Как могли убедиться читатели, редакция старается придать максимальное тематическое разнообразие рубрике "Сюжет недели" — о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне, и предрассудки вековые, и гроба тайны роковые etc. Но на этот раз случилось страшное: уже второй номер кряду "Сюжет" посвящен одному и тому же субъекту — генералу Лебедю. В свое извинение Ъ может лишь заметить, что невозможно не осветить столь эффектный дембельский аккорд.
Проблема аккорда в другом — отрешение от должности важного государственного чиновника и даже, как считалось прежде, престолонаследника, требует от журналиста подробного описания точно рассчитанной хитроумной интриги, приведшей к таким важным последствиям. В сумбурный вечер четверга работники издательского дома были принуждаемы сочинять нечто вроде шиллеровского "Дон Карлоса". Между тем россияне — далеко не испанцы, и все роскошные картины истекшей недели куда более напоминают романы Достоевского, где полифонические герои, собравшись вместе, просто не могут не учинить совершенно безобразного скандала, являющегося отнюдь не плодом тщательно накрученной интриги, а спонтанным проявлением крайней бытовой распущенности — сам Достоевский, вникая в психологию своих героев, отмечал, что за секунду до скандала они и сами не знали, что в следующий момент учинят. Идеальным обозревателем коллизий, связанных с генералом Лебедем, был бы исследователь поэтики Достоевского М. М. Бахтин — но его уже тридцать лет, как нет на этом свете, и не спиритический же сеанс устраивать.
Помощь Бахтина была бы тем более желанна, что одними надрывами на пресс-конференциях и на свежем воздухе архискверное подражание архискверному Достоевскому отнюдь не исчерпывается. Данный номер Ъ пронизан характерной для мрачного гения темой двойничества. В контрапункт текстам про Лебедя-отца поданы заметки про глубоко конгениального ему батьку Лукашенко. Еще более мощно тема двойничества звучит в перекличке между рассказами Лебедя о кознях МВД, установившего за ним наружное наблюдение, и рассказом итальянца Сильвио Берлускони, над которым установили внутреннее наблюдение в образе "клопа", приделанного к батарее центрального отопления в его кабинете. В силу очевидного двойничества Лебедя и Берлускони итальянские предприниматели, опрошенные Ъ на предмет того, что они думают о последних российских скандалах, давали удивительно мягкие и тактичные ответы. Очевидно, сыны Авзонии счастливой опасались, что в случае сурового обличения ими русского варварства репортеры Ъ в ответ станут стыдить их итальянскими политическими обычаями.
В отличие от тертых итальянцев, суперрепортер Ъ Сергей Мостовщиков, чьему перу принадлежит описание ВС Белоруссии и лебедевского двойника батьки Лукашенко, старался пользоваться приемом остранения. Белорусский парламент в его изображении предстает как нечто дивное, загадочное и трогательное. Никак не отрицая известной белорусской самобытности — не будь таковой, откуда же взялся бы Лукашенко? — следует все же заметить, что, поскольку ВС Белоруссии был первым парламентом, который в своей жизни довелось наблюдать талантливому автору, в его очерке сильно смешаны родовые (т. е. равно присущие бундестагу, палате общин, Думе, сейму, конгрессу etc.) и видовые (т. е. отражающие нынешнюю белорусскую специфику) черты парламентаризма. Читатель, который, подобно Мостовщикову, сроду не видел даже телетрансляций с сессий союзного и российского парламентов, может решить, что все дело в удивительных белорусских обычаях, тогда как в действительности многое объясняется удивительностью института парламентаризма как такового.
Как известно, маститый Мостовщиков — не только эксклюзивный репортер Ъ, но и основатель нового литературного направления — куртуазного примитивизма, сумевший вырастить в стенах газеты "Известия" целую плеяду своих последователей. Один из авторов мостовщиковской плеяды, Рустам Арифджанов, также отдался этнографической стихии, посвятив свой очерк оленеводам Крайнего Севера. Вследствие того что в оленеводстве читатель Ъ разбирается значительно хуже, чем в парламентаризме, очерк читается без малейшей доли скепсиса, но с радостным чувством познания нового и интересного. По справедливости Мостовщиков должен подарить Арифджанову свой портрет с надписью "Победителю-ученику от побежденного учителя".
Редакция Ъ, заполучив перо столь даровитого этнографа, все же допустила явный промах, направив нового автора на Крайний Север, тогда как событийное поле недели предписывало отправить его в экваториальные области. Оленеводы могли бы и подождать, тогда как Нобелевская премия, присужденная на днях борцам сопротивления Восточного Тимора, обязывала Ъ отрядить научную экспедицию на поиски этого самого Тимора, чтобы разъяснить читателям его географическое местоположение, природные особенности, а также нравы и обычаи его обитателей. Конечно, когда в 1997 году очередная премия мира будет присуждена оленеводам или охотникам на морского зверя, талантливый Арифджанов сумеет подробно разъяснить мотивы, руководившие норвежским комитетом, а пока что Ъ пришлось для закрытия темы живописать нравы аборигенов Осло, а вовсе не Восточного Тимора.
Как бы то ни было, и широкий размах подборки этого номера, сумевшего осветить обычаи самых разных экзотических народов, и углубленное проникновение в тайны народной психологии удачно способствуют проведению подписной кампании на просторах многонациональной России. Плодотворно скрестив аналитический еженедельник с популярным журналом "Вокруг света", честолюбивый редактор Ъ предвкушает, как в России подписку на издание оформит всяк сущий в ней язык — и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык.
МАКСИМ СОКОЛОВ
В сумбурный вечер четверга работники Ъ были принуждаемы сочинять нечто вроде шиллеровского "Дон Карлоса". Между тем россияне — далеко не испанцы, и все роскошные картины истекшей недели куда более напоминают романы Достоевского, где герои, собравшись вместе, просто не могут не учинить совершенно безобразного скандала.