На следующей неделе глава представительства Еврокомиссии в РФ МАРК ФРАНКО покидает Россию. В прощальном интервью корреспонденту "Ъ" АЛЕКСАНДРУ Ъ-ГАБУЕВУ он рассказал о том, как в ЕС воспринимают последние российские политические и экономические мегапроекты.
Полный текст интервью читайте здесь.— Почему так долго идет процесс выработки нового Соглашения о сотрудничестве и партнерстве (СПС) между Россией и ЕС?
— Это очень сложный документ, который охватывает различные сферы. Действующее СПС, согласованное в 1994 году, было полезным, но пришло время осовременить его. Наша конечная цель — заключение с РФ соглашения о свободной торговле. К сожалению, это можно будет обсуждать только тогда, когда Россия окажется в ВТО. А поскольку правительство РФ решило остановить двусторонние переговоры с ВТО и вступать туда в рамках Таможенного союза с Белоруссией и Казахстаном, оно поставило переговоры по новому СПС в непростую ситуацию.
— Россия недавно предложила заменить Договор к Энергетической хартии (ДЭХ) новым документом. Как ЕС относится к этой идее?
— ЕС продолжает рассматривать ДЭХ как адекватную юридическую базу для регулирования международных отношений в сфере энергетики. Однако на протяжении долгих лет российские премьер-министр, президент и другие чиновники говорили, что Москва не ратифицирует этот документ, поскольку он не полностью отражает ее интересы. Надо прислушиваться к мнению такого важного партнера, как Россия,— этим мы и занимались на саммите в Хабаровске. Председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу сообщил президенту Дмитрию Медведеву о нашей готовности выслушать аргументы России, уже прошли экспертные консультации на эту тему. Если предложения действительно отвечают интересам всех сторон, то договор может быть изменен. Но если поправки ничего не дадут — мы не будем этого делать.
— Ускорение проекта Nabucco — итог газовой войны?
— Проект Nabucco старше, чем январский кризис. Его причиной является желание ЕС диверсифицировать источники поставок газа. Россия является одним из ключевых поставщиков, но есть также страны Центральной Азии, которые мы бы хотели соединить с европейским рынком напрямую. Возможно, январские события ускорили процесс подписания соглашения по Nabucco. Кризис показал необходимость проекта: чем меньше источников поставок, тем более чувствительно сказываются любые перебои.
— Сможет ли Азербайджан стать ресурсной базой для Nabucco, учитывая договоренности с "Газпромом"?
— "Газпром" договорился о покупке лишь части азербайджанского газа. Азербайджан является важным партнером Nabucco. Впрочем, я не вижу никаких проблем, если Баку будет взаимодействовать и с Россией, и с Nabucco.
— "Газпром" готов покупать азербайджанский газ по $350 за тысячу кубометров. Готов ли ЕС платить такую цену?
— А Россия готова платить такую цену? Европейская цена сейчас составляет всего $250. Надо спросить у "Газпрома", зачем предлагать цену, чуть не на 50% превышающую цену на мировом рынке. Мне это не кажется экономически обоснованной сделкой.
— Как ЕС относится к идее Договора о европейской безопасности, которую выдвинул президент Медведев?
— Россия утверждает, что не чувствует себя защищенной, в то время как всем остальным европейским странам весьма комфортно и при существующей системе безопасности. Но мы относимся к пожеланиям России вполне серьезно. Пока что она предлагает провести конференцию по пересмотру европейской архитектуры безопасности. Когда мы спрашиваем у российских партнеров, какого итога они ждут от этой конференции, мы слышим: "Давайте проведем конференцию, все вместе сядем и поговорим". Пока мы, несмотря на многочисленные встречи, так и не поняли, чего же добивается Россия.
— В чем смысл программы "Восточное партнерство"? В Москве ее многие воспринимают как попытку отколоть страны СНГ от России.
— Программа направлена на активизацию сотрудничества ЕС с нашими соседями на востоке. И кстати, Россия сама исключила себя из программы "Восточное партнерство". Пять лет назад России делалось предложение войти в нашу программу соседства, но тогда Москва дала понять, что она не просто сосед, а нечто большее. Мы приняли такую позицию и достигли с Россией соглашения о четырех пространствах, которое можно назвать "российской версией" программы соседства ЕС. Москва сама хотела играть по этим правилам, мы приняли ее логику.