Как говорится, "дан старт предвыборным гонкам". Объективной информации о правилах этих гонок, об особенностях трассы, о стратегии фаворитов практически нет. Но один из участников забега просто и откровенно рассказал Ъ о пройденном пути. От имени и по поручению Ъ разговаривал Дмитрий Людмирский.
Итак, его собеседник — кандидат в депутаты Госдумы по одному из одномандатных округов одной из областей Центральной России. 35 лет, юрист, женат, двое детей. Профессионально занимается политикой с 1993 года.
ДЕНЬГИ
— Откуда берутся деньги на выборы?
— В прошлые выборы денег было много. Кандидатов и партии финансировали очень крупные коммерческие структуры. "Проходное" место в партийном списке — десятое там, пятнадцатое откровенно покупалось. Цена вопроса была несколько сот тысяч долларов. И они отстегивались без проблем. Ты просто приходишь к богатому человеку и говоришь: вот есть партия хорошая, проходняк верный. Обыкновенно давали деньги и даже не задавались вопросами: а что потом? а зачем нам это нужно?
Во-первых, денег было много, во-вторых, это считалось каким-то хорошим тоном. Вот я играю в гольф с премьером, содержу агентство фотомоделей, а еще у меня свой депутат.
— А как теперь?
— За два года ситуация изменилась кардинальнейшим образом. По двум параметрам. Во-первых, эти структуры поняли, что депутат — он сам по себе столько, конечно, не стоит. Вложенные деньги — они давали реально что? Пропуск в любое место. Возможность писать депутатские запросы в своих интересах. Получать деликатную информацию — ну там о прогнозах налогов на будущий год.
Но позже оказалось, что в Думу вошло множество "бесхозного" народу — в основном от одной фракции, победившей на выборах неожиданно. И этих людей можно было купить за смешную сумму, за тысячу долларов, и иметь все то же самое. Цена голосования в Думе по ключевым вопросам стоит сейчас от $500 до штуки. Написать запрос — штука. И зачем спонсировать какие-то партии, когда можно взять потом готового депутата, особенно одномандатника бесхозного... Особенно это расцвело в последние полгода, когда депутаты стали понимать, что вот их срок кончается, казенную квартиру-машину-дачу отнимают, а где оно счастье?
И вторая причина — абсолютно объективная. Крупные структуры сейчас в большинстве своем находятся в тяжелом финансовом положении. И поэтому, во всяком случае тут у нас в Центральной России, раньше одна какая-то структура давала депутату много денег, и он был как бы ее. А теперь совершенно иная ситуация. Реальные деньги понемногу — по пятьсот, по тыще, обычно с переводом на избирательный счет, как положено, дают либо местные небогатые предприятия, либо мелкие бизнесмены. Много они дать не могут, но со всех вместе набирается. За их счет финансируется, например, моя кампания.
— Что они будут иметь за эти деньги?
— Они могут, например, получить статус помощника депутата с некоторыми такими приятными вещами — бесплатный проезд, вход в разные здания с халявными буфетами и приличной публикой, можно оформить лечение в хороших поликлиниках, выезд за границу упрощается, залы ВИП оформляются, какие-нибудь мигалки на машину можно пробить. Приятно... Да и, прямо скажем, штука долларов — не такие деньги, чтобы спрашивать: а что мы за это будем иметь? Это недельная прибыль с одного ларька. Если у человека сто ларьков, то чего уж там...
Конечно, мощные структуры инвестируют в политику по-крупному. Но делают это на уровне партий и движений. На уровне же конкретного одномандатного депутата этого не происходит.
— Сколько всего стоит избирательная кампания?
— В Центральной России полная кампания одного кандидата стоит около 100 тысяч долларов. Сюда входит все — и газеты, и листовки, и доверенные лица, и аренда штаба. Но в Москве это в несколько раз выше, от 250-300 тысяч. Хотя кандидат, если он не полный ноль, обычно массу дел делает на халяву. Например, у него есть служебная машина, офис, компьютеры, сотрудники. Есть знакомые директора, которые в своих типографиях могут напечатать листовки, помочь с арендой... Тогда, естественно, все резко дешевле. Я подозреваю, что крупный чиновник может не потратить вообще ни копейки, — манипулируя только имеющимися ресурсами.
