До президентских выборов нет оснований ожидать роста иностранных инвестиций в России. К такому заключению подводят итоги прошедших встреч представителей российского правительства с иностранными инвесторами.
Из Вашингтона пришла не одна победная реляция об успехах миссии Виктора Черномырдина. Однако вопрос о присвоении России искомого статуса страны с "переходной экономикой рыночной ориентации", равно как и вопрос получения от МВФ кредита в $9 млрд, так и остаются нерешенными. Остается в силе и предупреждение Американской торговой палаты в России (АТПР). В посвященной инвестиционному климату России "белой книге" АТПР, очередной выпуск которой был передан членам как американской, так и российской части комиссии Гор — Черномырдин, содержится совершенно недвусмысленный вывод: "Приток инвестиций сдерживается существующей правовой базой и налоговой системой, неэффективной бюрократической машиной и неразвитой финансовой системой на фоне избыточного госрегулирования, общей слабости инфраструктуры и неуверенности и неопределенности, вызываемых предстоящими президентскими выборами".
Так что, как бы ни мечталось кому-нибудь в высоких московских кабинетах об инвестиционной интервенции с Запада, которая накануне президентских выборов явилась бы первой ласточкой грядущего экономического подъема, ее — увы! — не предвидится. Инвесторы действуют по принципу: Борис нам друг, но истина — заключающаяся в росте политических рисков — все-таки дороже. Их позиция сводится к тому, что до выборов 16 июня никаких шагов предпринимать не следует. Конечно, есть исключения: Coca Cola, например, традиционно реализует крупные проекты в России при любом политическом режиме. Той же стратегии придерживается компания BAT Industries, которая в 1996 году собирается независимо от изменений политической конъюнктуры вложить в производство сигарет в России $50 млн. Все это, однако, не меняет ситуацию в целом: роста объемов иностранных инвестиций в России в 1996 году не предвидится.
Сколько же в России иностранных инвестиций?
Взаимоотношения Москвы с иностранными инвесторами вообще развиваются весьма непросто, что можно проиллюстрировать двумя примерами.
Первый — это судьба Российского агентства по международному сотрудничеству и развитию (РАМСИР). Бурный старт — создание суперминистерства по делам иностранных инвесторов во главе с вице-премьером, и скорый бесславный финиш — расформирование за отсутствием инвестиций, которые оправдывали бы существование подобного монстра.
Второй — это, мягко говоря, плачевное состояние российской статистики иностранных инвестиций. Если в Москве действительно серьезно относятся к их привлечению, то уж во всяком случае имело бы смысл навести порядок в учете того, куда инвестиции уже направляются. Пока же Минэкономики дает одни цифры, ЦБ — другие, Госкомстат — третьи. При этом последний вообще предпочитает оперировать рублями, что, конечно, патриотично, но полностью затемняет картину. Западные оценки тоже ничего не проясняют. Приведем только один пример: суммарный объем иностранных инвестиций в России на конец 1995 года Минэкономики оценивает в $6 млрд., Американская торговая палата в России — в $4,9 млрд, а Европейский банк реконструкции и развития и вовсе не дает никаких данных (на конец 1994 года — $2,8 млрд). И это при том, что статистика прямых инвестиций ведется исключительно на основе учета вкладов в уставные фонды предприятий с иностранными инвестициями, а статистики иностранных портфельных инвестиций просто не существует.
Наши самостоятельные изыскания (за основу были взяты данные Минэкономики, которое после ликвидации РАМСИР курирует иностранные инвестиции) приводят к весьма любопытным выводам (см. диаграммы). Во-первых, получается, что до прошлого года объем иностранных инвестиций в России вообще не рос, а сокращался. Во-вторых, рост инвестиций в 1995 году по существу не связан с улучшением в глазах инвесторов имиджа российской экономики.
Доказать это несложно. На состоявшемся в январе этого года заседании Консультативного совета по иностранным инвестициям Джон Пеппер, исполнительный директор компании Procter & Gamble, познакомил Виктора Черномырдина и руководителей всех российских экономических ведомств с результатами сравнительного анализа налоговых систем России и Великобритании. Они свидетельствуют: для того чтобы при одинаковых исходных условиях (основных слагаемых себестоимости) можно было обеспечить равную норму прибыли от реализации готовой продукции в России и в Великобритании, цены в России должны быть на 28% выше. Что же тогда привлекло инвесторов? Ответ очевиден: их привлек допуск на рынок российских ценных бумаг, открывающий широкие возможности прежде всего для разного рода спекуляций.
