С начала прошлой недели отношения между министерствами иностранных дел России и Норвегии обострились. Пока конфликт носит рабочий межмидовский характер и примечателен только одним: таких не было почти что с времен Громыко. Российский МИД неожиданно принял modus operandi МИДа советского.
Запрос с претензией
В понедельник 12 ноября чрезвычайный и полномочный посол Российской Федерации в Королевстве Норвегия отправил в политический департамент МИД страны пребывания официальный документ. В нем содержалось два требования и одна претензия. С этого документа начался отсчет времени зафиксированного обострения отношений. Но история началась раньше.
Сначала сотрудник департамента печати и информации МИД России обнаружил в субботнем номере норвежской газеты Nordlys сообщение, которое счел необходимым передать во второй департамент Европы (всего таких 4), отдел, который курирует скандинавские страны. Этот отдел послал запрос в российское посольство в Норвегии. А оно уже предприняло демарш. Чего же требует Россия от Норвегии и каковы ее претензии?
Россия хочет получить информацию о восьми российских гражданах, обратившихся к норвежским властям с просьбой о предоставлении им политического убежища. Более того, мы требуем немедленной встречи представителей посольства с этими гражданами. Претензия же состоит в том, что российские власти узнали о случившемся из газет. К этому моменту люди, попросившие убежища, уже были проинтервьюированы властями и перевезены в лагерь для беженцев. В то время как по международным правилам и двусторонним обязательствам норвежский МИД должен был первым делом известить Россию.
С последним норвежцы как раз согласились. В свое оправдание заметили только, что газеты по субботам выходят, а вот МИДы не работают. А эти самые восемь русских пришли за политическим убежищем именно в пятницу вечером. Обо всем этом узнала местная газета, ну и написала. Просто так получилось, а уведомление норвежский МИД отправил первым делом в понедельник, и оно наверняка уже либо в посольстве в Осло, либо на Смоленской в Москве. Недоразумение, в общем.
А вот требования России норвежцы выполнить категорически отказались. Национальное законодательство, утверждают они, запрещает им давать сведения о тех, кто просит политического убежища.
Российские дипломаты и сами знают норвежские законы, но они им не указ. Россия, утверждают они, имеет право знать, что интересы ее граждан, оказавшихся за границей, не ущемлены, что они живы-здоровы и приняли решение по своей доброй воле. И реакция на отказ удовлетворить российскую просьбу была острой. Вопрос о беженцах был немедленно поднят, как говорят дипломаты, "на политический уровень". Временный поверенный в делах Норвегии в России был вызван на Смоленскую, где ему было заявлено о "серьезном беспокойстве неготовностью норвежских властей к взаимодействию в этом важном вопросе", а так же о том, что позиция Норвегии не соответствует "цивилизованным нормам межгосударственного общения и уж тем более высокому уровню и добрососедскому характеру российско-норвежских отношений".
Вообще-то это типовое поведение нашего МИДа. Но не нашего российского, а нашего советского.
Прохладная война
Схема действия МИД СССР в подобных случаях была четкой и совершенно отлаженной. Посол России в стране N отправлялся в МИД с требованием немедленно организовать встречу с беглецами, посол N в Москве вызывался в небоскреб на Смоленской, где от него требовали объяснений недружественных шагов его страны в отношении Советского Союза.
Сначала противная сторона упорствовала, ссылалась на всякие международные законодательства, но МИД никогда не отступал. Войной, конечно, не грозили, но обещали "принять адекватные меры". Такими адекватными мерами могли быть сначала отмена гастролей Плисецкой или ансамбля "Березка", потом отмены совместных программ, потом отменялись визиты официальных делегаций, напоследок оставлялись отмены визитов членов правительства или даже глав государств.
Нервы у западных чиновников всегда были слабее, чем у советских. Они сдавались и сами упрашивали советских перебежчиков встретиться с представителями консульства. И только после этого МИД считал свою партию законченной, и дело переходило в зависимости от калибра перебежчика в компетенцию соответствующих служб.
Но с 1992 года, с начала существования МИДа РФ, российские перебежчики стали проблемой исключительно западной, Россию они не волновали нисколько. Даже когда в прошлом году два российских военных моряка бежали со своего корабля и попросили политического убежища в Норвегии, реакция МИД была весьма вялой. А в дело бывшего российского разведчика Владимира Галкина МИД и вообще практически не вмешивался.
