О противостоянии Александра Лукашенко и парламента говорят уже так давно, что кажется, будто это фамилии двух боксеров. Между тем верховный совет Белоруссии был и остается группой людей, и она далеко не так однородна, как это может показаться издалека.
Корреспондент Ъ СЕРГЕЙ МОСТОВЩИКОВ провел два дня в белорусском парламенте.
С неродным Батькой
Верховному совету Республики Беларусь 13-го созыва начало не везти с самого начала его существования. Я уж не знаю почему. Может, 13 — число неудачное, может, баба им попалась на дороге с пустыми ведрами, а может, избиратели во сне видели сырое мясо. Не знаю. Сами парламентарии утверждают, что все проблемы из-за того, что дорогу им перебежал президент Лукашенко.
И впрямь, Александр Григорьевич Лукашенко не полюбил свой парламент 13-го созыва еще до того, как тот вообще появился на свет. По правде сказать, он и предыдущий-то верховный совет, 12-го созыва, не шибко баловал. А этот, тринадцатый, так и вовсе хотел погубить.
Рассказывают, что где-то через полгода после своего восшествия на престол белорусский совхозник Александр Григорьевич Лукашенко сообщил народу, что он в республике — батька. Мирное население отнеслось к новому начинанию с пониманием, да так и стало называть Александра Григорьевича: Батька. Батька сказал. Батька съездил. Батька решил. Батька обвинил Америку в заговоре против Белоруссии.
Называют его Батькой и в парламенте, который на местном языке называется Вярхоуны Савет Рэспублiкi Беларусь. Говорят, скажем, так: самая страшная болезнь, которая сегодня угрожает Белоруссии, — это бешенство Батьки.
Вот, например, депутаты как-то предъявили народу постановление Конституционного суда, признавшего шестнадцать Батькиных указов не соответствующими главному закону страны. На это Батька выступил по телевизору и сказал буквально следующее: меня, сказал, упрекают, что я издаю антиконституционные указы. Да. Вот я в пятницу два подписал и сегодня ночью еще три. Ну и что?
Батька не отапливает Верховный Совет, здание которого принадлежит управлению его делами. К тому же сама обстановка в холодном Овальном зале парламента способствует трагизму ситуации. Интерьер скорее напоминает не законодательное собрание, а ритуальный зал. На стенах — толпы металлических мужчин в верхней одежде. Причем часть мужчин бежит по стене с огнестрельным оружием в руках, а часть уже лежит сраженная пулей. Надо всем этим парит страшная хрустальная люстра в виде гигантской пятиконечной звезды.
Видимо, поэтому депутаты не очень любят ходить в парламент. Каждое белорусское политическое утро, которое наступает в 9.30, начинается с зачитывания списков злостных прогульщиков. На трибуну выходит грустный человек, которому поручено подглядывать за товарищами, и говорит, что с начала второй сессии (сессия проходит со 2 сентября) из 199 депутатов в среднем прогуливают законотворческий процесс около 90.
— Вот вчера, например, — говорит печальный докладчик, — отсутствовало 46 человек, из них 23 по неизвестным причинам. Я сейчас зачитаю... Так... Якобсон.
— Якобсон болен! — вскакивает взволнованная дама. — Я вообще не понимаю, что происходит! Я уже два дня всем говорю, что Якобсон болен. Почему это до сих пор неизвестная причина?
Журналисты, которые сидят рядом со мной, уговаривают меня идти пить кофе в парламентский буфет, потому что все равно пока ничего интересного не будет. Записавшиеся депутаты сейчас станут выходить на трибуну и вслух читать письма, которые им прислали трудящиеся.
Съев чебурек, я возвращаюсь в зал, чтобы поприсутствовать при рождении чего-то нового. Нового, впрочем, мне не досталось. Депутаты как раз начинают горячо обсуждать поправки и дополнения к старому закону "О статусе депутата". Они вскакивают к микрофонам и говорят в них о том, что неприкосновенность белорусского депутата получается какая-то странная. Один, самый горячий депутат, говорит, что в соответствии с текстом закона парламентария все-таки можно задержать в процессе совершения им преступления. То есть, положим, насилует белорусский законодатель женщину или целится в гражданина из пистолета. Можно его за это отвести в милицию или обойдется?
Горячего депутата начали было урезонивать товарищи, предлагая ему вообще никого не насиловать, чтобы сохранить свой статус. Но тут стукнуло 11.30, и в оживленную дискуссию вмешался перерыв. Парламентарии метнулись прямо со своей еще не доработанной неприкосновенностью к выходу.
Поговорить с кем-либо из законодателей во время перемены мне решительно не удалось, поскольку все они пили из стаканов отечественный кофе и ели отварные сосиски, а через 15 минут по звонку заторопились обратно в Овальный зал, и страсти по статусу вспыхнули с новой силой. Утолив голод, про насилие и стрельбу в граждан парламент забыл, зато взялся за решение проблемы своего будущего трудоустройства. То есть по закону работать депутатам можно еще четыре года, но, судя по всему, время в этой молодой независимой стране быстротечно.
Очень кипятится мужчина в пиджаке.
— Кем я был? — восклицает он. — Я был простым преподавателем в вузе. Я получал в 10 раз меньше денег. И что ж мне теперь, возвращаться обратно на ту же зарплату?
Действительно, думаю я. Ведь если в уме разделить три миллиона белорусских рублей (это зарплата рядового депутата) на 10, получится 300 тысяч, то есть около 100 тысяч российских рублей.
В 14.00 звенит очередной звонок. Рабочий день парламента закончился, и все могут идти домой или в гостиницу.
Дума о Батьке
Но уходят не все. Станислав Станиславович Шушкевич, бывший руководитель Республики Беларусь, идет в свой скромный кабинет с окном на улицу, стулом, столом и шкафом.
Станислав Станиславович Шушкевич возглавлял местный верховный совет и управлял независимой страной до тех пор, пока она не завела себе Батьку. После того как Батька обосновался, Шушкевич был снят с должности. Правда, он снова служит в парламенте, но уже простым депутатом.
Политический статус бывшего руководителя понизился из-за драматической истории. Батька, пришедший к власти благодаря обещаниям наказать коррумпированных чиновников, проводил поначалу невероятное количество разнообразных проверок. Многочисленные комиссии, руководствуясь указаниями бывшего председателя совхоза и замполита в зоне, нашли компромат и на Станислава Станиславовича. Бывшего руководителя Белоруссии обвинили в краже ящика гвоздей.
Недоразумение потом разъяснилось. Гвоздей Шушкевич не умыкал. Просто отвез их на дачу, а заплатить не успел. Тем не менее репутация политика пострадала. В родимом парламенте его тайно так и называют: Гвоздекрад. Не потому, что он до сих пор испытывает тягу к инвентарю, а потому что позволил снять себя с такой должности по такому пустяку.
Станислав Станиславович одет в скромную студенческого вида голубую куртку, приветлив и обходителен.
— Станислав Станиславович, — спрашиваю я его. — Какова обстановка? В чем заключается текущий момент?
— Сейчас в парламенте происходит фантастическое единение всех фракций, рождается взаимопонимание. Рождается союз здравомыслящих людей, который хочет встать на пути маразма.
— Маразм, это, надо понимать, Лукашенко?
— А что тут понимать? Он пренебрегает самым святым — законами, Конституцией. Он уже подписал 16 совершенно антиконституционных указов.
— А что это были за указы?
— Ох, я уже не помню. Они мне так надоели, эти указы. Я их не коллекционирую. Да что вы думаете, дело только в них? Он вообще всегда поступает так, как ему взбредет в голову... Сколько, простите, сейчас времени? Ой, извините, мне надо бежать.
Попрощавшись с проколовшимся на гвоздях бывшим руководителем, я пошел прогуливаться по коридорам законодательной власти и вскоре встретил там еще одну местную знаменитость — депутата-коммуниста Валерия Щукина.
