Версия одной из причин платежного кризиса: задолженности — это внешнее проявление нелегальной ценовой дискриминации
Среди пока до конца не выясненных причин неплатежей сегодня наиболее популярны две версии. Первая — демонетаризация экономики: после очередного дефляционного эффекта (заметного подъема цен или денежной рестрикции) у предприятий просто не хватает финансовых ресурсов для того чтобы рассчитаться с долгами. Решение этой проблемы видится в переходе к более мягкой и прогнозируемой денежной политике, не влекущей за собой резких сжатий реальной денежной массы. Вторая версия, ныне преобладающая в правительстве (см. Ъ ##34 и 47), предполагает, что виновна во всем группа предприятий — "авторов и дирижеров неплатежей", высасывающих кредитные ресурсы в основном из топливных и добывающих отраслей, энергетики и транспорта и переправляющих их — небезвозмездно — другим рыночным структурам. И стоит только жестко разобраться с этой группой, занимающейся "аморальным бизнесом", как все встанет на свои места.
Для этого рабочая группа правительства по неплатежам предлагает сформировать в общественном сознании установку на осуждение неплатежеспособности как результата деловой несостоятельности и финансовой безответственности. Неплатежеспособность должна стать ясным, легко выявляемым и общественно контролируемым явлением, которого надлежит стыдиться. А после этого надо будет выявить, взять под контроль и институциональными методами ввести в ограничительный режим функционирования те предприятия, которые в основном и генерируют проблему неплатежей.
Нет слов, выкладки правительственных аналитиков впечатляют. Вполне оправданы и их жесткие предложения по отношению к директорам подобных предприятий, находящихся в госсобственности. Но увольнением не совсем честных директоров дело поправить можно не всегда — и не только потому что директора воруют. Вряд ли радикально поможет и рекомендуемое усовершенствование отчетности — опыт российских предпринимателей в области, скажем, ухода от налогов показывает, что для "перекрытия кислорода" с помощью отчетности уходят годы. Вспомним первый платежный кризис 1992 года: неужели стремительно расширившиеся тогда буквально за два-три месяца задолженности были вызваны повсеместным воровством? Видимо, нет, в основе явления лежали и лежат вполне объктивные, "честные" причины, которые сохранятся и после отстранения от хозяйственной деятельности нечистых на руку людей. Вот версия "добросовестных" неплатежей, которые, как и жульнические, — факт нашей хозяйственной практики и будут существовать даже в том случае, если все хозяйственники вдруг станут неподкупными, как Марат.
Неплатежи как зеркало русской ценовой дискриминации
Посмотрим повнимательнее на участников аморального бизнеса, причем не только на сосущих чужие ресурсы, но и на тех, из кого эти ресурсы сосут. Может быть, последним это не менее выгодно — кстати, выкладки правительственных экспертов показывают, что кредиторы весьма слабо отслеживают дебиторскую задолженность.
Казалось бы, предприятия, озабоченные высоким уровнем дебиторской задолженности и неизбежными от него потерями, должны были четко следить за сроками возврата кредитов, усилить работу своих юридических служб. Но этого нигде не обнаруживается. Все разговоры об усилении работы с дебиторами остаются разговорами. По мнению авторов правительственного доклада, массовая дебиторская задолженность — следствие не неплатежеспособности дебиторов, она вызвана предоставлением за скрытые комиссионные товарных ссуд. Что же это за комиссионные?
Чем дольше в условиях высокой инфляции дебитор задерживает оплату полученных товаров, тем больше они фактически обесцениваются. Поскольку разные покупатели одних и тех же товаров из-за слабого контроля со стороны продавца имеют разные сроки погашения задолженности, то — в условиях инфляции и неплатежей — получается, что один и тот же товар продается разным покупателям по разным ценам.
Действуя таким образом, продавец — на языке антимонопольного законодательства — подвергает покупателей ценовой дискриминации. Ценовая дискриминация имеет место, когда один и тот же продукт продается более чем по одной цене, и ценовые различия не оправдываются различиями в издержках, например, на транспортные расходы. Инфляция позволяет продавцу, установив единую для всех покупателей, но заведомо неприемлемую для большинства из них высокую отпускную цену, использовать ее как стартовую и, не требуя предоплаты и строгого выполнения контрактных условий, с течением времени охватить, сканировать всю свою кривую спроса. Иначе, как совершенной ценовой дискриминацией, такое положение не назовешь.
