В отеле "Олимпик-Пента" прошла российская премьера американского суперхита "Джуманджи". Фильм режиссера Джо Джонстона, снятого по бестселлеру Криса Ван Альсбурга, знаменит, в частности, эффектным использованием компьютерных технологий.
Кажется, что дети (жанр фильма — детская сказка) ненароком раскопали дверцу в ад. Стада компьютерно-механических зверей, природные катаклизмы, растения-каннибалы, извергающиеся из найденной мальчиком настольной игры джуманджи, несмотря на свою "сделанность" — хотя и очень тщательную, но все же очевидную — могут внушить ужас не только детям.
Съемочная группа, впрочем, утверждает, что работала с наслаждением. Особенно эффектной должна была стать (и стала на самом деле) сцена борьбы с крокодилом. "Это было похоже на единоборство с механическим быком, только у крокодила еще и острые зубы, — вспоминал кукловод. — Трюк должен был исполнить каскадер, но актер заявил, что все сделает сам. Я думал только о том, как бы не ударить его по лицу головой крокодила..."
Актера по лицу головой не ударили, группа, преодолевая трудности единоборства с виртуальной реальностью, "чувствовала себя одной семьей", хуже всего пришлось исполнителям-детям: на девочку, ставшую ядовитым цветком, нападали гигантские пауки — а она их ненавидела больше всего на свете, мальчик же вовсе превращался в обезьяну, что ущемляло его зарождающееся мужское достоинство.
Но особенной гордостью авторов фильма стали представители диковинной фауны, с которыми даже динозавры Спилберга не шли ни в какое сравнение: "В нашем фильме каждое животное обладает индивидуальностью, чего в реальности нет". Это, конечно, вранье — настоящие звери всегда занимательнее, чем их компьютерные двойники. Но адептам виртуальной реальности свойственна некоторая невнимательность к реальности как таковой.
В середине шестидесятых польским шекспироведом Яном Коттом была придумана теория, обыгранная многими выдающимися режиссерами, в частности Питером Бруком в знаменитой постановке "Сна в летнюю ночь". Котт считал, что пьеса в пьесе, как в кривом зеркале, отражает основное действие. Мир дикого леса, хаоса и странных метаморфоз являлся ночным кошмаром правителей упорядоченного античного общества. Ситуация, показанная в "Джуманджи", исключая многочисленные шекспировские эротические фрустрации, схожа. Таинственная игра предлагает своим участникам встретиться с ирреальным. И дело даже не в том, что эта сказка, как и большинство волшебных произведений, настаивает, что в рациональном мире должно быть место чуду. Вопрос в том, какого рода это чудо.
На поверхности сюжета, позаимствованного из бестселлера Криса Ван Альсбурга, типичная и хорошо обкатанная во многих (и не только американских) сказках история воспитания. Забитый и закомплексованный мальчишка после чудесных приключений обретает силу и уверенность в себе. Однако то, что переживает герой скорее может вызвать у ребенка шок, нежели помочь ему стать, подобно отцу, преуспевающим американским промышленником.
Уже сами обстоятельства находки не сулят ничего хорошего. Повинуясь необъяснимому импульсу, мальчик раскапывает на стройке странный чемодан. В добрых детских сказках клады были спрятаны в куда более романтичных местах. Раскопки на стройке скорее можно сравнить со сценами фильмов ужасов, таких как "Собор" Соави или "Восставшие из ада" Баркера, где важные находки совершаются в подвалах, ближе к земле, а вернее, к тому, что под ней.
Вместе с извлеченной из кучи мусора игрой в чистый провинциальный американский городок врываются тропические джунгли. По улицам мчатся стада разъяренных слонов и носорогов, сметая все на своем пути, в небе жужжат стаи ядовитых насекомых с жалами-лезвиями, лианы стремятся удушить любого встречного. Сказка балансирует на грани дозволенного: еще немножко и она перерастет в образцовый хоррор. Пользуясь случаем, добропорядочные американцы занимаются мародерством, джунгли исторгают на свет колониального охотника, одержимого маниакальным желанием убить изрядно подросшего за двадцать шесть лет игры мальчугана. Образ холодного и почти враждебного отца ребенка трансформируется в маньяка-убийцу — обе эти роли играет Джонатан Хайд.
Можно вспомнить немало примеров, когда в последних американских блокбастерах изображался момент прихода хаоса. Почти всегда он связан с джунглями или их обитателями. В "Эпидемии" жуткая зараза, завезенная из тропических лесов, чуть не поразила человечество. "Странные дни" показывают каменные джунгли Апокалипсиса. Последний пример — "Двенадцать обезьян" — демонстрирует гибель цивилизации и пришествие эры зверей. Чем выше становится уровень современных технологий, чем разумнее и благополучней кажется окружающий мир, тем сильнее страхи человечества. В этом смысле "Джуманджи" держит пальму первенства, оказываясь самой многозначительной современной сказкой.
АЛЕКСАНДР Ъ-КУЛИШ