Беспрецедентный судебный процесс начался в Мосгорсуде. На скамье подсудимых в железной клетке — генерал прокуратуры, занимавший должность кунцевского зампрокурора, Михаил Баронин и следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Владимир Семенцов. Дело против них было возбуждено более года назад Алексеем Ильюшенко на основании материалов их прослушивания ФСБ. Это ведомство уличило Семенцова и Баронина в подготовке к даче валютной взятки коллеге-прокурору за прекращение дела о попытке контрабанды, причем часть взятки они хотели оставить себе. В ходе следствия был зверски убит один из важных свидетелей по этому делу, коммерсант Александр Дорош, сожженный труп которого смогли опознать лишь по зубам и по печати в кармане. Возможно, опасение за жизнь свидетелей и явилось одной из причин того, что судебный процесс объявлен закрытым.
Прокурор-шпион
Нечасто в Госдуму пишут жены и дети следователей по особо важным делам. Поэтому письмо жены и детей арестованного следователя Генпрокуратуры Владимира Семенцова заинтересовало депутатов. В нем утверждалось, что Семенцов, бывший зампрокурора воронежской спецпрокуратуры (надзирающей за оборонными объектами), а ныне следователь Генпрокуратуры, стал "жертвой спланированной провокации руководящих кругов Генпрокуратуры РФ и правительства РФ, мстящих ему за принципиальную позицию и его прокурорские расследования".
Родственники следователя рассказали депутатам, что Семенцов расследовал махинации коммерческих фирм, в которых якобы работали родственники руководителей Генпрокуратуры. Это, по их мнению, и стало одной из причин содержания Семенцова в Лефортовских застенках. Другой причиной его ареста жена и дети считают то, что он начал расследование валютных махинаций и в зону его внимания попал вице-премьер Олег Сосковец.
Письмо семьи попало из Госдумы в Генпрокуратуру, а оттуда — к адвокату Семенцова Юрию Сорокину. Он был весьма удивлен его содержанием. Сам адвокат считает, что причины уголовного преследования его подзащитного совершенно иные. Они не связаны ни с Сосковцом, ни с делами, расследованными Семенцовым (а ему действительно доверялись очень серьезные дела, связанные с госсекретами). Подоплека же дела против Семенцова — в его давних неприязненных отношениях с начальником УФСБ по Воронежской области Владимиром Кулаковым.
Кулаков был начальником отдела Воронежского УКГБ, когда спецпрокуратура в/ч #9356, в которой работал Семенцов, начала расследование дела о краже с Воронежского ПО "Полюс" деталей, содержащих золото и платину. УКГБ, в свою очередь, стало подслушивать телефонные разговоры прокуроров, причастных к этому делу. Сотрудники комитета, в частности, завели дело оперативной проверки на помощника прокурора Кошкина. По документам УКГБ он значился как подозреваемый в связи с иностранной разведкой.
Владимир Семенцов узнал о том, что он и его коллеги на мушке у УКГБ, и выразил открытое возмущение по этому поводу. Воспротивился он и незаконному увольнению из УКГБ-УМБ контрразведчика подполковника Анатолия Лапунина, с которым был хорошо знаком по работе (впоследствии Лапунин был восстановлен в органах госбезопасности).
Семенцов убежден, что Кулаков (повышенный тем временем от начальника отдела до руководителя Воронежского УКГБ) запомнил ему это и захотел поймать его на каком-либо правонарушении. С этой целью в 1993 году телефоны Семенцова стали прослушиваться, за ним установили слежку. В деле оперативной проверки Семенцова было указано, что он был намерен заняться контрабандой золота. Но контрабандист из Семенцова не получился, как и из прокурора Кошкина шпион.
Впрочем, прослушивание Семенцова все же дало свои результаты. УФСК зафиксировало, как Семенцов сделал по телефону своему однокашнику по Саратовскому юринституту Михаилу Баронину "интересное", по выражению самого Семенцова, предложение.
Прокурорская кухня
В конце декабря 1993 года Семенцов позвонил зампрокурора Кунцевской прокуратуры Москвы Баронину и рассказал ему, что "один кадр, сын президента фирмы" попался на таможне с крупной валютной суммой, которую попытался провезти в Западную Германию. Семенцов попросил Баронина посодействовать в прекращении уголовного дела, возбужденного против этого "кадра". В материалах их переговоров есть слова Семенцова: "За решение этого вопроса мы должны всю сумму забрать (изъятую на таможне. — Ъ)". Семенцов рассказал Баронину, что отец неудавшегося контрабандиста — человек небедный, с него "драть можно по-черному". Баронин говорит в ответ, что в действиях сына президента фирмы усматривается "чистая 88-я статья" (нарушение правил о валютных операциях). Однако обещает "продумать" предложение Семенцова.
