Как заметил идеолог украинской самостийности проф. Грушевский, "российская демократия заканчивается на украинском вопросе". Вслед за ним можно сказать, что шестая по счету отмена официального визита президента РФ в Киев очерчивает границы постсоветской интеграции.
Российско-белорусская уния, а равно фужер из-под водки, торжественно разбитый на счастье президентом Лукашенко, вряд ли могли затмить другое, куда более скромно освещенное событие: накануне второапрельских торжеств было объявлено, что визит Ельцина на Украину вновь откладывается на неопределенный срок. С одной стороны — торжественная уния с небольшим недогосударством, с другой — вновь подтвержденное отсутствие вразумительных отношений с государством, впятеро большим по населению, территории и экономическому потенциалу.
Статус Севастополя, о котором никак не могут договориться Москва и Киев, весьма важен. Однако длящееся уже пятый год противостояние двух самых больших славянских государств — вещь не менее важная. Если нахождение общего языка с ближайшей нацией-сестрой является столь неподъемным делом, это показывает настоящую цену всем разговорам о славянском единстве и постсоюзной интеграции. Разница в подходах объясняется просто. Жертвы, приносимые для союза с Минском, — суть необходимые издержки покупателя белорусской государственности. Киев не собирается продавать свою государственность — и зачем он тогда вообще нужен? Россия не готова воспринимать как данность государственное бытие своих восточнославянских соседей, и упертость Киева на фоне минской покладистости особенно раздражает.
Легче всего было бы обвинить в недальновидности руководителей российской внешней политики, не готовых понять простую вещь: пятидесятимиллионная европейская нация обречена на самостоятельную государственность, и даже если вследствие каких-то катаклизмов украинская независимость будет опять похоронена, самостийная идея возродится при первом же удобном случае. В Европе, где понятие национальной государственности является краеугольным камнем политического устройства, бесперспективно воспринимать страну, равную Франции, в качестве потенциального протектората — предварительно надо уйти из Европы. Уже шестая отмена визита президента РФ в Киев (своего рода "закрытие Америки") не свидетельствует о ясном осознании того обстоятельства, что независимая Украина может Москве нравиться или не нравиться, но это та объективная реальность, с которой все равно придется жить.
К сожалению, однако, внешняя политика — это учет не только международной, но и домашней реальности, состояния российских умов. А последнее точно описывается афоризмом проф. Грушевского. Первой международной акцией, которую предприняла новая Россия сразу после оформления своего юридического статуса, было инициирование вопроса о Крыме в ВС РФ — это был январь 1992 г., когда хватало забот поближе и понасущнее. Посол РФ в Вашингтоне Владимир Лукин в своей публичной переписке с Александром Солженицыным тогда же обличал украинских "паханов", разумея под ними государственное руководство соседней с РФ страны. Традиция нестесненного отношения к соседке сохранилась и до сего дня.
Причина не в сознательно негативном отношении к украинцам, а скорее в глубокой внутренней неготовности считать их отдельной нацией с отдельной государственностью — к ним относятся, скорее, как к своим, и их не стесняются. Сознание не поспевает за картографией, а близость языков и важное место, занимаемое Украиной в русской национальной мифологии (Гоголь — русский классик, "Севастополь — город русской славы", "Одесса-мама", "Киев — мать городов русских"), дополнительно давят на подсознание, замедляя и без того застывающий процесс осознания новой реальности.
Русский инфантилизм по отношению к давно подросшей и ставшей самостоятельной сестре Украине ничего хорошего в перспективе не сулит, ибо не могут отношения стомиллионного и пятидесятимиллионного народов долго и безнаказанно формироваться в угоду умственной лени и бытовой распущенности. Но вряд ли какое национальное руководство отважилось бы лечить соотечественников от этих застарелых пороков за два с половиной месяца до чрезвычайно трудных президентских выборов: с вероятностью 99% жертвой стали бы не национальные пороки, а руководство, обвиненное в национальном предательстве. В ожидании намеченного на 16 июня триумфа российской демократии украинский вопрос снова объявлен несуществующим.
МАКСИМ СОКОЛОВ
--------------------------------------------------------
"Когда-то, в Киевский период, мы составляли единый народ, но с тех пор его разорвало, и веками шли врозь и вкось наши жизни, привычки, языки. Так называемое 'воссоединение' было очень трудной, хотя может быть и искренней чьей-то попыткой вернуться к прежнему братству. Но плохо потратили мы три века с тех пор. Не было в России таких деятелей, кто б задумался, как свести дородна украинцев и русских, как сгладить рубец между ними... Почему нас так раздражает украинский национализм, желание наших братьев говорить, и детей воспитывать, и вывески писать на своей мове? Раз уж мы не слились до конца, раз уж мы разные в чем-то (довольно того, что это ощущают они, меньшие), — очень горько! но раз уж это так, раз упущено время — почему нас так раздражает их желание отделиться. Нам жалко одесских пляжей? черкасских фруктов?.. С Украиной будет чрезвычайно больно. Но надо знать их общий накал сейчас. Раз не уладилось за века — значит, выпало проявить благоразумие нам. Мы обязаны отдать решение им самим... Не уступить — безумие и жестокость. И чем мягче, чем терпимее, чем разъяснительнее мы будем сейчас, тем больше надежды восстановить единство в будущем. Пусть поживут, попробуют. Они быстро ощутят, что не все проблемы решаются отделением".
А. И. Солженицын. "Архипелаг ГУЛАГ". ч. 5, гл. 2