, такую зарегистрировать труднее, чем коммерческую. Государство и Минздрав не понимают, какому сегменту они не дают развиваться".
Кто чем может
"С каждым годом количество мелких частных пожертвований увеличивается,— радуется Галина Чаликова.— Сейчас значительную часть бюджета нашего фонда составляют взносы частных лиц. Люди перечисляют нам по несколько сотен или даже десятков рублей. Доверие таких жертвователей для нас очень ценно". Чаликова убеждена в том, что придумывание новых форматов благотворительности — жизненно важный вопрос для российских фондов.
Путей несколько. Прежде всего — интернет. Сейчас в сети существует ряд объединений, которые выполняют функции фондов де-факто, не являясь таковыми де-юре. Например, "Общество китайского летчика" — группа активных блогеров, которые занимаются сборами благотворительных пожертвований в режиме онлайн. Юридического лица они не имеют, работа идет на чистом энтузиазме и доверии со стороны жертвователей.
Благотворительный фонд Антона Носика Pomogi.Org также функционирует в интернете, хотя имеет юридическое лицо и офис. По словам Носика, при организации сборов в интернете необходимо руководствоваться несколькими простыми правилами. Нужна конкретная история человека, которому необходима помощь,— с фотографией, историей болезни, копиями медицинских документов. Сам организатор сборов должен пользоваться доверием группы читателей — хотя бы коллег или однокурсников, которые читают его блог. Желательно указать координаты человека, попавшего в беду, либо его родственников, телефон больницы, в которой человек находится, чтобы любой желающий мог проверить достоверность информации.
"Можно содержать фонд с минимальными затратами",— делится опытом Антон Носик. Pomogi.Org квартирует в офисе одного из своих жертвователей, то есть эта статья расходов отпадает. В фонде работают всего четверо, его содержание стоит учредителям не более $4 тыс. в месяц, а благотворительные сборы составили в этом году более 20 млн руб.
Неотъемлемая статья расходов каждой благотворительной организации — это затраты на бухгалтеров. "В таком фонде, как "Подари жизнь", нужны несколько бухгалтеров — очень много работы с первичными документами,— рассказывает Галина Чаликова.— У нас образуются мешки чеков, которые нужно аккуратно подшивать". Фонд "Подари жизнь" тратит на обеспечение своей деятельности 5% от всех поступлений (по закону, благотворительные организации имеют право тратить до 20% нецелевых пожертвований на обеспечение собственной деятельности).
Что до отдельных активистов, то вовсе не обязательно иметь тысячи читателей, чтобы спасать жизни. "Меня сейчас читают чуть больше 700 человек. Но даже когда подписчиков было намного меньше, нам с друзьями удавалось собрать за несколько дней сотни тысяч рублей на лечение детей,— рассказывает Лидия Мониава.— Призывы о помощи, если они правильно составлены, разлетаются по интернету за считанные часы".
Виртуальные инициативы зачастую переходят в офлайн. Так произошло с проектом Татьяны Красновой "Конвертик для Бога". Поначалу Краснова была волонтером в Российской детской клинической больнице и тоже устраивала сборы для подопечных детей в интернете. Однажды она поняла, что удобнее всего собирать деньги в ходе регулярных дружеских посиделок в кафе. "Мы — не фонд и не организация. У нас нет расчетных счетов, помещений, уставов. Мы просто собираемся примерно раз в месяц, пьем кофе, общаемся и собираем денежку в "конвертик для Бога",— объясняет Краснова.— Отдаем мы эти деньги детям, которых знаем лично. Чаще всего это дети из Российской детской клинической больницы. Чаще всего у них онкология. Еще мы опекаем туберкулезное отделение в больнице в Петрозаводске. Опять-таки потому, что лично знаем и любим заведующего отделением". По словам Красновой, в ходе одной такой встречи удается собирать до 200 тыс. руб. Но на встречах деятельность дружеской группы не закончилась: в этом году удалось провести благотворительную ярмарку, на которой гости покупали поделки друг у друга.
Покупка странных лотов в добрых целях стала чертой фирменного стиля и светских аукционов. Далеко не всегда масштабные мероприятия проходят успешно, хотя при грамотной организации благотворительная "ярмарка тщеславия" может собрать огромные суммы. В ходе "Бала любви", который организовала в феврале этого года фотомодель Наталья Водянова, было собрано за один вечер более €5 млн. И все за счет интересных лотов. Например, за €450 тыс. была продана возможность появиться на страницах британского Vogue.
Для тех, у кого нет времени или желания посещать благотворительные мероприятия, будь то бал или дружеское чаепитие, сейчас появляется все больше способов стать меценатом, не выходя из офиса. Например, поучаствовать в проекте "Благотворительность вместо сувениров".
