Конфликт крупнейших российских банков вокруг залоговых аукционов вызвал резкую реакцию со стороны властей. Впервые государство не осталось над схваткой, а активно в нее вмешалось. При этом правящий истеблишмент ни на минуту не убоялся возможных обвинений в предвзятости. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, стоит вспомнить популярную игру puzzle, когда из кажущихся не связанными между собой кусочков картона складывается вполне четкая законченная картинка. В нашем случае фрагментами картинки могут служить так или иначе имеющие отношение к предмету банковского спора действия правительства. Итак, фрагмент первый.
Конгломераты
В центре внимания правительства в последние месяцы все чаще оказывались вопросы, связанные с преобразованием собственности и созданием институциональной основы будущей экономики. При этом как-то постепенно отошли на второй план вопросы инвестиционной активности. Как показывает пример "ЛУКойла", порой погашение задолженности по платежам в бюджет оказывалось важнее конкретного перспективного инвестиционного плана. Если посмотреть на нынешний этап приватизации в России сквозь призму стоящих перед ним институциональных задач, то он предстанет в виде последовательного процесса выведения значительной части госсобственности из-под непосредственного государственного управления при сохранении значительного государственного контроля.
Результаты этого процесса видны уже сегодня. В России появились крупные финансово-промышленные группы, по существу представляющие собой огромные конгломераты, объединяющие банки, промышленные предприятия различных отраслей, страховые и транспортные компании, активно патронируемые государством. При этом государство оставило за собой право как вмешиваться в вопросы повседневного управления этими финансово-промышленными группами (владея контрольными пакетами входящих в их состав предприятий), так и определять ряд стратегических параметров их деятельности — в частности, регулируя цены факторов производства для их подразделений (как в случае с замораживанием цен на продукцию естественных монополий в энергетике и сырьевых отраслях). А самое главное — экономическими и административными рычагами государство, перераспределяя национальный доход, может создать практически неограниченные инвестиционные возможности для сформированных при его непосредственном участии национальных конгломератов.
Подобный фрагмент вполне очевидно присутствовал и в структурной политике Южной Кореи, где доминантой в экономическом строительстве стали всего четыре гигантских конгломерата — Daewoo, Lucky Goldstar, Samsung и Hyundai.
Банки
Несмотря на свое абсолютно подчиненное место в финансово-промышленных конгломератах, банки Кореи (которые к тому же в большинстве своем просто подчинены государству) сыграли ключевую роль в стремительном развитии промышленных гигантов своей страны. Через них государство накачивало национальную промышленность кредитами, реальная процентная ставка по которым была отрицательной. Во второй половине 60-х годов политика мобилизации внутренних ресурсов отвела банкам роль, практически немыслимую для свободной конкурентной рыночной экономики: принимая у населения вклады под 15-30% годовых, они кредитовали промышленность под 16-26%. И хотя уже в 1972 году средняя депозитная ставка составила 12,6% при средней ставке по кредитам 16% годовых, реализация политики "финансовой мобилизации" была бы невозможна даже и в течение гораздо более краткого периода, не находись банковская система страны под абсолютным контролем государства. Только в 1980 году, когда Южная Корея уже вошла в "клуб богатых", вызывая восхищение и даже зависть поверхностно знающих технологию ее успеха средств массовой информации, эта практика была изменена.