Ценовая дискриминация осуществима, когда выполняются три условия.
1. Продавец должен быть монополистом или по крайней мере обладать некоторой степенью рыночной власти, то есть способностью контролировать объем продаж и ценообразование.
2. Продавец должен быть способен выделять покупателей в отдельные группы, каждая из которых имеет разную готовность или способность платить за продукт. Это выделение покупателей обычно основывается на различной эластичности их спроса.
3. Первоначальный покупатель не может перепродать товар. Если те, кто покупает товар на участке рынка с низкими ценами, могут легко перепродать его на участке рынка с высокими ценами, то предложение растет и цены снижаются. Политика ценовой дискриминации в условиях развитой конкуренции среди посредников была бы подорвана.
Эти условия, кстати, довольно неплохо характеризуют положение дел, сложившееся в том же нефтяном комплексе. Ъ уже писал, что сегодня на рынке нефти и нефтепродуктов уже наметилась монополия пяти крупных вертикально организованных холдингов, поделивших российские рынки (за исключением лишь Москвы). Холдинги и не думают конкурировать, более того, для повышения эффективности ценовой дискриминации они успешно изживают с рынков мелких посредников (см. Ъ #46, стр. 55). Что же касается способности нефтяников дифференцировать покупателей по платежеспособности, то по данным Минтопэнерго, цены на нефть для разных НПЗ (без транспортных расходов) различаются более чем в два раза — от 42 тыс. руб. на туапсинском НПЗ до 110 тыс. руб. на Киришинефтеоргсинтезе.
Экономические последствия ценовой дискриминации таковы: монополист, подвергающий потребителей ценовой дискриминации, способен в зависимости от конъюнктуры рынка максимизировать прибыль
или минимизировать убытки. При прочих равных условиях дискриминирующий монополист будет производить больший объем продукции, чем недискриминирующий. Когда последний понижает цену, чтобы продать дополнительную продукцию, более низкая цена будет назначаться всем без исключения потребителям, в том числе и тем, кто способен заплатить больше. То есть кривая его предельного дохода лежит ниже кривой спроса (см. рисунок). Это — антистимул для роста производства.
Напротив, когда занимающийся совершенной дискриминацией монополист понижает цену против предельно высокой стартовой, с которой уже согласились некоторые из потребителей, то сниженная цена используется только для стимулирования дополнительных продаж. Следовательно, кривая предельного дохода монополиста, занимающегося совершенной дискриминацией, совпадает с его кривой спроса, и антистимул для возросшего производства устраняется. А за счет экономии на масштабе производства — продукции в этом случае производится ровно столько, на сколько предъявляется спрос — достигаются самые низкие издержки на единицу продукции. Именно стремлением сохранить сбыт и не потерять эту экономию объясняется то обстоятельство, что занимающийся совершенной ценовой дискриминацией монополист часто прибегает даже к демпингу, то есть продает часть своей продукции ниже себестоимости.
"Лучший способ избавиться от соблазна — уступить ему"
(Оскар Уайльд)
Прежде чем рассуждать, хорошо это или плохо для экономики в целом, рассмотрим вопрос, законна или незаконна такая деятельность с точки зрения мирового и российского права. В мировом праве ценовая дискриминация считается проявлением так называемой недобросовестной конкуренции и формально запрещена. Но действует этот запрет только на конкурентных рынках. На монополизированных же рынках, а особенно в сфере деятельности естественных монополий ценовая дискриминация не относится к разряду запрещенной деятельности, поскольку конкуренции, которой она могла бы повредить, на таких рынках нет. Ценовая дискриминация — обычное дело, например, в экономике США, в стране, о которой говорят, что американцы развивают конкуренцию уже не ради экономической эффективности, а ради самой конкуренции.