Ну вот моя смета, например. Но это максимальная смета, я в нее заложил все, что в голову могло прийти. Социологические исследования — где опрашивались десятки тысяч респондентов, избирательные предпочтения и т. д. — 20%. СМИ — газеты, кабельное ТВ — еще 20. Здесь нет центральных СМИ. Если к ним обращаться, то это просто в 2 раза увеличивает смету. Накладные расходы — 10-15%. Оплата менеджеров, аренда офисов, разъезды, связь. Наглядная агитация, листовки, плакаты — 15%. Очень дорого стоит обход квартир. Если хочешь обойти десятки тысяч избирателей, то для этого нужны сотни людей — это тоже 20%. А вот сбор подписей — немного, 3-4%.
Моя кампания сейчас стоит примерно 50-80 тысяч. Но при этом многие вопросы я решаю, используя свои возможности. Если все переводить на деньги, то как раз штук на 100 и выходит. Это характерная цена для Центральной России, но не Москвы и не ближнего Подмосковья.
— Как приходят деньги?
— По закону на одного кандидата одно юрлицо может выделить не более 200 минимальных зарплат на дату назначения выборов, то есть 8 740 тыс. руб. Ну, и поскольку ситуация, как я говорил, такова, что взносы мелкие, то юрлица часто действуют легально: перечисляют на счет. Хотя многие говорят, что им по ряду причин невыгодно светиться и предпочитают отдавать такого же порядка суммы налом. Но вот если речь идет о крупных спонсорах, то суммы в 100 тысяч уже нельзя перевести на счет, их можно только отдать. Или проплатить реальные расходы по счетам. А если требуется легализовать, то делается так. Фирма дает кандидату или его доверенным лицам наличные деньги, те рассовывают эти деньги по друзьям-знакомым, которые "делают пожертвования" на избирательный счет. Любой гражданин России может пожертвовать не более 20 минимальных, то есть 874 тысяч. Так что тебе приносят, допустим, 50 штук наличными, ты их меняешь на 200 лимонов с чем-то, находишь сто желающих сделать тебе благотворительный взнос за 1% от стоимости. И для комиссии все выглядит официально: ты оплачиваешь расчеты со счета, а откуда они на счету — вот, граждане пожертвовали.
ПОДПИСИ
— Все начинается со сбора подписей. Неужели это всего 3-4 процента от всей сметы?
— Да, много разговоров о дороговизне подписей. А просто счета, выставляемые спонсору, сильно завышены. Партия объявляет своему спонсору: надо собрать 250 тысяч подписей. Каждая стоит доллар. Дальше сеть посредников по регионам, которым платится к примеру 3 тысячи за подпись. Дальше партийные посредники ищут студентов, которым платят уже по полторы-две штуки. Так было в начале октября. Но к концу октября, к 22-му, цены на подписи взлетели неимоверно. Потому что масса одномандатников и партий не успевала собрать, и в некоторых местах цены достигали 5-8 тысяч рублей за подпись. Хотя стандартная цена была 2-2,5.
— Что делалось за эти деньги?
— Основные сборщики подписей — студенты, которые хотят заработать. Они же собирали подписи в 93-м и, не будь дураки, составили себе базы данных параметров реально существующих людей. И сейчас очень большой процент подписей был просто сфальсифицирован. Причем очень грамотно и профессионально. Берется подписной лист 93-го года, и из него подписи переносятся. Очень надежно. Разве что в местном избиркоме, бывало, кто увидит знакомую фамилию в подписном листе и воскликнет: ба, да это ж соседка наша, марьиванна, царство ей небесное, уж год как преставилась.
Другой вариант — начальнику местного паспортного стола вручается пятьсот баксов и он пускает на ночь в картотеку. Реальные паспортные данные, образцы подписей. Качество подделок бывало просто невероятным. Только вот случалось, что кто-то из местной избирательной комиссии обнаруживал собственную подпись, которую не ставил.
— Как реагировали в избиркоме на подделки?
— Как правило, когда видели явную подделку, не доводили до суда, хотя могли возбудить уголовное дело против сборщика и против кандидата, который заверяет все подписные листы. Но обычно происходило так. Просто звали кандидата и говорили: слушай, у тебя все подписи фальшивые, иди себе с богом. И кандидат тихо уходил вместе со своими подписными листами-вещдоками.