Ключевую роль в институциональной перестройке национальной экономики начинают играть и российские банки. Правда, они далеки от того, чтобы оказаться простыми элементами возникающих конгломератов. Промышленные империи, формируемые банком "Менатеп" ("Роспром") и ОНЭКСИМбанком ("Интеррос"), благодаря их диверсифицированности и масштабам являются аналогами не столько евроамериканских корпораций и концернов, сколько южнокорейских "чеболи", с той лишь разницей, что именно эти банки стоят на их вершине. Кристаллизация группы "особо уполномоченных" банков государства по инвестиционной деятельности в данной системе — объективная необходимость. Именно им приходится нести на себе основное бремя управления приватизированной собственностью в новых экономических условиях, поскольку не только государство, которое никогда и нигде не было эффективным собственником, но и значительная часть предприятий не способны обеспечить требуемый уровень менеджмента. Отчасти этими причинами обусловлен набирающий силу процесс перетекания экспертов из госаппарата в инвестиционные банки. Формируемая система экономического управления предполагает и обратный процесс: банкиры становятся высокопоставленными чиновниками. Сергей Дубинин впервые продемонстрировал, что государство и бизнес связаны улицей с двусторонним движением. Конечно, не любой бизнес, а тот, который входит в доверенный круг. Входящие в этот доверенный круг банки становятся вторым фрагментом складываемой нами картины.
Экспорт
Структурирование российских ФПГ идет именно в тех отраслях, на которых ныне и держится российский экспорт, — нефть и нефтепереработка, металлургия, лесная, целлюлозно-бумажная и (c недавнего времени) ядерная промышленность. Все действия, которые предпринимались в последнее время Госкомимуществом и правительством, свидетельствовали о стремлении как можно быстрее затянуть экспортоэффективные отрасли в формируемые ФПГ.
То же самое происходило при формировании конгломератов и в Южной Корее. Эти промышленные группы были изначально нацелены на производство исключительно экспортной продукции, и их связь с тем, что условно можно отнести к сектору, ориентированному на внутреннее потребление, была минимальной. Правда, номенклатура производимой продукции в Корее была представлена почти исключительно готовой продукцией и в меньшей степени полуфабрикатами.
В России связь с внутренним рынком ее формирующихся финансово-промышленных групп гораздо выше, однако и для нее характерна тенденция, в соответствии с которой локомотивом экономического развития становится именно экспортный сектор. Вполне в духе министра топлива и энергетики Юрия Шафраника: ТЭК — становой хребет экономики. И одновременно — третий фрагмент складываемой нами картины.
Госрегулирование
Госрегулирование можно сразу назвать четвертым фрагментом этой картины экономической политики России. Причем в равной степени присущим и Южной Корее. Инструментарий государственного контроля в российских условиях невозможно ограничить только рычагами косвенного регулирования. В Корее государственное участие и регулирующая роль в финансово-промышленных группах в основном осуществлялись чисто административным путем (что оказывалось, в общем, несложно — до начала 90-х годов президентами страны были генералы).
В России, однако, необходимо и прямое участие. Иными словами, либо сохранение доли государства в акционерном капитале, либо, наоборот, приобретение пакета акций. Как свидетельствует пример некоторых банков, именно этим путем они пытаются повысить устойчивость формируемых ими промышленных групп. Во многом значительное участие государства в этом процессе объясняется тем, что в России оно изначально взяло на себя активную роль в формировании перспективной структуры экономики, навязав остальному обществу свое видение будущего места страны в системе международного разделения труда. Из активной направляющей роли государства логично следует и его экономическая роль. Правда, в России государство по-европейски более либерально и формально предоставляет право инициативы бизнесу, т. е. банкам, которые обращаются к нему с предложениями о создании новых ФПГ. В Южной Корее, наоборот, национальный бизнес был лишен какой-либо самостоятельности при выборе пути развития: компаниям, отобранным государством, на рубеже 50-60-х годов в приказном порядке поручалось диверсифицировать свою деятельность. Отказывавшихся судили за разворовывание американской помощи (чем грешило большинство). Именно таким решением парфюмерной фабрике Lucky Goldstar было поручено заняться производством пластмасс, затем радиоприемников, что в конечном счете и предопределило выход компании на рынок бытовой электроники.
