Наступление апреля ознаменовано в Москве не только снегопадами и дыханием, казалось, ушедшей в небытие еще в январе зимы. Медленно, но неуклонно общество погружается в предвыборное состояние. Отсутствие особого ажиотажа по этому поводу, равно как и особого общественного внимания объясняется во многом тем, что предстоящие в декабре парламентские выборы рассматриваются большинством не более как эксперимент, цель которого — проверить предпочтения российского избирателя перед решающей политической схваткой — выборами главы государства. С политической точки зрения это разведка боем. А что представляют собой выборы в Федеральное собрание с точки зрения экономиста?
С экономической точки зрения они скорее всего ничего особенного из себя не представляют. И дело не только в том, что в существующей правовой системе деятельность представительной власти фактически сводится к работе над законами и исключает контрольные функции, так будоражившие экономическую и политическую жизнь страны в период существования Верховного Совета. Как показывает пятнадцатимесячный опыт работы Государственной думы, и в особенности Совета федерации, кворум — вот что является главной проблемой законоразработчиков. В этих условиях у правительства в случае формирования устойчивого левопопулистского парламентского большинства остается шанс заблокировать его законотворческую активность с помощью лояльных фракций, пусть даже и составляющих относительное меньшинство. Конституция и реальный правовой режим позволяют регулировать экономические отношения и указами президента. В этом отношении формулировка "действует до принятия соответствующего закона" исключительно удобна.
Впрочем, и в случае более убедительной победы левых, фракционная дисциплина которых для всех фракций за исключением "Яблока" является недостижимым идеалом, дестабилизирующая роль нового экономического законодательства, могущего появиться на свет под влиянием социалистических и даже коммунистических идей, всегда может быть сведена на нет исполнительной властью как на федеральном, так и на региональном уровне. Последнее является еще одним аргументом в пользу введения порядка, при котором главы региональных администраций не избирались бы, а назначались президентом. В случае попытки "левого реванша" в сфере законодательства известная характеристика российского права — "суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнением" — при более пристальном рассмотрении оказывается гораздо более практичной, чем это может показаться на первый взгляд.
Тем не менее, даже исповедуя такого рода оптимистичные взгляды, приходится признать, что для национальной экономики фактор грядущих выборов является, безусловно, дестабилизирующим. Существующая политическая система не застрахована от возможных радикальных сдвигов (и прежде всего влево). И если радикальное обновление законодательной власти после парламентских выборов вполне может быть уравновешено исполнительной, то грядущие президентские выборы не исключают устранения существующей политической элиты, сопровождаемого кардинальной сменой экономической политики. Все это и составляет одну из главных проблем нынешнего этапа взаимоотношений делового мира России с ее властями. Вице-президент известного московского банка сформулировал эту проблему так: непредсказуемость политико-экономической среды. До тех пор пока не будет уверенности в том, что будущие президентские выборы обеспечат преемственность генерального направления экономического курса и плавную трансформацию нынешней политической элиты, следует воздержаться от того, чтобы повторить вслед за госсекретарем США Уорреном Кристофером: "Мы рукоплещем решимости Бориса Ельцина провести выборы".
Как ни парадоксально, но эта решимость из-за труднопредсказуемости своих последствий является одним из существенных препятствий на пути реализации главной задачи экономической политики на данном этапе — создании предпосылок для привлечения масштабных инвестиций в российскую экономику. Потенциальный российский инвестор предпочитает либо западную стабильность, либо сулившие еще недавно фантастические прибыли самокотирующиеся "ценные бумаги" вроде билетов МММ (по данным экспертов Кузбассоцбанка, в подобного рода структуры из одной только Кемеровской области с конца 1993 года перетекло свыше 60 млрд рублей). Потенциальный западный инвестор предпочитает Китай, от рукоплесканий в адрес политической системы которого американский госдепартамент пока воздерживается.
С точки зрения представителей российского банковского сектора препятствием для инвестирования является в основном краткосрочный характер пассивов российских банков, не позволяющий им идти на увеличение в структуре активов "длинных требований". Тем не менее правительственные эксперты оценивают совокупный инвестиционный потенциал российского банковского сектора в $30 млрд. Подобная оценка со стороны официальных властей граничит с саморазоблачением, поскольку означает фактическое признание неэффективности собственной экономической политики. Со стороны региональных банков перспектива инвестиций выглядит вообще довольно мрачно. Как признался президент одного из крупных сибирских банков, "поначалу мы сдуру сунули голову в нашу промышленность, но уже к 1993 году полностью свернули инвестиционную активность". "Наиболее выгодный бизнес — кредитование 'челночников', — вторит ему коллега. — Вкладывать деньги в предприятия с численностью занятых свыше 200 человек невозможно — не возвратят".
В конечном счете краткосрочный характер операций повышает устойчивость банка перед угрозой смены политического климата. В ином положении оказываются структуры, успевшие сделать крупные инвестиции в национальную промышленность. Примером может стать Инкомбанк, половина 10-триллионных активов которого вложена в индустриальные проекты. Представитель другого московского банка, также активно в свое время финансировавшего постсоветскую экономику, признался корреспонденту Ъ: "Мы наглухо увязли в этом болоте. Теперь мы заложники этого ... правительства". Во многом именно крупные инвестиции в российскую экономику объясняют вроде бы неожиданное стремление целого ряда ведущих банков страны поиграть в "стабильность". Финансовая поддержка политических сил, выступающих за сохранение нынешней правящей элиты, становится не более чем логичным шагом спасения собственных капиталовложений. Тем более что везде и всегда самыми ценными (хотя и наиболее высокорисковыми) инвестициями считались инвестиции в правительство.
Разумеется, подобные инвестиции осуществляются на рыночной основе с использованием инструментов страхования. Именно под таким углом зрения следует рассматривать обсуждавшуюся на последнем заседании кабинета инициативу банков, тесные связи которых с представителями президентских и правительственных структур не представляют ни для кого секрета. Речь шла о кредитовании правительства под залог пакетов акций наиболее привлекательных российских предприятий, 3-летний мораторий на продажу которых планируется снять указом "О мерах по обеспечению гарантированного поступления в федеральный бюджет доходов от приватизации в 1995 году". В качестве объектов фигурируют такие компании как, например, "Газпром" и "Норильский никель". Ликвидность их акций на мировых фондовых рынках не вызывает никаких сомнений.
Пример этой инициативы немногих избранных иллюстрирует реалии экономики переходного типа, в которой наилучшие условия ведения бизнеса обеспечиваются прежде всего тесными связями с государственными структурами. Действительно, в данном случае политика и экономика идут рука об руку, причем грань между ними размыта. Предварительные переговоры представители нового банковского "консорциума" вели ни с кем иным как с первым вице-премьером Олегом Сосковцом, считающимся ставленником президента. В этом случае доступ к акциям золотого фонда российской промышленности — минуя инвестиционные торги и изнурительные схватки с иностранными конкурентами — может быть прямо увязан с финансовой поддержкой пропрезидентских предвыборных блоков. С другой стороны, изменчивость политического климата России, порождающая неуверенность в долгосрочных перспективах сотрудничества с правительством, требует серьезной компенсации в случае или падения последнего или изменения его экономического курса. Привилегированное положение даруется, как правило, лишь на краткий временной период.
Так или иначе, но, обощая все это, сторонний наблюдатель не может не повторить еще раз известную всем истину: стена, отделяющая национальную экономику от политических коллизий, в этой стране очень тонка.
РОМАН Ъ-АРТЕМЬЕВ