Валерий Щукин из-за своей окладистой седой бороды сильно похож на Деда Мороза, у которого отобрали посох и игрушки и вместо них дали форму капитана второго ранга. Коммунист, кажется, единственный, кто ходит заседать в военном, причем никто в парламенте точно не знает, где он взял форму. Последние восемь лет перед приходом в большую политику он работал на тракторе трубоукладчиком. Я потом специально спросил у коммуниста, где он раздобыл амуницию. Сказал, что заработал на Тихоокеанском флоте, где он служил. Кто-то потом мне, кстати, добавил, что он был там кем-то вроде мичмана.
Но это неважно. Важно, что депутат Щукин отличается принципиальностью. Как-то он официально заявил в парламенте, что, если ему жена не поставит вечером тарелку с борщом, он борщ есть не станет. Парламентарий известен также тем, что чуть не поссорил Белоруссию с Польшей, сказав в микрофон, что ему милее советская горчица, чем польское дерьмо в буфете. К тому же Валерий Щукин знаменит своими прениями в ходе обсуждения закона "О трансплантации органов и тканей", в которых он заявил, что хочет лечь в гроб со своими собственными яйцами, а не с чужими. Да, совсем забыл. Валерий Щукин еще является секретарем комиссии верховного совета Белоруссии по национальной безопасности.
— Я как-то даже написал свой вариант Конституции, — сообщил мне Валерий Щукин в ходе откровенной беседы о политике. — Но товарищи меня потом за него ругали, потому что я сохранил там пост президента. Я все пересмотрел и решил, что президента нам не надо: пусть все его обязанности будут распределены между советом министров и верховным советом. Потому что надо громить капиталистов.
— А Лукашенко капиталист?
— Конечно. Он же не может защищать интересы народа, а только интересы собственников. Этого я позволить ему не могу, поскольку я вылез из-под трактора, чтобы громить капиталистов.
Услышав о том, что в Белоруссии, оказывается, есть нарождающийся класс собственников, я решил на следующий день непременно их отыскать. Это оказалось проще простого, потому что депутат Павел Данейко, заседая в Овальном зале, общался с внешним миром по собственному сотовому телефону. В перерыве меня с ним познакомили. Он оказался создателем и руководителем демократической фракции "Гражданское согласие" из 17 человек.
Павел Данейко — вполне пристойная фигура для символизирования новых начинаний в белорусской экономике. В отличие от коммунистов, которые всегда питались как следует, Павел Данейко не ест мяса и не пьет ничего алкогольного. Проблемы с организмом. Зато он, судя по всему, не самый бедный на этом свете человек.
— Слушай, ну о какой политике можно говорить, когда никакой цивилизованной экономики в этой стране не существует, — говорил Павел Данейко. — Все, у кого были деньги, уехали, а не уехали, так вывезли деньги. Посмотри: за весь прошлый год ни одной сделки по покупке недвижимости на сумму свыше 200 тысяч долларов. Батька все забрал себе: нефть, водку, сигареты, экспорт, импорт. Ты не поверишь: бандитам нечего делать, они от безделья шалеют. Но это ведь не закон их без работы оставил, не здоровая экономика. И это самое страшное: они ведь найдут чем заняться.
— Ну а что бы вам не объявить вашему Батьке импичмент, раз уж так вы его не любите?
— Это невозможно. Мы не соберем 2/3 голосов. Парламент же работает не в полном составе.
— Что делать?
— Все зависит, на мой взгляд, только от Москвы. Пока он ее устраивает, поскольку вовсю трубит о лояльности. Но я думаю, что рано или поздно он там наступит кому-нибудь на хвост, и тогда ему конец.
С Батькой в пекло
Депутат Данейко вернулся со своим телефоном в зал, а я остался в буфете, поскольку мне еще обещали рассказать историю про противостояние властей в Белоруссии. История как раз началась с буфета. Депутаты своим демократическим решением завели себе этот маленький пункт питания на втором этаже еще в ходе первой сессии. Батькина администрация незамедлительно предприняла встречный шаг, прислав официальную бумагу с заявлением о том, что парламент самовольно подрывает благосостояние республики, нанося бюджету страны непозволительный урон.
