Большинство выборов, прошедших за последний год в демократических странах, характеризовалось незначительным отрывом победителя от ближайшего преследователя. Это в высшей степени любопытное явление резко подняло цену каждого голоса.
Мал золотник, да дорог
Небольшой разрыв между кандидатами в президенты России не следует расценивать как уникальное в мировой практике явление. Уровень развития той или иной страны, решившей провести у себя демократическую процедуру волеизъявления и таким образом увериться в том, что у власти окажется наиболее любезный народному сердцу кандидат, мало сказывается на общей тенденции. А тенденция как раз и состоит в том, что разрыв между претендентами все время сокращается.
Чуть больше года назад во Франции Жак Ширак выиграл у Лионеля Жоспена чуть более 4 процентных пунктов — и это было воспринято французами как почти сенсация. Для французских президентских выборов раньше было характерно гораздо большее преимущество победителя над побежденным.
Еще меньше оказался отрыв Александра Квасьневского от Леха Валенсы на президентских выборах в Польше.
И уже совсем ничтожным получился перевес Беньямина Нетаньяху над Шимоном Пересом в Израиле на первых в истории страны прямых выборах премьер-министра. По уточненным данным, перевес этот составил всего около 29 тыс. голосов. В масштабах пятимиллионного Израиля эта цифра близка к погрешности измерений.
Нынешней осенью предстоят выборы и в США. Судя по данным социологических опросов, Билл Клинтон имеет несколько больше шансов оставить за собой Белый дом, нежели его республиканский соперник Боб Доул. Но разница в количестве поданных голосов ожидается минимальной.
Вроде бы несколько особняком стоят выборы в Албании. Однако это одна видимость. Там победители набрали подавляющее большинство голосов, однако случилось это потому, что их противники попросту бойкотировали выборы. А если бы они были проведены, как полагают наблюдатели, разрыв был бы минимальным, и еще неизвестно, в чью пользу.
Может быть вроде того, как это было в Чехии, где только на самом финише несколько более консервативной партии во главе с нынешним премьер-министром страны Вацлавом Клаусом удалось оторваться от социал-демократических преследователей на 3 процентных пункта.
О роли личного обаяния
Электорат состоит из людей. Людям свойственно проявлять к другим людям большую или меньшую симпатию. В частности, потенциальный глава государства может гражданам как нравиться, так и не нравиться. И это обстоятельство решает очень многое.
Вот, скажем, выборы во Франции. Журналисты большинства серьезных изданий указали после окончания выборного процесса, что победу Ширака во втором туре предопределили его теледебаты с Жоспеном, которые длились более двух часов и которые затаив дыхание наблюдал весь франкоговорящий мир. Оказалось, что неторопливая и образная речь Ширака, его сдержанная жестикуляция и остроумие производят на граждан гораздо более приятное впечатление, нежели немного нервная и чуть-чуть сбивчивая речь Жоспена, наполненная подлинным чувством. Жоспен проиграл не потому, что его программа была хуже — тем более что всякое поднаторевшее в демократической процедуре общество прекрасно знает цену любой предвыборной программе — но потому, что его соперник просто лучше умеет себя подать.
Иного свойства картина, однако со схожим смыслом, сложилась в Польше. Как писали потом многие польские газеты, личность Леха Валенсы за истекшие 15 лет просто изрядно надоела избирателям, он, прежде символ борьбы против печального прошлого, стал теперь в гораздо большей степени символом этого самого прошлого, нежели его конкурент Квасьневский, лидер обновленных коммунистов.
Что же касается Израиля, то во внешности Шимона Переса, видимо, есть что-то такое, что не позволяет ему выиграть выборы. Как уже писал Ъ, ни разу из трех попыток этот политик не смог завоевать большинства голосов избирателей. (Впрочем, и Ширак стал президентом только с четвертой попытки.)
В американской выборной кампании, как полагают местные средства массовой информации, весьма заметную роль должна сыграть разница в возрасте между кандидатами. Ожидается, что сравнительная молодость Клинтона окажется более выигрышной картой, нежели сравнительная умудренность опытом Доула.
Хотя Бог весть.
О верности и ветренности
Получается любопытная картина. У каждого из кандидатов в каждой стране есть то, что называется "устойчивый электорат". Эти люди скрупулезно разобрались в особенностях экономических и политических взглядов своих избранников, они могут описать все те ужасы, которые ждут страну в случае победы противного кандидата и воплощения в жизнь его совершенно нежизнеспособной программы. Они составляют большую часть голосующих за данного кандидата. В большинстве рассмотренных выше случаев, как показывают данные социологов, каждый из двух фаворитов выборной гонки располагал примерно равным количеством голосов "устойчивого электората". То есть перевес победителю создали колеблющиеся, в последний момент решившиеся голосовать за него. Или те, кто решил не голосовать вовсе. Меньшинство, одним словом.
Возникает проблема: если преимущество победителю обеспечивает наименее компетентная и, кроме того, небольшая часть общества, справедлива ли такая победа?
Теория групп
Тут следует сделать небольшое отступление. Несомненно, Лионель Жоспен и Жак Ширак суть разные люди. Однако как президенты Франции они не слишком различаются. Резкого поворота государственного руля ни от одного из них ожидать не приходится. То же можно сказать о выборе между Доулом и Клинтоном.
Голосование в странах со зрелой демократией мало что меняет кардинально. В некоторых государствах доходит и вовсе до смешного: если, например, в Великобритании на следующих выборах победят находящиеся сейчас в оппозиции лейбористы, они будут придерживаться практически того же курса, которым шли консерваторы все последние 17 лет. Зато британское общество сможет развлечься, наблюдая за переездом на Даунинг-стрит, 10.
В эту же группу можно отнести и, скажем, Италию, в которой весьма частая смена правительств и партий у власти в последние три года нисколько не повлияла на состояние дел в экономике.
Иными словами, "безответственность" избирателей в странах со стабильной демократией компенсируется — слишком велика инерция государственной машины.
Во вторую группу — стран с менее стабильной демократией — следует поместить Чехию, Польшу и Израиль. Демократическая традиция в этих странах имеет минимальную историю — в Польше это всего вторые президентские выборы, в Чехии — третьи парламентские, а в Израиле — и вовсе первые выборы премьер-министра. Однако определенная демократическая традиция уже имеется во всех трех странах. И хотя в принципе от бывшего коммуниста Квасьневского можно было ожидать поворота вспять, в то, что такой поворот действительно возможен, почти никто не верил. И не без оснований.
Ситуация в Израиле несколько более сложная, но и там ожидать решительного поворота не приходится. Конечно, Нетаньяху будет суровей к арабам, чем Перес — но возможно, для такой суровости просто пришла пора. Ведь Перес был наследником дела покойного Ицхака Рабина, то есть фигурой не совсем самостоятельной. И, может быть, поэтому проиграл.
Третья группа — государства с нестабильной демократией. К этой группе следует отнести и Россию. Здесь все могут решить голоса "безответственного" меньшинства, поданные или, наоборот, не поданные за того или иного кандидата. А перемена политического курса в России может иметь последствия мирового масштаба. Не говоря уже о том, что один из двух возможных результатов голосования может привести к уничтожению демократии демократическим путем.
СЕРГЕЙ ВЕГЕР, НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВