СБ ООН с периодичностью раз в два месяца рассматривает вопрос о снятии антииракских санкций. И всякий раз столкновение интересов "защитников" Багдада (России, Франции и Китая) и его "обвинителей" (США и Великобритании) приводит к одному и тому же результату — режим санкций остается. В сложившейся ситуации не исключено, что Москва столкнется с необходимостью переосмыслить собственное видение перспектив российско-иракских отношений, и в первую очередь их приоритетность.
Нефтяные залежи Ирака — головная боль многих западных и российских нефтепромышленников. Нефтяные запасы действительно велики: разные статистические данные подтверждают, что Ирак занимает второе место (после Саудовской Аравии) по разведанным запасам нефти в Персидском заливе. По словам министра нефти Ирака Сафа Хади Джавада, они составляют как минимум 112 млрд баррелей, а потенциальные — 214 млрд. Правда, кое у кого возникли подозрения, что иракская статистика намеренно завышает цифры, пытаясь вызвать еще больший ажиотаж среди претендентов на разработку нефтяных залежей. Цель политики Багдада ясна: разбить международную коалицию, вырваться из тисков эмбарго и заключить наиболее выгодные контракты. Средство для ее достижения — обещать всем как можно больше. Например, Джавад заявил, что если сегодня Ирак добывает порядка 600-700 баррелей в день, то по прошествии 15 месяцев после снятия санкций объем добычи достигнет предвоенного уровня — 3 млрд в день. А то и в два раза большего. Большая же часть нефти пойдет на экспорт. Впрочем, министр нефти Ирака несколько погрешил против истины: львиная доля прибыли от работающего (в случае снятия санкций) на полную мощность иракского нефтедобывающего сектора будет перечисляться в спецфонды ООН на возмещение ущерба пострадавшим от иракской агрессии 1990 года. Кроме того, Багдад имеет и $60 млрд долга. И все-таки, несмотря на все это, Джавад пообещал инвесторам из 29 стран "златые горы", предложив им нефтеконтрактов на $30 млрд. Именно столько, считает Джавад, необходимо для оживления 30 иракских нефтескважин. В случае же нерасторопности западных дельцов министр пригрозил отдать все на откуп России. У Багдада с Москвой, мол, "особые отношения".
В России же нисколько не сомневаются в правоте слов иракского министра: говорить о приоритетности российско-иракских связей стало уже хорошим тоном на московском политическом Олимпе. Считается, что помощь Москвы в отмене антииракских санкций будет по достоинству оценена Багдадом. Во-первых, Ирак вернет свой 8-миллиардный долг. Во-вторых, российским нефтяникам будет дан если и не карт-бланш в восстановлении иракского нефтяного сектора, то уж по крайней мере они получат немало привилегий по сравнению с западными конкурентами.
Что касается скорейшего и первоочередного возвращения именно российского долга, то Москве отнюдь не следует заблуждаться на сей счет. Багдад задолжал не только ей: Париж ждет от него $11 млрд, Бразилиа — $7 млрд, Анкара — $5,8 млрд, Вашингтон — $5 млрд, Рим — $4 млрд. И почти всем эмиссары Хусейна обещают вернуть долг "в первую очередь". А это явно нереально. Хотя, с другой стороны, никто не исключает, что труды России по снятию антииракского эмбарго могут быть оценены по достоинству и, возможно, Москва получит свои $8 млрд первой. Впрочем, и эти $8 млрд придется ждать несколько месяцев, а то и лет — пока Багдад рассчитается с пострадавшими в 1990 году и восстановит прежние объемы нефтедобычи.
Еще менее перспективна идея возвращения к довоенному уровню российско-иракских отношений. Дело в том, что Москва в силу недостатка средств для самостоятельного инвестирования иракского нефтекомплекса и по причине отсталости (по сравнению с западными аналогами) российских нефтедобывающих технологий не сможет претендовать на большую долю иракской нефти. Российское нефтяное лобби не может пока конкурировать на равных в нефтеразведке и добыче с такими известным фирмами, как Total и Elf-Aquitaine. Другое дело — строительство. В этой области российские фирмы вполне могут потягаться с западными коллегами. Ведь с 1958 года в Ираке советскими объединениями было построено порядка 80 объектов. В числе наиболее важных из реализованных проектов — комплексное освоение нефтяных месторождений Северной Румейлы, Лухейса, Нахр Умра (суммарной производительностью 45 млн тонн в год), строительство нефтепродуктопровода Багдад — Басра, тепловых и гидроэлектростанций "Насирия", "Наджиба" и "Дукан" (общей мощностью 1440 МВт). Ирак же за это расплачивался нефтью и звонкой монетой.
Нуждающийся сегодня в инвестициях и новейших технологиях Багдад вынужден обращаться за помощью не столько в Москву, сколько в Париж. Стоит ли при этом удивляться, что контракты на разработку наиболее перспективных иракских месторождений Маджнун и Нахр Умар ушли к французским Total и Elf-Aquitaine? По словам представителя Total Кристофера де Маргери, после инвестирования нескольких миллиардов долларов в Нахр Умар его компания будет получать "свою долю" от экспорта добываемой на этих месторождениях нефти в течение 20 лет. Фирме Elf-Aquitaine перепал нефтекомплекс Маджун с разведанными запасами в 38 млрд баррелей. Следующими в списке французских компаний значатся Gaz de France, Forasol, Toro и др. Немалые суммы контрактов потихоньку отходят канадцам, австралийцам, немцам, финнам, ирландцам, туркам, грекам... Словом, тем, кто способен вложить собственные средства в восстановление объекта.
Даже в Великобритании, выступающей против отмены антииракских санкций, созданы целые оргструктуры бизнесменов с целью привить правящим кругам идеи "приоритетности Ирака для британских интересов", "необходимости обеспечить преимущественные позиции для возвращения английского капитала в Ирак", и, как вывод, "необходимости скорейшего снятия санкций". Одна из наиболее влиятельных подобных структур — Группа ирако-британских интересов (ГИБИ). Она объединяет около 20 компаний, многие из которых задействованы не только в нефтяном бизнесе, но и в строительстве, производстве оборудования, продуктов питания и даже в печатании денег (De La Rue). Сумма заключенных между членами ГИБИ и Ираком контрактов не разглашается, но в том, что она весьма велика, сомневаться не приходится. Правда, британское руководство всячески дистанцируется от ГИБИ и ей подобных организаций, подчеркивая, что те преследуют исключительно корыстный интерес, который идет вразрез с требованиями безопасности в Персидском заливе и международной солидарности против агрессора.
АЛЕКСАНДР Ъ-ШУМИЛИН, СВЕТЛАНА Ъ-СУХОВА