Приведем такие данные: если общий объем иностранных портфельных инвестиций в России за 1991-1993 гг. оценивается всего в $60 млн (меньше 20% общего объема), то в 1994 году ситуация кардинально изменилась, и он составил около $500 млн (40% общего объема). Именно рынок ценных бумаг останется основным источником иностранных инвестиций и в будущем — особенно после того, как совет директоров ЦБ дал нерезидентам возможность репатриировать полученную от операций с ГКО прибыль. Он предоставляет иностранным инвесторам даже больше возможностей, чем принятый наконец-то закон о production sharing. И тем не менее именно благодаря этому закону у России сохраняются шансы привлечь иностранные инвестиции в реальный сектор.
Откликнутся ли инвесторы на закон "О соглашениях о разделе продукции"?
Пожалуй, ни одного российского закона не ждали за пределами России с таким нетерпением, как закона "О соглашениях о разделе продукции". Вопреки предостережениям тех, кто считал, что, пройдя все согласования в Федеральном собрании, закон претерпел слишком существенные изменения, чтобы стать заявкой на иностранные инвестиции (такое мнение высказывал, в частности, Анатолий Чубайс), президент на пороге Нового года его все-таки подписал. И правильно сделал.
Почему же этот закон проходил через Федеральное собрание так мучительно? Одно из возможных объяснений состоит в следующем: его принятие тормозили те, кто считал, что до завершения передела собственности на нефтяные месторождения массированный приход иностранных инвесторов в нефтяную сферу будет преждевременным. Резон здесь есть. Во всяком случае скандал с залогом акций "Юкоса" состоялся до вступления закона в силу.
Что же сулит новый закон иностранным инвесторам и российской экономике?
Прежде всего, он как минимум разблокирует реализацию проектов, основанных на уже подписанных соглашениях о разделе продукции. В нем прямо говорится, что соглашения, заключенные до вступления закона в силу, считаются соответствующими его требованиям.
Затем, он вполне способен обеспечить инвесторам (ими по закону могут быть как иностранные, так и российские юридические или физические лица) налоговую стабильность. Несмотря на все метаморфозы, в нем сохранилось главное: инвесторы — участники соглашений имеют иммунитет от неблагоприятных изменений российского экономического, и в первую очередь налогового, законодательства на период действия соглашения о разделе продукции. При этом львиная доля платежей будет производиться в натуральной форме в рамках раздела продукции.
Правда, в процессе доработки закона инвесторы понесли определенный урон.
Во-первых, теперь им предстоит в обычном порядке уплачивать экспортные пошлины.
Во-вторых, не вполне ясен механизм внесения изменений в заключенные соглашения о разделе продукции. Ст. 17 содержит весьма скользкую формулировку: изменения возможны "по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств". Этот ребус, если вспомнить историю доработки закона в Федеральном собрании, можно разгадать таким образом: российское государство оставляет за собой право односторонне ревизовать условия соглашения (в случае, например, если изменения мировой конъюнктуры будут сочтены достаточными "обстоятельствами"). Правда, вряд ли инвесторы допустят, чтобы закон толковался таким образом.
В-третьих, — и это, пожалуй, самое главное — существенно возросли контрольные полномочия законодательной власти. С тем, что общий перечень объектов, предлагаемых для сотрудничества на условиях production sharing, должен иметь статус закона, еще можно согласиться. Однако закрепление за законодателями права окончательного решения относительно объектов, находящихся в исключительном ведении Российской Федерации (а это, например, весь континентальный шельф), или в тех случаях, когда инвестор был определен без проведения конкурса или аукциона, явно отпугнет инвесторов. Ведь чтобы получить доступ к ряду объектов, причем весьма привлекательных, им придется не только пройти многоступенчатую процедуру принятия решения правительством, но и добиться нескольких (!) положительных решений Федерального собрания. Помимо того что эти положения чреваты конфронтацией с исполнительной властью, они делают механизм привлечения инвесторов к проектам production sharing в России практически неработоспособным.
Именно на устранении перечисленных положений, тормозящих развитие инвестиционной деятельности, и должны сконцентрировать свои усилия сторонники закона в обновленном Федеральном собрании. По некоторым прогнозам, принятие закона должно привлекать в Россию не менее $7 млрд ежегодно. И сбудутся эти прогнозы только в том случае, если их усилия увенчаются успехом.
Приток иностранных инвестиций в Россию ($ млрд)
1992 — 1,5
1993 — 1,3
1994 — 1,05
1995 — около 2 (оценка)
1996 — около 2 (оценка)
Отраслевая структура иностранных инвестиций в 1995 году
| Отрасли | Объем инвестиций, млн долл. | % к итогу |
|---|---|---|
| ТЭК | 521,7 | 49,5 |
| Торговля и общественное | 103,0 | 9,8 |
| питание | ||
| Строительство | 59,0 | 5,6 |
| Деревообрабатывающая и | 49,5 | 4,7 |
| целлюлозно-бумажная | ||
| промышленность | ||
| Машиностроение и | 43,4 | 4,1 |
| металлообработка | ||
| Прочие отрасли | 276,7 | 26,8 |