Стремительный рост
Итак, уже сейчас мы получаем картинку, в которой, если исходить из южнокорейского шаблона, не хватает только одного элемента. Есть крупные мощные ФПГ, в которых банки являются как организующей и управляющей силой, так и обеспечивающим финансовый кровоток насосом. Очевидна экспортная ориентация ядра конгломератов и жесткая направляющая рука государства. Отсутствующий элемент — цель. В Южной Корее достижение высоких темпов экономического роста в сжатые сроки полностью оформило мозаику в четкую модель развития экономики.
Пока быстрый экономический подъем остается мечтой российского правительства. Несмотря на тенденцию к сокращению спада (в 1992 году — на 19%, в 1995 году — ориентировочно на 4%), до последнего времени никто в России всерьез не рассматривал заявления о возможности приблизиться в обозримом будущем к промышленной динамике восточноазиатских "драконов", среди которых пример Кореи наиболее впечатляющ: в течение относительно длительного периода времени (25-30 лет) экономической системе, сложившейся в этой стране, удавалось поддерживать фактически двузначный рост ВНП, превратив разоренную после войны между Севером и Югом страну в промышленного гиганта.
Однако пессимизм (по крайней мере, в высших эшелонах госуправления), похоже, уходит в прошлое. Непосвященному кажется странной и неожиданной уверенность руководства страны в грядущем экономическом подъеме. В этом отношении примечательно и то, как вдруг стали смотреть в будущее российской экономики на Западе. Организация экономического сотрудничества и развития недавно распространила похожий на безудержную фантазию прогноз: согласно расчетам экспертов ОЭСР, в следующем году российскую экономику ожидает 10-процентный рост. Даже трудно решить, характеризовать ли после этого как издевательское или как серьезное замечание первого вице-премьера Анатолия Чубайса, поправившего западных аналитиков: 10-процентного уровня роста ВНП Россия-де достигнет не в 1996 году, а в 1997-1998 годах.
Эта потрясающая уверенность является последним фрагментом, требуемым для того, чтобы, сложив картину правительственной политики, ответить на вопрос, что за ней стоит. Ответ будет короток: южнокорейская модель.
Южнокорейская модель
Фактически можно говорить о форсированном строительстве российской модели капитализма, которая, согласно представлениям ее авторов, в наибольшей степени отвечает условиям и состоянию страны. Сочетание господствующих в промышленности крупных диверсифицированных ФПГ, пользующихся неограниченными инвестиционными ресурсами государства, перераспределяющего финансовые потоки через контролируемую им банковскую систему, экспортной ориентации "локомотивов роста" и ставки на стремительный экономический рост делает ее похожей на южнокорейскую модель.
И здесь мы вплотную подошли к ответу на вопрос, почему реакция государства на демарш трех банков была столь резкой и однозначной. Опора на подобный южнокорейскому сценарий экономического развития предполагает наличие еще одного фрагмента в картинке, а именно: ограничение количества господствующих в экономике конгломератов путем отсечения от них нежелательных конкурентов.
В эпоху парламентских и последующих президентских выборов успех в реализации этого сценария приобретает роль существенного политического фактора. Именно поэтому все попытки изменить установленные правила игры на ходу или помешать воплощению этой экономической модели будут пресекаться государственными органами без промедления. Что и было продемонстрировано всем в ходе банковского конфликта.
Позиция, занятая представителями государства, свидетельствует о том, что на этапе формирования финансово-промышленных конгломератов государство будет придерживаться политики строгого разведения банков по видам деловой активности. Вне зависимости от того, считает ли себя тот или иной банк универсальным, инвестиционным, крупным или богатым, право выступить "собирателем" финансово-промышленного конгломерата дается ему по строго фиксированным критериям, и принятые решения пересмотру не подлежат. Именно поэтому представители правительства и Центрального банка четко показали, что они не намерены менять что-либо в сложившемся распределении ролей. Судя по всему, до тех пор пока не завершится институциональный период, говорить о расширении доступа к процессу приватизации потенциально наиболее эффективных частей госсобственности не имеет особого смысла. Помощник президента по экономическим вопросам Александр Лившиц заявил: "Что ж, если не хватает денег, то можно покусать локоть, позлиться на более удачливых конкурентов и... выбрать то, что тебе по зубам". Смысл ответа на совместное заявление Инкомбанка, Альфа-банка и банка "Российский кредит" очевиден: роли распределены и пересматриваться не будут. Если хочешь играть в ретейлерские игры, то на другом поле.
