Два мира — два баса
Ильдар Абдразаков и Уиллард Уайт в Мариинке-3
приглашает Дмитрий Ренанский
Ильдар Абдразаков (не путать со старшим братом Аскаром, тоже востребованным басом) родился в Башкирии, получил образование в Уфимском институте искусств, после чего был приглашен в уфимскую оперу. В 1998 году победил на смотре вокалистов имени Глинки и впервые спел в Мариинке, а через два года его взяли в штат. Попутно Абдразаков-младший сделал себе имя, побеждая на авторитетных конкурсах наподобие Maria Callas Grand Prix. Уайт, старше Абдразакова на тридцать лет, учился у Каллас лично. Их почти очная ставка интересна не просто поколенческим контрастом; на одной сцене встретятся две художественных стратегии.
В случае Абдразакова это конформизм. Пассивно и некритично принимая порядки вокального комьюнити, он специализируется (если, конечно, это можно назвать специализацией) почти на одних общих местах итальянского репертуара — Россини, Доницетти, Беллини, чуть-чуть Верди. Абдразаков не ищет чего-то еще и не пытается поразить индивидуальностью, а скорее старается как можно тоньше огранить свой голос по итальянским образцам, спевшись с традицией, — позиция в известном смысле вынужденная, поскольку голос у Абдразакова очень небольшой, в больших залах теряется. Конечно, Абдразаков включен в оперный бизнес, и ему приходится-таки осваивать партии, явно превышающие его возможности (скажем, Мефистофеля в "Осуждении Фауста" Берлиоза — чего не сделаешь ради участия в престижной постановке Робера Лепажа); тем не менее он остается певцом мейнстрима.
Уайт предпочитает противоположную модель, демонстрируя вызывающую независимость. Чего он только не выделывал своим обильным сочным голосом, в какие только репертуарные тяжкие не бросался. Три первых ангажемента способны сказать об этом певце многое: сразу после пуччиниевской "Богемы" он спел "Коронацию Поппеи" Монтеверди, а потом "Порги и Бесс" Гершвина. Так дальше и пошло. Он работал с дирижерами-старинщиками, хотя его не самый маленький голос не слишком идет барокко и раннему классицизму. Но Уайт мало чего стесняется, лезет в оперу ХХ века, в которой можно актерски разгуляться. Заглавные партии в "Герцоге Синяя Борода" Бартока, "Святом Франциске Ассизском" Мессиана, "Le Grand Macabre" Лигети давно и прочно ассоциируются с именем Уайта. Его выдающаяся афроамериканская внешность не очень вяжется с Борисом Годуновым, Иваном Хованским или Михаилом Кутузовым, но Уайт уважает и русский репертуар, ведь он, как и современная музыка, дает Уайту возможность быть чем-то большим, чем певцом, пускай и на оперных подмостках. Кстати, он успешно выступал и как драматический актер, сыграв Отелло в постановке шекспировского аса Тревора Нанна.
В уайтовской безупречности и самодостаточности можно будет убедиться на его сольном концерте — немецкая Lied в первом отделении, оперные арии во втором; под конец программы Уайт перейдет на популярный бродвейский репертуар, у него и это выходит ловко. Оставаясь аристократом лучших басовых традиций (нельзя пропустить его Короля Марка в концертном исполнении II акта "Тристана и Изольды"), Уайт очень далек от любых стереотипов, любых рамок. В конце концов, он слишком артистичен, слишком одарен не только вокально, но и музыкально, чтобы оставаться только певцом и петь, что все поют. Ему это просто скучно. Куда интереснее чужие шкуры, типажи и роли. Поэтому Уайт вышел в первые дьяволы мировой оперы, оказался лучшим Ником Шэдоу в "Похождениях повесы" Стравинского и лучшим Мефистофелем в "Осуждении Фауста". Драматическая легенда Гектора Берлиоза с участием Уайта станет кульминацией его декабрьской резиденции в Мариинке-3.