Наиболее широко ценовая дискриминация распространена в сфере услуг, поскольку первоначальный покупатель не может перепродать услугу. Электрические компании часто делят свои рынки по конечному потреблению — освещению и отоплению. Отсутствие приемлемых заменителей означает, что спрос на электричество для освещения является неэластичным, и цена за киловатт-час для этого применения высока. Но наличие природного газа как альтернативы электрическому отоплению делает спрос на электричество для этой цели эластичным, и назначаемая цена ниже. Для промышленных потребителей электричества устанавливаются более низкие тарифы, чем для жилых домов, потому что первые имеют альтернативу в виде своего собственного вырабатывающего электроэнергию оборудования, в то время как индивидуальное домохозяйство, как правило, — нет.
На железных дорогах тариф, установленный на тонно-милю перевозки грузов, меняется в соответствии с рыночной стоимостью перевозимого продукта. Грузоотправителю 10 тонн телевизионных приемников будет установлен больший тариф, чем грузоотправителю 10 тонн угля. Авиакомпании устанавливают высокую плату для пользующихся авиалиниями служащих, чей спрос на полет неэластичен, и предлагают ряд более низких тарифов под видом "семейных тарифов", чтобы привлечь тех, чей спрос более эластичен. Врачи часто определяют свой гонорар на основании платежеспособности: богатый человек может внести более высокую плату за операцию, чем бедный.
В статье российского закона "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности", посвященной недобросовестной конкуренции, упоминания о ценовой дискриминации нет. Зато закон запрещает заниматься ценовой дискриминацией предприятиям, доля которых на рынке того или иного продукта превышает 35%, а следовательно, и естественным монополиям. В принципе по закону дискриминация может быть признана правомерной, если хозяйствующий субъект докажет, что его действия приносят обществу пользу и, в частности, способствовать насыщению товарных рынков. Поэтому тот факт, что занимающийся ценовой дискриминацией монополист имеет стимул к расширению производства, в условиях спада производства означает, что его действия признавать противоправными не следует. Однако наличие формального
запрета ставит ценовую дискриминацию в этом случае в разряд полулегальной деятельности, которой не каждый предприниматель захочет заниматься, понимая, что спокойной жизни ему не будет.
Тем не менее и в нашей экономике ценовая дискриминация существует. Иногда она реализуется в нормальных, цивилизованных формах — как в случае с тарифами на телефонные переговоры или с обеспечением электроэнергией и газом промышленных предприятий и жилых домов.
Но у нас широко распространена и географическая ценовая дискриминация: цены для дальнего и ближнего зарубежья, для федерального и местного рынка. Во всем мире ценовая дискриминация по географическому признаку относится к разряду запрещенной и наиболее преследуемой судами деятельности. Достаточно сказать, что последнее по времени положительное решение американского суда по иску о ценовой дискриминации, вынесенное в 1967 году, основывалось на запрете географической ценовой дискриминации. Именно эта форма дискриминации служит экономической основой сепаратизма, и можно с уверенностью сказать, что разрушение Советского Союза и все попытки разрушения Российской Федерации связаны со стремлением монополий не только максимально локализовать решение вопросов собственности, но и легализовать географическую ценовую дискриминацию. И наконец, как мы установили, необычной и наиболее распространенной формой ценовой дискриминации в нашей экономике является дискриминация, реализуемая в условиях инфляции через разные сроки оплаты, внешним проявлением которой и являются неплатежи.
Таким образом, неплатежи — лишь форма ценовой дискриминации, реализуемая в условиях высокой инфляции. И стоит лишь пресечь ценовую дискриминацию, как исчезнет и основа развития кризиса неплатежей. Однако одновременно возникнет угроза полномасштабного распространения спада на проводящие такую политику отрасли, а это, в первую очередь, топливный комплекс, добывающие отрасли и отрасли первого передела, которые не только поставляют валюту в страну, но и из-за проводимой ими политике ценовой дискриминации (а не из-за ограниченных транспортных возможностей) продают свою продукцию на внутреннем рынке по ценам ниже мировых и, тем самым, дотируют все остальные неконкурентоспособные отрасли.