Сильные и слабые стороны
Несмотря на уверенность представителей правящего истеблишмента в правильности и даже неизбежности следования избранным южнокорейским путем, ничто не мешает нам оценить его основные плюсы и минусы.
Главное преимущество очевидно — способность в течение двух-трех десятилетий поддерживать высокие или даже очень высокие темпы экономического роста. Более того, в течение исторически очень короткого периода эта модель способна создать буквально на пустом месте целые отрасли промышленности, ранее немыслимые в стране. В условиях целенаправленно поддерживаемого положительного торгового баланса экспортная ориентация мощных финансово-промышленных конгломератов ведет к тому, что золотовалютные резервы страны растут очень быстрыми темпами, а в руках "локомотивов национальной экономики" постоянно скапливаются крупные инвестиционные ресурсы.
Однако экспортная ориентация несет в себе и основную угрозу: даже если экономическое руководство страны и капитаны национального бизнеса удачно приспосабливаются или даже с успехом обращают себе на пользу колебания конъюнктуры мирового рынка, страна не застрахована от угрозы закрытия иностранных рынков, применения протекционистских мер и даже антидемпинговых процедур. Последнее для России более чем актуально, несмотря на то что в отличие от Кореи ее экспорт основан на сырьевых, а не на потребительских товарах. К тому же следует помнить, что до начала 80-х годов Корея пользовалась льготами, предоставляемыми системой преференций на крупнейшем и наиболее привлекательном из всех ныне существующих рынков — североамериканском. И даже после того как по мере экономического мужания корейская экономика постепенно утрачивала эти льготы, ей все равно был гарантирован режим "наиболее благоприятствуемой нации" в США. Для российских экспортеров это пока остается несбыточной мечтой.
С ориентацией на экспорт связано и другое уязвимое место южнокорейской модели — низкий уровень внутреннего потребления и искусственно заниженный уровень жизни населения. Это связано как с сознательно проводимой государственной политикой (перераспределение дохода в пользу лидеров национальной экономики), так и с чисто экономическими закономерностями, которые носят объективный характер. Согласно современной насыщенной математикой экономической теории, опережающее развитие одного из секторов экономики неизбежно приводит к подавлению всех остальных.
Так или иначе, после того как с середины 80-х годов в экономике страны стали нарастать трудности (впрочем, советские экономисты сочли бы такие трудности для себя счастьем), Южная Корея приступила к дерегулированию. Одновременно с либерализацией экономики настала очередь и конгломератов, диверсификация которых сейчас признается уже чрезмерной. Как и на заре корейской индустриализации, самым "правильным" опять оказался Lucky Goldstar, с подчеркнутой готовностью откликнувшийся на "совет" правительственных экономистов сократить масштабы своего холдинга, сделав из многих его подразделений независимые компании.
Для России, однако, это является взглядом уже в довольно отдаленное будущее.
Политическая неуязвимость
Для России едва ли не главной притягательной стороной подобной экономической модели является ее политическая устойчивость. Она обусловлена тем, что сейчас не существует практически ни одной влиятельной политической силы, которая была бы заинтересована в кардинальной смене такого экономического курса. Сохранение государственного контроля, госсобственности, приоритет национального капитала, наконец, концептуальное родство с периодом индустриализации 30-х годов в СССР — все это не может не ласкать слух тех, кто и правее, и левее "широкого политического центра", который собирает вокруг себя премьерский "Наш дом — Россия". Либералы, конечно, не упустят случай блеснуть присущим им красноречием, обличая существующую схему институциональной реформы, но их влияние теперь не распространяется за пределы основанных ими исследовательских институтов. Коммунисты, пожалуй, единственная политическая партия, последовательно выступающая против проводимой правительством политики приватизации, в любом случае будет испытывать еще меньше симпатий к той либеральной (а следовательно, более капиталистической) экономической модели, за которую ратуют банки, оставшиеся за бортом особой уполномоченности.