Упомянутый в разговоре богатый коммерсант — президент воронежской фирмы "Новатор" Александр Горячев, которого местные жители называют воронежским Артемом Тарасовым. Горячев в декабре 1993 года находился в Западной Германии. Связавшись с сыном Дмитрием, он попросил привезти ему $19 тыс. для покупки машины. Рублевый эквивалент этот суммы сын взял в банке, конвертировал и повез за границу.
Дмитрия Горячева сопровождал в аэропорт вице-президент фирмы "Новатор" Александр Дорош. Он вез справку о конвертации денег в банке. Однако Дорош, не доезжая до аэропорта, покинул Горячева-младшего и увез с собой справку из банка. Оказавшись на Шереметьевской таможне без этой справки, Дмитрий решил пронести через таможню валюту, спрятав ее в носки. Но при пересечении границы таможенники обыскали его и нашли деньги. В этот же день замначальника Шереметьевской таможни Саркисов возбудил против Дмитрия Горячева уголовное дело по ст. 15, 78 УК России (попытка контрабанды валюты).
Итак, Баронин пообещал Семенцову продумать, как избавить Дмитрия Горячева от уголовного преследования за попытку контрабанды. Семенцов знал, какие огромные связи у Баронина в транспортных прокуратурах, ведь тот был в свое время замначальника транспортного отдела Генпрокуратуры СССР.
Дальнейшие действия Семенцова и Баронина восстановил в обвинительном заключении старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры Александр Филин. 5 января 1994 года Баронин встретился в Москве с Дмитрием Горячевым и сообщил ему, что для прекращения уголовного дела потребуется не менее $10 тыс. Об этом Дмитрий проинформировал своего отца. Однако впоследствии Семенцов, Баронин и Горячев договорились, что сумма взятки составит $15 тыс. В свою очередь Семенцов и Баронин между собой обговорили, что из указанной суммы $5 тыс. разделят между собою.
Михаил Баронин выяснил, что дело Дмитрия Горячева попало в Юго-Восточную транспортную прокуратуру, находящуюся в Воронеже, и принял меры к возвращению этого дела в Москву и передаче его в прокуратуру Московского метрополитена, которой руководил его знакомый — прокурор Николай Лазарев. Для этого Баронину пришлось позвонить начальнику управления по надзору за исполнением законов транспортными и таможенными органами Генпрокуратуры Александру Годунко и попросить истребовать дело из Юго-Восточной транспортной прокуратуры. Тот дал такое указание, и дело вернулось в Москву, в транспортную прокуратуру города. Оттуда оно было направлено в прокуратуру Мосметрополитена (хотя ни Дмитрий Горячев, ни его дело не имеют абсолютно никакого отношения к метрополитену). Там следователь Гадаев по поручению прокурора Лазарева (знакомого Баронина) прекратил его "в связи с изменением обстановки".
В тот день, когда Семенцов (ставший к тому времени следователем Генпрокуратуры) и Баронин были арестованы, первый замгенпрокурора Узбеков отменил постановление о прекращении дела Дмитрия Горячева. Стараниями Генпрокуратуры дело было доведено до суда. В итоге Горячев-младший был приговорен судом за нарушение правил о валютных операциях к трем годам лишения свободы с отсрочкой исполнения на два года.
Для Генпрокуратуры это была важная победа — она доказала, что прежде дело было прекращено незаконно. Вместе с тем все прокуроры, которые были причастны к переброске дела Горячева из Воронежа в Москву и его прекращению, признаны невиновными и продолжают оставаться на своих постах.
Был бы прокурор, а статья УК найдется
Следователь Генпрокуратуры Филин, которому поручили заниматься делом Семенцова и Баронина, поначалу предъявил им обвинение в злоупотреблении служебным положением. Через несколько дней — в получении взятки от директора "Новатора" Горячева. Но доказать факт получения денег и их передачи не удалось. Налицо был лишь факт прекращения дела прокуратурой Мосметрополитена. Пришлось к концу следствия переквалифицировать действия своих коллег на ст. 15, 174 (приготовление к даче взятки). При этом Филин высказал в обвинительном заключении свое убеждение в том, что прокурор Мосметрополитена Лазарев, который распорядился прекратить дело Горячева, вполне мог бы получить деньги от его отца через Баронина. Однако, по мнению Филина, участники преступления просто решили не рисковать, так как им стало известно, что ФСБ прослушивает их переговоры.
Приготовление к даче этой же взятки было также вменено начальнику службы безопасности фирмы "Новатор", бывшему подполковнику госбезопасности Анатолию Лапунину, который полгода провел по этому обвинению в СИЗО Воронежа.
