У расширившегося Североатлантического блока вряд ли найдутся время и силы для зажимания России в зловещие клещи. Количество и, в особенности, качество новых сочленов таково, что значительно более актуальным может оказаться девиз "Избави меня, Боже, от друзей, а с врагами сам управлюсь".
В реакции на расширение НАТО можно выделить два эмоциональных полюса: крайнее ликование и крайнее огорчение. Ликуют государственные деятели стран-лимитрофов, полагающие, что тем самым они входят в элитный клуб держав и получают патент на полноценную европейскость. Огорчены российские генералы и геополитики, высчитывающие, сколько переходов потребуется несокрушимым НАТОвским дивизиям для победного марша от Смоленска до Москвы. Любопытным образом и те, и те неявно исходят из того, что НАТО, расширяясь, полностью сохраняет и даже укрепляет все свои выдающиеся качества, т. е. уподобляется вину, которое от разбавления делается только крепче. То, что абитуриенты в НАТО ждут такого эффекта от своего появления — понятный комплекс сноба. Что до русских генералов, они, вероятно, движимы оборонным сознанием, включающим два элемента: а) вечное "нас окружили"; б) нас окружили в точности по канонам предыдущей войны — ведь генералы всегда готовятся не к будущей, а к прошедшей войне.
Если нет полной уверенности в том не для всех очевидном предположении, что НАТО в ближайшее время собирается устраивать блицкриг образца 1939-1941 гг., причем по точному образцу Второй мировой с ее массовыми армиями и сплошными фронтами, тогда выгоды, получаемые НАТО от расширения, представляются достаточно гадательными.
Мандат натовских абитуриентов на право вхождения в союз стран Запада носит не столько положительный (сопоставимые с Западом уровень жизни, ответственность, эффективность и непродажность администрации, законопослушность граждан etc.), сколько сугубо отрицательный характер — "мы часть вашей цивилизации, потому что мы не любим Россию и боимся ее даже еще сильнее, чем вы, западноевропейцы". По большей части именно к этому и сводится весь европеизм бывших советских сателлитов. Даже если считать столь искреннюю неприязнь к России высокой добродетелью, никак не ясно, как данная добродетель может способствовать эффективному взаимодействию новых и старых членов НАТО в конкретных делах — совместной боевой учебе, унификации военной инфраструктуры, координации внешнеполитической деятельности и пр., — ведь тут придется иметь дело отнюдь не с русскими, а с братьями-европейцами.
Крайняя забиячливость соседей-малолеток, в порядке психологической компенсации за социалистическое братство стремящихся по поводу и без повода пинать ослабевшего восточного соседа, означает, что "старое НАТО" рискует оказаться в ситуации, когда хвост виляет собакой, и великие державы Запада всей своей военно-политической мощью и с немалым риском для мировой стабильности обслуживают подростковые комплексы неполноценности. Чтобы избежать этого, "старому НАТО" придется заняться долгим и утомительным воспитанием новых сочленов.
До сих пор в странах, претендующих на членство в НАТО, царит эйфорическое настроение, базирующееся на представлении, что их нынешняя политическая безответственность в отношениях с восточным соседом будет не только бережно сохранена, но и подкреплена всей военно-политической мощью западного мира. Задорным малолеткам придется внушать совершенно неожиданную для них мысль: сила предполагает ответственность. В ходе воспитательной работы крайне серьезному испытанию подвергнутся механизмы принятия решений в НАТО. Хорошо основываться на консенсусных механизмах, когда их участники — зрелые и ответственные внешнеполитические субъекты, но эти же механизмы начнут страшно скрежетать, когда количество субъектов резко увеличится, а качество — резко ухудшится.
История с военным министром Эстонии полковником Эйнселном, сумевшим в масштабах маленькой страны воспроизвести все славные дела, приписанные прессой Паше-мерседесу, равно как и процветание дедовщины в латвийской армии, могут доставить старым членам НАТО немало проблем в практическом взаимодействии.
Экспансия НАТО на восток базируется на внешне очевидном представлении о том, что увеличение числа союзников с пропорциональной точностью усиливает мощь коалиции, но игнорирует тот факт, прекрасно известный разработчикам вооружений, что сверх меры перетяжеленный дредноут (в который намерено превратиться НАТО) в конечном счете оказывается более уязвим и менее боеспособен. На дипломатическом языке это формулируется в том смысле, что есть государства, союз с которыми куда менее выгоден, чем отношения дружеского нейтралитета.
Князю Меттерниху приписывают печальное суждение: "Румыны — это не нация, это профессия". "Старое НАТО" готовится в ходе коалиционного общения с целым рядом могучих держав (союза конкретно с Румынией пока все же удается избежать) непосредственно познакомиться с ситуацией "это не нация, это профессия", в силу чего немцам, англичанам, голландцам и пр. можно лишь сердечно посочувствовать.
МАКСИМ СОКОЛОВ