Интервью Ъ министра труда Геннадия Меликьяна
— Насколько можно доверять официальной статистике, которая уже на протяжении нескольких месяцев фиксирует рост промышленного производства?
— Рост идет уже третий месяц подряд. Предварительные данные по августу говорят о том, что и в этом месяце очень незначительный рост есть. И это не фальсификация, сейчас никто этим не занимается.
Вопросы же в другом. Во-первых, насколько этот рост стабилен, насколько мы изменили траекторию нашей экономики, и, во-вторых, с какого уровня начался этот рост? Если учесть, что по сравнению с 1990 годом мы упали больше чем в два раза, то этот подъем пока не говорит о том, что уже завтра в стране все будет хорошо и люди будут жить лучше. Я считаю, что пока нет оснований уверенно говорить о том, что мы достигли дна, уже оттолкнувшись от него, и начался стабильный промышленный подъем.
— На чем основывается ваша неуверенность?
— К сожалению, до сентября включительно (с сентября, я думаю, ситуация начнет меняться) у нас был очень сильно сжат внутренний спрос. А раз внутренний спрос сжат, то упал и товарооборот на потребительском рынке. Упал он довольно существенно — не на 1-2%, а на 8-12%. Это очень много. В этих условиях, я считаю, стабильного подъема может и не быть. Если у населения нет денег для покупки товаров, то никогда экономика стабильно вперед идти не будет. Здесь мы явно перегнули на каком-то этапе палку, заморозив доходы у основной части населения.
— Значит ли это, что необходимо смягчить денежную политику?
— Я думаю, что никаких шараханий не нужно — они просто опасны, и остаюсь сторонником жесткого курса в денежной политике. Конечно, можно было бы и сейчас так сделать — закрепить рост, сделав определенные финансовые инъекции. Экономика тогда еще чуть-чуть пойдет на подъем. Такие подходы возможны, но вы тут же через некоторое время получите ускорение инфляции. Хотя я продолжаю настаивать, что есть определенный фоновый уровень инфляции, не диктуемый чисто денежными мерами, и мы сейчас пытаемся задавить инфляцию окончательно только сжатием денежных доходов. Но у нас этот жесткий курс немного странен. Мы зажимаем там, где проще зажать. Например, если можно не финансировать оборонный заказ — его не финансируют. Можно зажать доходы врачам, учителям — их зажимают. Но нельзя быть избирательно жестким.
— Как скажется ужесточение политики в отношении ТЭК на деловой активности? Ведь деньги из того же стабилизационного фонда "Газпрома" фактически поддерживали многие машиностроительные предприятия страны.
— Этот стабилизационный фонд не исчез полностью. Реально деньги есть, но в другом месте — не у "Газпрома", а у кого-то другого. Раз они есть — спрос будет. Если эти деньги пойдут в бюджет — бюджет будет больше тратить. Бюджет будет больше тратить — оборонщики, например, получат госзаказ. Причем госзаказ оплаченный. Это в свою очередь означает, что ВПК у кого-то что-то закажет, рабочим зарплату выплатит. Поэтому нельзя сказать, что раз мы отменили стабилизационный фонд "Газпрома", то от этого емкость внутреннего рынка снизилась. Просто произошло перемещение спроса.