Пищеточку путем парламентской борьбы удалось отстоять, но на это Батька ответил страшной местью: он оскорбил парламентскую делегацию, направленную в Совет безопасности Европы. Поначалу, правда, делегацию не хотели пускать в Совет, поскольку нужно было заплатить 10 тысяч долларов в качестве вступительного взноса. Дело было летом, в июле, но все равно у белорусских парламентариев откуда такие деньги? С другой стороны, не уезжать же из Европы, раз уже приехали. И депутаты решили денег занять.
Заняли они их у какого-то сердобольного англичанина по имени сэр Эмери, члена британского парламента. Англичанин оказался ценителем демократии и деньги снял со своего собственного счета. Но очень просил вернуть, мотивируя тем, что ему надо же потом ехать домой, в Лондон, а там — жена. Женщина она с понятиями, но такой страстной любви к белорусскому парламентаризму может не оценить. Депутаты, как могли, успокоили сэра и пообещали, что за все ответит Батька. Их Батька-президент, сказали, обязательно уладит семейную драму. Надо ли говорить, как неловко потом все вышло. Батька денег никаких так и не дал, а старик Эмери, наказанный за страсть к общеевропейскому процессу, ославил белорусских парламентариев на весь мир.
Но на этом Батька не остановился. Он велел телевидению не показывать народу никаких заседаний законодательной власти. Из парламентского пресс-центра после этого даже вынесли все два монитора, по которым людям можно было увидеть парламент хоть краешком глаза.
А потом случилась еще и история с нынешним спикером верховного совета Семеном Шарецким, которого белорусский народ ценит за богатый внутренний мир. Ведь еще в молодости, в 21 год, возглавив колхоз, будущий спикер читал Аристотеля и Цицерона. А сейчас, по сведениям пресс-секретаря Шарецкого, начальник читает сразу две книги: "Историю советской России" и "Историю белорусского языковедения".
Так вот, месяца три назад Семен Шарецкий получил письмо от некоего господина Мэтью, якобы работника Госдепартамента США, но со странным обратным адресом: Вашингтон — Мюнхен — Варшава.
В письме на неродном для спикера английском языке господин Мэтью вкратце напомнил о предварительной договоренности совершить в Белоруссии государственный переворот и сообщил, что два миллиона долларов, необходимые для обстряпывания этого дела, на днях вышлет в Минск варшавским поездом. Остальные два миллиона для взятия почт, телеграфов и мостов переведут на счет сына Шарецкого в банке. Сыну Семена Георгиевича, кстати, пришли потом факсы с таким текстом, что, мол, папа велел дать денег на переворот, так мы уж высылаем. Ждите. Деньги на злодеяние, правда, так и не поступили, а письма спикер отдал в КГБ на экспертизу. Их там признали несерьезными. А Семен Шарецкий обвинил в провокации президента и официально заявил в газете "Народная воля", что Лукашенко — фашист.
И вот Семен Георгиевич, так и не совершивший переворота, стоит передо мной в кулуарах.
— Каков, Семен Георгиевич, текущий момент? — спрашиваю я спикера.
— Я хотел бы воздержаться от комментариев, — говорит мне спикер. И воздерживается.
— Почему, Семен Георгиевич?
— Потому что таков текущий момент.
У журналистов я потом выясняю: спикер дал себе обет две недели не общаться с прессой. Он собирается в Москву. Он всегда собирается в Москву после того, как туда съездит Лукашенко. Это такая политическая традиция. Сначала в Москву едет Батька, чтобы жаловаться на свой парламент. А потом парламент едет в Москву, чтобы жаловаться на Батьку. Вот съездят в Россию, будет много интервью.
Заслушавшись про график поездок спикера, я, к своему стыду, пропустил главное событие дня. Оказывается, за это время парламентарии своим решением напрочь лишили аккредитации в верховном совете белорусское телевидение за то, что оно их не показывает народу. К тому же в "Народную газету" назначили нового главного редактора (его, правда, назначили уже давно, но забыли написать, с какого числа, а потому он на работу так и не выходил). И наконец, самое главное: с трибуны парламента был изгнан министр финансов, Батькин клеврет. Министр пришел доложить о состоянии бюджета республики. Но оказался пьян.