— А по квартирам что же, никто и не ходил?
— Ходили, еще как. Старались с каждой ходки собрать как можно больше подписей за разных кандидатов и разные блоки. В регионах партии нанимали сборщиков в одних и тех же местах — в каком-нибудь местном сельскохозяйственном институте. Все приходили в этот институт, и студенты смекали: большая экономия. Набирали от разных посредников 5-6 подписных листов. А дальше так. Они заходили в квартиру. Глядя на человека, оценивали, за кого тот скорее подпишет. Человек подписывал. Дальше студент говорил: а еще нужно подписаться вот здесь и здесь и давал пустые листы. — А это что такое? — А это порядок такой, надо в нескольких экземплярах. Люди расписывались. А потом студенты заполняли их данные. Было очень эффективно. Наиболее выдающиеся сборщики собирали за выходной до сотни подписей.
РЕКЛАМА
— Подписи собраны, регистрация состоялась — дальше реклама. Где, как?
— Центральные СМИ для такого, как я, рядового кандидата из провинции практически не доступны — дико дорого, и даже задорого нужны очень крупные связи. Я делал попытки в одной из центральных газет, которую читают в моем регионе. Мне сказали, что десять строчек про меня там может появиться за 10 тысяч долларов, причем наличными и вперед.
Но, как показывает статистика, центральные газеты мне не очень-то нужны. Стандартный тираж районной газеты — 10 тысяч. Областную же газету в районе выписывает от силы 1000 человек, а центральную — человек 300-400. Гораздо выгоднее работать с районной прессой. Ее читает куда больше интересующего меня народу, а расценки там — неизмеримо ниже, просто на два порядка.
Важнее всего телевидение. Почти в каждом городе есть небольшая кабельная сеть. Районное кабельное ТВ стоит десятки долларов за минуту. А про центральное мне говорить страшно. Зато бывают какие-то передачи, посвященные чему-то отвлеченному, где ты сидишь за круглым столом, и приглашение на такую передачу можно получить по звонку покровителя либо через знакомых журналистов. Меня пару раз приглашали, но я ни разу за это не платил. Хотя можно это устраивать и за деньги, но тогда их уж очень много требуется.
— СМИ — не студенты, как с ними рассчитываются?
— Местные СМИ не заинтересованы, чтоб все проходило хоть как-нибудь официально. Как правило, районные редакции радио — это филиалы областных редакций, там все деньги уходят наверх. Поэтому абсолютно все местные СМИ требуют наличных денег. Прихожу я, например, в некоторую районную редакцию радио, там сидит такой редактор. Я ему говорю: хочу у вас 5 минут, выписывайте счет. А он говорит: слушай, давай мы сделаем так: я выпишу счет на минуту, а дам все пять. Вот только стар я уже, спина болит... — Может, вас к хорошему врачу устроить? — Нет, не надо к врачу, ты мне лучше хорошее импортное кресло вот сюда в кабинет купи...
Другая история. Студия кабельного телевидения. Туда мы вот так же приезжаем — выписывайте счет. А нам: в стране такие большие налоги, да и вам зачем платить налог на рекламу? Давайте мы с вами подпишем договор о техническом сотрудничестве, а вы заплатите наличными, вот прямо мне. Я говорю: а зачем тогда, собственно, договор? — А вы знаете, у нас все было хорошо, пока среди абонентов не появился налоговый инспектор, который хронометрирует наши ролики, а потом сверяет это с финансовыми документами. Но мы договорились с ним, что если есть договор, то все нормально.
После чего я подписал какой-то совершенно инфернальный договор — почти дословно: в порядке технического сотрудничества студия обязуется показывать мои материалы, а я обязуюсь их вовремя предоставлять.
И редактор достал с полки толстенную папку "Договоры о техническом сотрудничестве" и положил туда и мою бумагу.
— А рекламные агентства предлагают услуги?
— Да, очень много. Но я ни разу с ними не связывался. Потому что они обычно действуют на областном уровне, а округ — это часть области, и мне не нужно, чтобы вся область обо мне знала. К тому же они обычно чистые посредники, и там идет накрутка на многие десятки процентов. И мне проще напрямую. И заплачу меньше, и получу именно то, что мне нужно.
ПОПУЛЯРНОСТЬ
— Одной рекламой в СМИ не обойдешься?