И непонятно сейчас только одно: почему МИД РФ вдруг посчитал необходимым прибегнуть к советской модели поведения? Причем модель эта была воспроизведена не только на внешнем, но и на внутреннем уровне — МИД решительно отказывается отвечать на какие-либо вопросы, связанные с эти делом, ограничиваясь настойчивыми рекомендациями не придавать "тронхеймскому делу" большого значения. "Я думаю, посольство не рекомендовало бы вам обращаться к этой теме", — заметил Ъ один из российских чиновников в Осло.
По сведениям из осведомленных источников в Москве, причина поведения МИДа кроется в самих обстоятельствах дела. Видимо, российской стороне небезразличны именно эти конкретные беглецы.
Экологическое убежище
Общественности о беглецах известно буквально следующее: все восемь человек (семь мужчин и одна женщина) прибыли в Норвегию (неизвестно когда) в составе туристической группы (неизвестно какой по численности), сформированной (неизвестно когда) мурманским отделением Интуриста и отправившейся в Тромсе через пограничный пункт Борисоглебск/Стур на автобусе норвежской компании Soviet Reisen. Всем от 20 до 30 лет. С просьбой об убежище они обратились в два приема — первые четверо вечером пятницы, вторые четверо — утром субботы. Все.
Эти сведения были получены репортером газеты Nordlys, да и то по недоразумению. Как он рассказал Ъ, дежурный полицейский рассказал ему, что, мол, вот русские какие-то пришли, но потом связался с начальством и уже через несколько часов отказался давать какие-либо комментарии. Для Ъ полиция тоже не сделала исключения: "Это вообще не наше дело. Мы их двумя группами отправили в Тронхейм (город на севере Норвегии, где есть крупный центр для беженцев. — Ъ) и больше ничего не знаем", — говорит Томас Рю Хорнбю, который принимал русскую восьмерку в Тромсе. Другие норвежские официальные инстанции тоже ясно дают понять, что не стоит этим делом особенно интересоваться. Ни имен, ни рода занятий, ни причин просьбы об убежище — ничего не говорят.
Ъ попытался прояснить ситуацию в мурманском отделении Интуриста, однако, потерпел полную неудачу. Все попытки связаться с представительством Интуриста в Мурманске оказались тщетны: всю прошлую неделю офис был закрыт.
Оге Мидлинг, адвокат, представляющий интересы восьмерки перед компетентными норвежскими органами, отказался отвечать даже на невинный вопрос, надеется ли он на успех дела.
Остается делать предположения.
Вполне возможно, утверждают некоторые эксперты, русская восьмерка имеет отношение к одной из российских организаций борцов за сохранение окружающей среды. Подтверждением "экологической" версии вполне может быть тот факт, что еще не затих скандал с арестом в Петербурге по обвинению в шпионаже капитана I ранга Александра Никитина. Его, напомним, обвиняют в передаче секретных сведений норвежской экологической организации Bellona. Как стало известно Ъ, представители Bellona в Осло утверждают, что никакой связи между их организацией и русской восьмеркой нет, добавляя, впрочем, что если бы такая связь и существовала, они бы ее тоже опровергали.
Понятно, что если такая связь существует, то в интересах экологистов ее скрывать, поскольку бегство может стать серьезным козырем для тех, кто пытается обвинить капитана Никитина в шпионаже.
Иная версия — военная. Беглецы вполне могут оказаться военными или гражданскими служащими Министерства обороны РФ, благо, что в Мурманской области есть и военнослужащие, и военные секреты, за которые стоило бы бороться.
Судя по всему, российский МИД серьезно рассматривает обе эти версии. Военные ли эти люди или экологи, они вполне могут рассчитывать на получение в Норвегии политического убежища.
"Если норвежские власти примут решение удовлетворить эту просьбу, у нас будет серьезное основание для беспокойства", — говорит Андрей Козырев, единственный из собеседников Ъ, который согласился разговаривать открыто. По его словам, начиная с 1992 года ни одна страна мира не предоставила гражданам России статуса политического беженца, считая Россию страной достаточно демократической. Любое изменение этой ситуации станет весьма опасным прецедентом, которого российские дипломаты, видимо, стараются не допустить любыми средствами.