Есть ли альтернатива ценовой дискриминации? Или необходимо на законодательном уровне ее легализовать, разобравшись с наиболее одиозными ее формами?
В принципе альтернатива есть. В первую очередь, это развитие конкуренции между производителями тех или иных товаров или услуг. Конкуренции именно между производителями, а не между посредниками — как мы уже отметили, конкуренция между коммерческими структурами подрывает политику ценовой дискриминации, проводимую монополистом-производителем, заставляет его снижать объем выпуска и резко повышать отпускные цены, чтобы максимизировать свои прибыли. Там, где создание конкурентной среды может ограничиваться проведения организационных мероприятий и не требует капитальных затрат, как, например, в области нефтепродуктообеспечения крупных городов, такие мероприятия необходимо провести.
Но если демонополизация связана с крупными капитальными затратами или вообще экономически неэффективна, как в области естественных монополий? — Тогда альтернативой ценовой дискриминации может быть только ценовое регулирование.
Опыт такого регулирования в России есть, вот только хорош ли он? В течение 1992 и 1993 годов пытались применять те или иные методы регулирования цен и тарифов на продукцию предприятий-монополистов. Система ценового государственного регулирования включала две области. Первая — регулирование цен и тарифов на продукцию естественных монополий: железные дороги, электроэнергетика, связь, газ. Вторая область охватывала продукцию предприятий, включенных в реестр объединений и предприятий-монополистов, доля которых превышает 35% соответствующего рынка. Регулирование производилось путем установлением предельных цен, коэффициентов повышения цен, уровней рентабельности, предварительным декларированием повышения свободных цен.
Считается, что этот опыт не смог оказать сколько- нибудь значимого влияния на экономику в целом, так как распространялся только на 2-3% от общего числа предприятий, доля монопольной продукции которых в общем объеме составляла примерно 5-7%. Возможно это и так, хотя в этих выкладках не учитывается сфера естественных монополий, а также предприятия-монополисты, включенные в региональный раздел реестра (практически вся переработка сельхозпродукции). Но даже если регулирование и имело какой-то смысл, то оказалось, что отсутствие такового не сильно меняет положения дел.
Это хорошо видно на примере такого предприятия-монополиста, как Ростсельмаш. Завод в последнем квартале 1993 года (регулирование цен монополистов в этот период практически прекратилось, хотя официально это было сделано лишь с 1 января 1994 года) для максимизации своих прибылей вдвое сократил выпуск зерноуборочных комбайнов и резко повысил их цену для всех потребителей без исключения. В результате ему удалось в этот период вместо установленного предельного уровня рентабельности в 25% получить рентабельность в 40% и на треть увеличить реальную, очищенную от инфляции, массу прибыли.
Правда, затем, в I квартале 1994 года спрос упал, и Ростсельмаш остановился. Выйти же из этой ситуации ему удалось на пути ценовой дискриминации — отгружая свои комбайны потребителям без предоплаты. Так что регулирование — не выход.
Что же остается? Можно оправдать ценовую дискриминацию — в надежде, что дополнительный доход, полученный таким образом, позволит предприятию самому покрыть понесенные убытки. Шагом на пути такой легализации является недавнее постановление правительства, одобрившее генеральное соглашение между базовыми отраслями (нефтяной, угольной, энергетикой, металлургией и железными дорогами) о стабилизации цен на продукцию при взаимных поставках и их согласованном пересмотре, а также о проведении взаимозачета неплатежей и освобождении от уплаты налогов в период проведения взаимозачетов. В рамках этого соглашения предприятия — члены картеля устанавливают для себя низкие цены, а ценовая дискриминация осуществляется по отношению к потребителям, находящимся за рамками картеля.
Особенно болезненно воспринимаемое препятствие на пути легализации ценовой дискриминации — недобор налогов, связанный с сокращением налоговой базы. Однако если оценить ситуацию трезво, то обнаружится, что этих потерь, как и тех высоких цен, из-за недополучения которых эти потери якобы возникли, просто не существовало. Ведь нельзя же стартовую цену монополиста, проводящего политику совершенной ценовой дискриминации, реализуемую в условиях инфляции через разные сроки оплаты, принимать за среднюю цену его продукции, от которой исчисляются налоги.