Александр Филин раскопал еще несколько эпизодов из жизни обвиняемых Семенцова, Баронина и Лапунина. Так, следователю Семенцову он вменил еще мошенничество и хранение 133 патронов к пистолету Макарова. Мошенничеством он считает представление Семенцовым в бухгалтерию поддельных документов о проживании его в гостиницах. На самом же деле он жил у знакомых и не нес затрат по оплате жилья, а полученные для проживания в гостиницах деньги (всего 3,6 млн рублей) присвоил. Филин об этом и не узнал бы, если б сам Семенцов не проговорился подсадной утке в Лефортовском СИЗО.
По этому эпизоду позиция защиты сводится к тому, что Семенцов этим ущемлял лишь свои интересы. Адвокаты собираются представить в суд решение Верховного суда по аналогичному эпизоду уголовного дела, по которому обвиняемый, некий Строчков, был оправдан. Факт же хранения дома 133 патронов Семенцов не отрицает, однако говорит, что они нужны были ему "для отстрела служебного оружия".
А генералу прокуратуры Михаилу Баронину (впоследствии лишенному генеральского звания Борисом Ельциным) Филин инкриминировал еще и получение взятки от отца обвиняемого Кляренка в виде трех упаковок лекарства "Капотен Каптоприл" на 13 500 рублей. Однако его адвокат утверждает, что дело в отношении Кляренка-сына прекратил вовсе не Баронин, а один из следователей прокуратуры, а лекарство Баронин просил не для себя, а для одного из работников Генпрокуратуры. Деньги же за него он не отдал потому, что Кляренку-старшему оно досталось бесплатно.
Баронин обвиняется также в попытке получения взятки (земельного участка) от брата обвиняемого в хранении оружия, а также в незаконном удержании материалов об административном нарушении своего знакомого таможенника (тот распивал спиртные напитки на капоте машины). Последнее расценено следствием как злоупотребление, подорвавшее авторитет органов прокуратуры и причинившее существенный вред государственным интересам. Хотя коллеги Баронина отмечают, что обычно за это они отделываются лишь строгим выговором.
Сожженный свидетель
Год и три месяца просидели Семенцов и Баронин в Лефортовским изоляторе. И вот наконец начался суд. Гособвинителем на процессе выступил прокурор Генпрокуратуры Роман Барсегян, известный по участию в процессе против бандита Мадуева, для которого он добился смертного приговора. Барсегян первым делом ходатайствовал перед судом о том, чтобы процесс был закрытым, так как в деле имеются секретные материалы ФСБ. Один из обвиняемых, подполковник госбезопасности в отставке Лапунин пытался было возражать, однако судья Мосгорсуда Николай Говоров принял сторону гособвинителя.
Суду удастся допросить не всех обвиняемых и свидетелей. Вряд ли придет на суд глава фирмы "Новатор" Александр Горячев, которому также вменяется приготовление к даче взятки. До недавнего времени он скрывался от следствия за границей. Дело в отношении Александра Горячева выделили и объявили его федеральный розыск. Однако, по слухам, сейчас Горячев вернулся в Воронеж, о чем осведомлены в ФСБ. Примечательно, что ищет его не только следствие, но и один из местных банков, которому он задолжал более 3 млрд рублей.
Заместителя Горячева по фирме "Новатор" Александра Дороша успела допросить в качестве свидетеля Генпрокуратура, но уже никогда не допросит суд. В конце 1994 года он без вести пропал в Москве. И лишь через месяц после исчезновения Дороша в Видновском районе был найден его сожженный обезображенный труп. Любовница опознала его по зубам, печати в кармане и уцелевшим фрагментам костюма от фирмы "Валентино". Впрочем, версия о том, что его уничтожили именно как свидетеля, сомнительна — поговаривают, что он был убит в ходе бандитских разборок из-за нефти.
Пока суд неторопливо допрашивает обвиняемых по первому эпизоду о приготовлении к даче взятки. Адвокат Семенцова Юрий Сорокин намерен доказать суду, что намерения, выраженные его подзащитным в разговоре, не образуют состав преступления и не могут перечеркнуть 20 лет его безупречной работы в органах прокуратуры (в том числе 12 лет в Краснокаменске под Читой, где он надзирал за добычей радиоактивных материалов). Да и адвокат Баронина наверняка напомнит о его успешной прокурорской карьере.
Кстати, в Генпрокуратуре не хотели, чтобы это дело попало в Мосгорсуд, ведь у прокурора Баронина обширные связи в правоохранительных органах Москвы. Однако судья Мосгорсуда Говоров дал понять, что для него это — рядовое дело и обычные обвиняемые. Приговор, похоже, тоже будет рядовой — оправдательные вердикты по взяточным статьям в этом суде выносят чрезвычайно редко.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ЗАПОДИНСКАЯ