Корреспондент информационного агентства "Постфактум" Сейфали Ахундов 9 января добровольно присоединился к заложникам, захваченным в Кизляре чеченскими боевиками Салмана Радуева. 10 января утром он вместе с боевиками и частью заложников проследовал до села Первомайское. Утром 12-го Ахундову чудом удалось покинуть лагерь террористов. Помогло старое знакомство.
Всю дорогу от Кизляра до Первомайского, часа три-четыре, боевики монотонно декламировали фразу из Корана: "Ла иллах ил алла! Ла иллах ил алла! Ла иллах ил алла!.." По-чеченски это называется "зукр", так горцы настраивают себя на боевой лад.
Восемь арабов, ехавших с нами в одном автобусе, все это время молились, изредка переговариваясь друг с другом на своем непонятном языке. Когда я спросил у сидевшего рядом чеченца, сколько получают эти люди за то, что воюют здесь, вдалеке от родины, он рассмеялся: воины ислама сражаются за идею, не получают ничего и всегда готовы умереть. Газават. Вид у воинов ислама совсем не боевой, не страшный. Самому старшему на вид не больше 22-х, младший — мальчишка безусый.
Заблокированные в Первомайском, боевики откровенно высказывали недовольство действиями своего командования. Даже достаточно слабые познания в чеченском языке позволили мне понять из разговоров, что наиболее решительные из боевиков не исключают возможности выхода из-под повиновения Радуеву. По их словам, это он завел колонну в тупик, выбрав не самый лучший маршрут движения из Кизляра в Чечню. Кстати, вечером 10 января часть боевиков из Первомайского все-таки ушла.
Тогда же у террористов появились сомнения: целесообразно ли в данной ситуации удерживать заложников вообще? Не проще ли, оставив их в автобусах, всей группе под покровом ночи пробираться в Чечню? Благо от того места, где остановилась колонна, до чеченской границы рукой подать — 800 метров, а до ближайшего села на той стороне — всего 5 километров. Прими Радуев такое решение, все бы тут же и закончилось. Однако возвращение в Чечню означало для него потерю отряда: большинство командиров увели бы своих людей, разочаровавшись в предводителе. Судя по всему, ему очень нужна была кровь.
В ночь с 11-го на 12-е заложники-мужчины спали вповалку в доме рядом со штабом боевиков. Около полуночи меня разбудило прикосновение холодного металла к щеке. Открываю глаза — вижу человека с автоматом. Он поднимает еще одного заложника рядом со мной. Толкает нас в сторону кухни. В дверном проеме видны два трупа — араб и заложник. Вооруженный человек требует, чтобы мы пробрались туда и вытащили из-под одного из тел магазин с патронами. Раньше меня на кухню заползает второй. Раздаются два сухих выстрела — он обмякает. Тихо; слышно только как в горле у него клокочет кровь.
Тот, что с автоматом, — заложник, завладевший чеченским оружием. Толкает меня между лопаток на смерть. Кто-то говорит за меня моим голосом: хочешь убить — стреляй, но туда не пойду. Обмениваемся взглядами. В моем, наверное, ужаса больше, поэтому он меня отпускает. Возвращаюсь в комнату и ложусь на пол, прижимаясь щекой к холодным доскам. Ко мне прижимается еще чье-то дрожащее от страха тело.
Боевики обступают дом со всех сторон, кричат, чтобы бросил автомат, стреляют. Я тоже говорю обезумевшему бунтарю: родной, оставь автомат. Если сдашься, они тебя не убьют. Оставь автомат, а то они выстрелят по дому из гранатомета и тогда всем нам крышка. Он в другой комнате, я его не вижу. Ходит, бормочет себе под нос: "Дурак... что натворил... дурман в голову ударил... патронов нет..." Бросает автомат на пол, после чего чеченцы сразу выламывают дверь. Короткая очередь — тело падает на пол мешком с костями. Напоследок кто-то раскроил ему череп лопатой.
Утром я спал на заднем сиденье автобуса, не обращая внимания на барражировавшие в небе вертолеты: было все равно. Когда смерть так близко, совсем не страшно. Об освобождении уже даже как-то и не думалось — лишь бы все это скорее закончилось. Когда пришел один из командиров и сказал, что я могу быть свободен, что он меня знает еще по Грозному и что мне надо скорее отсюда уходить, я поверил с большим трудом.
По дороге из Первомайского я шел не оглядываясь. Вдруг догонят и вернут.
Вернули. Километрах в трех от села, на первом российском посту, я столкнулся лицом к лицу с министром внутренних дел Дагестана Абдуразаком Магомедовым. Даже узнав, кто я и откуда, он приказал возвращаться обратно. Почему — не объяснил. "Иди туда, откуда пришел!" Генералу я, естественно, не подчинился — тогда появившийся дюжий омоновец затолкнул меня, подхватив под руки, в "Ниву" с двумя радуевскими полевыми командирами, прибывшими из Первомайского на переговоры с министром. Чеченцы ехали обратно — я туда не хотел. Водитель, дагестанский милиционер, сказал, чтобы я не переживал: на обратном пути он вывезет меня на свободу. Обещание свое мой благодетель выполнил: провез меня мимо автобуса с дагестанским министром внутренних дел и отпустил восвояси.