По данным исследовательской группы "Комкон", бюджеты корпоративных подарков одних только московских компаний составляют как минимум $650 млн в год. Более 80% этих средств пропадает зря, оседая в ящиках столов. А ведь эти деньги можно использовать куда более продуктивно. К примеру, €5 тыс.— это пять бутылок элитного коньяка в пересчете на подарки или операция по удалению опухоли головного мозга в институте Бурденко для одного ребенка. €15 тыс.— это корпоративная вечеринка или найденный ребенку донорский костный мозг, дающий надежду на жизнь. CAF предлагает российским компаниям по крайней мере часть своего подарочного бюджета потратить на благотворительность, а вместо десятой по счету кружки с собственным логотипом прислать партнерам в подарок "добрую открытку", в которой будет объяснено, на что потрачены подарочные деньги. В прошлом году так поступили 97 компаний--участников инициативы "Благотворительность вместо сувениров" (www.realgifts.ru), и в общей сложности от новогодней "сувенирки" на добрые дела удалось "оттянуть" более $2,5 млн.
"Проблема таких акций в том, что адекватно их воспримут лишь в современных рабочих коллективах, открытых всему новому,— рассказывает Александр З., руководитель издательства.— Я боюсь, что мои партнеры меня просто не поймут и подумают, получив вместо подарка открытку: "Какая еще благотворительность? Он, видимо, решил сэкономить за наш счет?" Поэтому я, к сожалению, пока не готов принять участие в такой акции".
Личный волонтерский опыт убедил корреспондента "Денег" в том, что один из самых популярных форматов благотворительности — сбор вещей. В конце 2007 года был организован сбор развивающих игрушек для детского дома-интерната. По идее можно было бы просто собрать деньги в интернете и потом на эти деньги купить все необходимое. Но я решила сделать иначе. Забронировала столик в кафе возле "Детского мира", раскидала сообщение в разных интернет-сообществах, что в такой-то день можно прийти в это кафе, принести детям развивающую игрушку, а заодно попить чаю в дружеской компании. Игрушек было собрано столько, что багажник и задние дверцы машины закрывались с трудом. Кроме того, как показывает мой опыт, обезопасить дело от мошенничества и потратить деньги наиболее эффективно можно в том случае, если ты лично следишь за судьбой человека, нуждающегося в помощи. Например, периодически навещаешь его в больнице или общаешься с ним по телефону. Чем меньше посредников, тем спокойнее и приятнее тратить деньги.
Профессиональный подход
Российским благотворительным фондам в процессе работы приходится решать такие проблемы, с которыми в других цивилизованных странах никто не сталкивается.
"Одна из главных проблем благотворительных организаций в России заключается в том, что они вынуждены решать проблемы государства и из-за этого работают в режиме вечного аврала",— рассказывает Татьяна Тульчинская, координатор Московского благотворительного собрания. По ее мнению, в нормальных условиях фонды должны заниматься проектной работой, но в ситуации, когда нужно спасать детей и срочно чинить крыши в детдомах, о проектной деятельности можно просто забыть. "Сейчас благотворительность в России — это преимущественно так называемый фандрайзинг, привлечение средств в фонд, чаще всего спонтанное. Нормальное функционирование системы благотворительности могло бы обеспечить только наличие большого числа людей, жертвующих небольшие суммы, но регулярно",— считает Тульчинская.
Еще один фактор, мешающий российским фондам работать в полную силу,— это нехватка менеджеров НКО. Подготовкой специалистов в области благотворительности несколько лет назад начали заниматься в Высшей школе экономики. По словам Веры Басовой, исполнительного директора Московской школы менеджмента НКО, в партнерстве с которой работает "Вышка", проект нацелен на действующих руководителей и сотрудников социальных организаций. "Это академический курс, по итогам которого люди получают свидетельство ГУ ВШЭ. Интересен он прежде всего тем, кто уже имеет первое непрофильное образование. Студенты к данному проекту проявляют меньший интерес — у них пока нет запроса на такое образование".
Проблема, по словам Веры Басовой, заключается в том, что у сотрудников благотворительных фондов вообще нет навыков менеджмента. "Многие люди, которые к нам приходят,— филологи, учителя, они никогда не занимались проектной деятельностью. Поэтому мы учим их прежде всего стандартным навыкам бизнеса",— объясняет Басова.
Специфика все-таки есть: деятельность менеджера бизнес-структуры нацелена на прибыль, в то время как для любого социального проекта важнее всего миссии и цели. Второй важный, по мнению Басовой, момент — ресурсы. "В благотворительных организациях главный ресурс, как правило,— люди. Бывает так, что денег в организации либо совсем нет, либо их очень мало, но есть волонтеры. В таком случае все сводится к управлению человеческим ресурсом". Отдельная сфера — фандрайзинг, чего в бизнесе вообще нет. Кроме того, функции совета попечителей в благотворительном фонде отличаются от функций совета директоров в бизнесе.
"Чтобы работа фонда была эффективной, нужны сотрудники-профессионалы,— рассказывает Татьяна Тульчинская.— А профессиональным сотрудникам нужны деньги, чтобы на что-то существовать. Конечно, зарплаты в сфере НКО относительно небольшие. Максимальная зарплата координатора в крупном фонде не превышает $1,5 тыс. Большинство же сотрудников благотворительных организаций зарабатывают меньше $1 тыс.". При этом суммы благотворительных пожертвований, которые этим людям удается привлекать, исчисляются миллионами рублей. Впрочем, к подобным раскладам менеджеры милосердия психологически готовы и на Западе, и у нас.