Поэтому можно уже сейчас с уверенностью говорить о неэффективности пропагандистского хода, предпринятого последними. В звучавших на протяжении последних двух недель заявлениях указывалось на опасность пересмотра итогов приватизации после парламентских выборов, поскольку она-де ведется с нарушениями существующего законодательства. Мало того что подобного рода прогнозы лишь способны сплотить государство и пользующиеся его поддержкой финансово-промышленные группы, на практике они оказываются как минимум слишком упрощенными, не учитывающими особенностей оппозиционных правительству политических (или аппаратных) партий. Те из них, кто отвергает "приватизацию по Чубайсу" (как, например, Юрий Лужков), вовсе не обязательно будут стремиться радикально пересмотреть ее итоги, поскольку с точки зрения государственного управления они предоставляют государству не просто ряд существенных преимуществ, а гораздо большее — право диктовать экономике свои правила игры. Такие же маргинальные движения, как "За Родину!" Владимира Полеванова, имя которого стало символом радикальной одержимости идеей ренационализации, в еще меньшей степени будут готовы подыграть аутсайдерам рыночной конкуренции, выступающим под флагом более рыночно либеральной экономической модели.
Исходя из всего этого можно сделать по нынешним временам довольно рискованно звучащий прогноз: даже в случае значительного полевения российского парламента после декабрьских выборов реальной угрозы пересмотра важнейших составляющих нынешнего курса институциональной реформы экономики не существует. Хотя даже если бы она и существовала, то при нынешней исполнительной власти осталась бы нереализованной. А это означает, что и в обозримом будущем принцип: "Каждому — свое!" останется главным принципом, в соответствии с которым государство будет строить свои взаимоотношения с российскими банками.
--------------------------------------------------------
Хронология конфликта
1 декабря, пятница
— Госкомимущество распространяет информационное письмо, в котором дает ответы на 7 вопросов, поставленных президентом Инкомбанка Владимиром Виноградовым. В частности, указаны номера рублевого и долларового счетов Министерства финансов в ЦБ, на которые необходимо депонировать $350 млн для участия в инвестиционном конкурсе по продаже акций НК "ЮКОС".
— Первый вице-премьер Анатолий Чубайс заявляет, что "условия аукциона были объявлены заранее, и на таких условиях он и будет проведен". Отметив, что эта позиция была полностью поддержана Борисом Ельциным в ходе совещания 30 ноября, Чубайс обвинил Инкомбанк, Альфа-банк и банк "Российский кредит" в попытке привлечь для участия в аукционе акций НК "ЮКОС" средства иностранного инвестора, хотя это запрещено.
4 декабря, понедельник
— Совет Московского банковского союза, президентом которого является Владимир Виноградов, принимает обращение в связи с ситуацией вокруг аукциона акций НК "ЮКОС". В обращении подчеркивается, что действия трех банков не преследуют политических целей и что банковский союз "выступает за то, чтобы конкурсы и аукционы проводились в атмосфере свободной и честной конкуренции". Накануне Владимир Виноградов заявил, что цель банков "состоит в том, чтобы исключить возможность разбазаривания стратегически важных для России промышленных объектов и не допустить установления контроля над ними со стороны зарубежных компаний".
— Правление Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) принимает заявление, в котором подчеркивается, что основой конфликта вокруг аукциона акций НК "ЮКОС" стали "непродуманные и не всегда корректные решения государственных органов, в первую очередь ГКИ, связанные с организационными моментами проведения таких аукционов". В связи с этим РСПП предлагает провести "срочную объективную оценку не действий и аргументов конфликтующих сторон, а действий и решений органов исполнительной власти, связанных с организацией и проведением приватизационных процедур".