— Основная задача депутата — сделать так, чтобы его фамилия была известна максимальному количеству избирателей. Неважно, какого сорта эта известность. Опыт показал: скорее проголосуют за плохого, глупого, но известного.
Поэтому хорошо выступать на предприятиях, что я и делаю. Но на заводе вряд ли соберешь больше 500 человек. А СМИ — это десятки тысяч людей. Но с другой стороны, встреча дает вторую волну: люди тебя "потрогали", поговорили, а у них есть семьи, друзья...
Приходишь, рассказываешь для чего выдвигаешься, а люди задают вопрос: у меня в квартире не работает телефон, как вы мне поможете? Ты говоришь: вот так-то помогу...
— Для того чтобы пустили на завод, дали выступить — какова цена вопроса?
— Это практически ничего не стоит. Самый кратчайший путь — если кто-то из уважаемых в местности людей позвонит директору завода и скажет: вот, хороший парень, хочет выступить, пусть он придет на твое собрание трудового коллектива или что-то еще. За такие встречи — их было уже около десятка — я еще ни разу ничего не платил. Но все еще впереди, ведь основные встречи, наиболее эффективные происходят в последние две недели перед выборами.
— А имиджмейкинг нужен?
— Ну что-то в этом есть. Я принял несколько занятий по актерскому мастерству, как с репетитором, полдня — 50-100 долларов налом, вроде есть какой-то результат.
Но чаще всего предложения о "создании имиджа", мне кажется, чистое шарлатанство. Смотришь на тех, кто приходит с такими предложениями, и думаешь: да он сам-то держаться и разговаривать не умеет, ну с чего решил, что умеет другим "имидж" лепить? Думает, наверное, что если цену высокую заломит, то ему кто поверит.
Вообще, подобные услуги, за которые можно назначать любую цену, как и "социологические исследования", служат отличным каналом воровства партийных денег. Сейчас в крупных партиях разворовывается, как я представляю, примерно 60% всех средств, пущенных на избирательную кампанию. По крайней мере, именно такую цифру сейчас закладывают крупные политические инвесторы в свои "бизнес-планы".
ДЕНЬГИ
— Значит все же крупные политические инвесторы случаются? Чего они ждут за свои деньги?
— Подавляющее большинство таких инвесторов у нас не мыслят категориями общего блага, скажем, блага всех банков или какой-либо отрасли промышленности. А — более узкими категориями. Вот что моя конкретная фирма и я ее конкретный гендиректор будем иметь с этих политинвестиций?
И политинвестиции у нас очень сильно персонифицированы. Дают только тем, кого хорошо знают лично, дают под конкретные задачи. Ну, например, я хочу получить кусок земли, квоту, или я хочу, чтобы губернатором нашего края стал конкретный Иванов. И вот ты это сделаешь. А вот под общие абстрактные интересы денег нельзя получить. Пока что.
А выглядит так. У того, кто вроде меня, занимается политикой не первый год, есть какие-то друзья, которым когда-то помог. И вот звонишь такому — нужны деньги. Кампания — штука сложная, нужно пару штук, дай. — Ну, подъезжай поговорим.
Дальше, либо Вася говорит — я тебя люблю, вот тебе 500 баков, мера моей любви. Либо говорит — вот у меня тут серьезные проблемы: отнимают лицензию, например. Ты можешь решить?
— Решить сразу или после избрания?
— В идеале сразу. Тогда просто обсуждается цена этого вопроса. Если после избрания, то чаще всего ставятся задачи кадровые — сделать кого-то местным мэром, губернатором.
— Что дешевле — вложиться в избирательную кампанию сразу или купить депутата потом?
— Покупка готового депутата стоит дешевле, это факт. Серьезные инвестиции в кампанию — десятки тысяч. Такова мера при которой человек понимает, что многим тебе обязан. Купить потом — сильно дешевле, в разы. Но в конечном счете вложиться на этапе избирательной кампании более выгодно. Тогда депутат твой. Купленного после — могут перекупить.
Есть депутаты, которые становятся чьими-то постоянными агентами. Цена этого вопроса — штука-две в месяц. Но за 4 года получается сумма, которую лучше дать сразу на избирательную кампанию. Ведь потом серьезного человека купить довольно трудно — если он видит перспективы своей политической карьеры.