17 мая Ъ обращался к происшедшим нововведениям на валютном рынке с точки зрения их макроэкономических последствий. Но, естественно, обновленная курсовая политика затрагивает интересы не только государства и тех, кто сделал интерпретацию этих интересов своей профессией. Сегодня Ъ рассматривает вопрос о том, что меняется для конкретных участников валютного рынка и какой может быть их ответная реакция.
Есть высший курс
Начнем с главного: валютных курсов стало больше. В 1992 году гордостью российской экономической политики было устранение системы "дифференцированных валютных коэффициентов" — синонимов потоварных валютных курсов. Но на самом деле и раньше официальный валютный курс не скучал в полном одиночестве — до 17 мая курс ММВБ соседствовал с целым семейством курсов, складывавшихся на межбанковском рынке (не говоря уже о пестрой картине операций с наличными). Теперь компания валютных курсов выросла на целую голову. Появились новые курсы, объявляемые Центральным банком ежедневно и обслуживающие его покупки и продажи валюты одновременно на ММВБ и на межбанковском рынке, на вершине — курс, средний между курсами продажи и покупки, который и объявляется официальным. Хотя вчерашний средний курс покупки и продажи ЦБ сегодня становится официальным, эта прозрачность, как показывают первые дни жизни валютного рынка в новых условиях, вовсе не означает, что курс на ММВБ, как стрелка компаса, замирает на официальном курсе ЦБ.
Первый вопрос, вытекающий из изобилия курсов: а какие конкретно операции обслуживает официальный курс? Если его предшественник — курс ММВБ — был не только официальным, но и операционным, то ситуация с новым официальным курсом ЦБ несколько иная. Он обслуживает прежде всего нужды статистики, налогообложения, что уже ближе к реальным расчетам, и внешнеторговые пошлины. Что же касается сакраментального вопроса о том, по какому, собственно, курсу можно продать или купить валюту, то здесь многое зависит от того, кто выступает покупателем или продавцом.
Есть элитный клуб
Отличие нового официального валютного курса ЦБ от, скажем, его же ставки рефинансирования состоит в том, что если ставка рефинансирования не была запятнана выделением кредитов коммерческим банкам, то в случае с валютным курсом ЦБ в соответствии со своим заявлением от 16 мая берет на себя обязательства по объявленным курсам покупки и продажи валюты "осуществлять валютообменные операции с банками, являющимися ведущими участниками межбанковского валютного рынка".
Получается, что курс ЦБ — для банковских китов, которые должны составить элитный клуб. В ЦБ говорят, что список его членов будет готов в течение двух недель и станут ими от 20 до 25 крупнейших банков, причем, по словам первого зампреда ЦБ Сергея Алексашенко, "неожиданных" названий в списке не будет. Что же касается банков, которые ЦБ сочтет недостаточно авторитетными, то им скорее всего предстоит искать счастья на ММВБ. Здесь определенности меньше, но "черных вторников" случиться не должно — колебания биржевого курса не должны зашкаливать за флажки, расписанные ЦБ на каждый день с 1 июля до 31 декабря 1996 года (разброс достаточно велик — от 12% от нижней границы официального курса на 1 июля до 10,9% на 31 декабря).
Есть опасная игра
Санация российского банковского сообщества вряд ли входила в ядро официальных целей новой курсовой политики. Однако ясно, что курсовые риски, с которыми столкнутся клиенты малых и средних банков, будут выше, чем у их коллег, обслуживаемых "крупняком". Значит, перераспределение ресурсов в пользу ведущих банков произойдет наверняка. Второе следствие — малые банки всячески будут искать союзов с крупными.
Банковская дифференциация затронет и операции с наличной валютой. В России по-прежнему нет ограничений на отклонение курсов обменных пунктов от курса ЦБ или ММВБ. Масштаб отклонений курсов операций с наличной валютой зависит от ожиданий курсовых колебаний, положения самого банка, но и здесь при прочих равных условиях сказывается общая ситуация с курсовыми рисками, а значит, обменные пункты крупных банков будут отличаться как минимум большей стабильностью и предсказуемостью своего поведения на рынке наличной валюты.
Гарант новой валютной политики — ЦБ. У него должно хватить ресурсов для ее успешного проведения. Пока в этом не сомневаются ни в ЦБ (Сергей Алексашенко, в частности, заявил, что валютные резервы банка "существенно приросли" с начала года, когда их оценивали в $13 млрд), ни в коммерческих банках. Однако международный опыт показывает, что курсовые эксперименты порой приводят к самым неожиданным последствиям.
Модель, близкую к выбранной ЦБ, реализовывали Польша и ряд латиноамериканских стран. Динамика курса тоже заранее определялась на каждый день и на достаточно длительную перспективу, но ежедневное обесценение национальной валюты определялось, как правило, в процентах от достигнутого курса. Существенно же то, какую перспективную цель ставят перед собой творцы курсовой политики. Широко разрекламированная мексиканская модель ежедневных девальваций песо с треском провалилась, Польша же начинала с фиксации курса злотого, но сочла более эффективной модель "ползучей привязки к доллару в рамках валютного коридора" (именно так Томас Вульф, глава постоянного представительства МВФ в России, охарактеризовал новую российскую курсовую политику) и получила прекрасные результаты. Патентованные рецепты остерегается давать даже МВФ, в котором крепнут позиции тех, кто не считает фиксированный курс панацеей от инфляции. В ЦБ, похоже, окончательного выбора еще не сделали. Не случайно Сергей Алексашенко не исключает фиксации курса, Александр Потемкин, заместитель председателя ЦБ, отвечающий за валютные операции, считает, что Россия уже переросла фазу жесткой финансовой политики. В итоге пока можно с уверенностью сказать только одно: курсовая политика определена на ближайшие полгода, и вероятность того, что она будет реализована, достаточно велика. Но это не значит, что пора сюрпризов с малопредсказуемыми последствиями на российском валютном рынке миновала.
НИКОЛАЙ Ъ-ВАРДУЛЬ