Другая проблема — на сей раз вполне реальная — отраслевой подход к легализации. При таком подходе, реализованном, кстати, в упомянутом соглашении, существует опасность подрыва внутриотраслевой конкуренции, которая, как и ценовая дискриминация, служит антистимулом спада производства, но не приводит к монопольному завышению цен. Поэтому более привлекателен индивидуальный подход, в рамках которого надо обязать предприятия-монополисты декларировать уровень и структуру цен на монопольную продукцию, дифференцированных в зависимости от эластичности спроса и платежеспособности основных ее потребителей.
Владимир Ъ-Кириллов
КОММЕНТАРИЙ
Диагностика лечением
Версия руководителя аналитического центра ГКАП Владимира Кириллова, безусловно, не столь хорошо проверена, сколь выкладки по неплатежам рабочей группы правительства, имевшей дело с богатой фактурой. Поэтому пока это лишь теория — остроумная, внутренне непротиворечивая, но несколько умозрительная. Однако наша проверка этой теории — пусть не на конкретных предприятиях, но все же на реальных статистических данных — дает позитивный результат.
Возьмем одного из наиболее крупных товарных дебиторов — нефтедобычу. Нам неизвестно, в какой мере задолженность покупателей этой отрасли сформировалась за счет ценовой дискриминации; допустим, что в существенной. В таком случае, согласно гипотезе Владимира Кириллова, рост неплатежей в этой отрасли должен хорошо согласовываться, во-первых, со стабилизацией или невысоким темпом роста цен — поскольку дискриминирующий монополист устанавливает ("показывает") заведомо высокую цену и сканирует рынок лишь понижая ее (неявно, путем отсрочек платежей), а во-вторых, — со стабилизацией производства.
Так, похоже, и происходит (см. график). Стоило в январе 1994 года неплатежам (удельная просроченная задолженность покупателей) в нефтедобыче выйти на новый уровень, превышающий прошлогодний на 35-45%, и затем закрепиться на нем, как через месяц--два стабилизировались и цены, продержавшись на одном уровне целых полгода.
Нечто подобное произошло и с добычей. В течение всего периода реформ добыча хоть и не слишком быстро, но уверенно падала — по 13-15% в год в 1992-1993 годах. Продолжалось это падение и в начале нынешнего года. Однако в марте падение прекратилось, затем добыча стабилизировалась, а в октябре появились даже признаки ее роста.
Любопытно, что непродолжительный период стабилизации производства в топливном комплексе один раз уже был. Он пришелся на октябрь 1992 — январь 1993 года. И это тоже в принципе согласуется с гипотезой о ценовой дискриминации: именно к осени 1992 года была закончена "геращенковская" санация неплатежей, после которой они вновь начали быстро нарастать, то есть, согласно гипотезе, вновь начала проводиться политика ценовой дискриминации.
Нечто похожее, заметим, происходит и с другой высокомонополизированной отраслью — цветной металлургией. В начале года удельные неплатежи выросли там в 2,3 раза; летом производство стабилизировалось. Затем неплатежи на 30-50% сократились и последовала реакция производства — в октябре оно снизилось на 10%.
Есть и другие, косвенные признаки, подтверждающие гипотезу Владимира Кириллова. Успешно проводящие ценовую дискриминацию монополисты не приветствуют рыночных посредников. И действительно, на нефтяном рынке посредникам стало работать гораздо труднее, холдинги активно вытесняют их, а на рынке цветных металлов посредники в последнее время и вовсе пропали — Ъ писал об этом в ценовых обзорах.
Конечно, гипотеза требует дополнительной проверки. Однако ее мораль — легализация ценовой дискриминации — интересна и сама по себе. Ведь если пойти на это, то получится то, что что в медицине называется диагностика лечением. Если после разрешения ценовой дискриминации монополистам неплатежи снизятся — это будет сигналом: да, на оставшиеся факты задолженностей уже надо смотреть очень пристально, там с высокой вероятностью "аморальный бизнес".
Андрей Ъ-Шмаров