5 декабря, вторник
— Банку "Российский кредит" не удается подать заявку на участие в аукционе акций НК "СИДАНКО". Представители банка не были допущены в здание, где комиссия ОНЭКСИМбанка (официального представителя ГКИ) принимает заявки. Вышедший к представителям "Российского кредита" сотрудник ОНЭКСИМбанка разъяснил, что заявка на участие в аукционе акций "СИДАНКО" не может быть принята, так как заявитель не перечислил задаток до 18 часов 13 ноября 1995 года, как того требовали условия аукциона. Однако в п. 9 положения о порядке проведения аукционов сказано, что представитель ГКИ не вправе отказать заявителю в регистрации заявки; он должен лишь уведомить заявителя об имеющихся нарушениях, а отклонять заявки может только аукционная комиссия.
— Отклонена заявка АО "Бабаевское" на участие в инвестиционном конкурсе и аукционе акций НК "ЮКОС" (гарантами фабрики выступили Инкомбанк и банк "Российский кредит"). Заявка отклоняется на том основании, что часть требуемых в качестве депозита $350 млн была внесена банками не деньгами, а государственными облигациями. Между тем еще до принятия этого решения председатель ЦБ Сергей Дубинин направил в адрес врио ГКИ Альфреда Коха письмо, в котором просил рассмотреть возможности использования ГКО в качестве инструмента депонирования средств и предлагал соответствующий механизм использования облигаций.
6 декабря, среда
— Министерство финансов распространяет информационное письмо, в котором опровергает существование каких-либо "особых отношений" с банком "Менатеп", хотя этот банк и участвует в финансировании ряда крупных государственных программ под гарантии правительства за счет собственных и привлеченных средств. В отношении же членов консорциума Минфин заявляет, что к 18 часам 5 декабря на специальных счетах в ЦБ России они "задепонировали всего $82 млн вместо $350 млн", а представленные ими документы о депонировании ГКО не могут быть приняты в обеспечение инвестиций, поскольку это "является существенным нарушением условий конкурса, предусматривающих депонирование средств только в рублях или долларах на специальном блокированном счете". Так как на аукцион допускаются только участники конкурса, документы банков на залоговый аукцион не были зарегистрированы.
— Президент Ассоциации российских банков Сергей Егоров направляет письмо Виктору Черномырдину с просьбой отложить залоговый аукцион акций нефтяной компании "ЮКОС".
— Президент банка "Российский кредит" Виталий Малкин заявляет, что на 8 декабря намечена встреча руководителей банков с Виктором Черномырдиным, на которой банкиры надеются разрешить создавшуюся ситуацию.
— Поздно вечером 6 декабря "Бизнес-ТАСС" распространяет сообщение, из которого следует, что заявка АО "Бабаевское" на аукцион акций НК "ЮКОС" все-таки зарегистрирована. Кроме него в аукционе будут участвовать еще две компании, одна из которых представляет интересы банка "Менатеп".
7 декабря, четверг
— Председатель аукционной комиссии Альфред Кох окончательно отклоняет заявку банка "Российский кредит" на участие в аукционе акций "СИДАНКО". Претендентами на акции остаются МФК (гарант — ОНЭКСИМбанк) и компания "Консул" (гаранты — Альфа-банк и Инкомбанк). В их споре побеждает МФК, предложивший правительству кредит в размере $130 млн (конкурсное предложение "Консула" ограничивалось $126 млн).
— Победителем аукциона акций НК "ЛУКойл" становится сама нефтяная компания "ЛУКойл", гарантом которой выступил банк "Империал". Аукционы по Новолипецкому металлургическому комбинату и АО "Мурманское морское пароходство" выигрывают соответственно ОНЭКСИМбанк и АОЗТ "Стратег", гарантом которого выступал банк "Менатеп".