Одной из типичных схем ухода от московских фискальных органов воспользовался известный в прошлом кандидат в президенты РФ предприниматель Владимир Брынцалов. Этой схемой он поделился с читателями Ъ.
Владимир Брынцалов владеет крупным фармацевтическим заводом в Москве, на котором работают около 5 тыс. человек. По данным налоговой инспекции, за последние 6 лет работы брынцаловское фармацевтическое АО "Ферейн" задолжало городскому бюджету около 18 млрд рублей. Кроме того, по информации от руководителей московских внебюджетных фондов, "Ферейн" должен Фонду занятости 2,1 млрд рублей (основной долг — 713 млн, штрафы и пени — 1,4 млрд), а Фонду обязательного медицинского страхования — 3,6 млрд (основной долг — 862 млн, штрафы и пени — 2,7 млрд). Итого около 24 млрд.
Этот долг даже вызвал гнев мэра Юрия Лужкова, который на заседании правительства Москвы 4 февраля поручил налоговой полиции взыскать с предпринимателя Владимира Брынцалова 18 млрд рублей в бюджет города. Однако это вряд ли удастся, потому что Брынцалов приобрел уже громадный опыт в борьбе с фискальными органами.
Венцом этой борьбы стал юридический уход "Ферейна" из Москвы в Карачаево-Черкесию. Владимир Брынцалов неспроста облюбовал эту республику, которая, собственно, и офшором не является. Просто он оттуда родом, вырос там до управляющего строительным трестом, был уволен и исключен из партии с формулировкой "за мелкобуржуазные настроения". Всей остальной жизнью Брынцалов доказал справедливость партийной оценки.
Как пчелка
В Москве Брынцалов появился в 1990 году в скромной роли директора по финансам фармацевтического АО "Ферейн". Возглавляемый Брынцаловым кооператив "Пчелка" входил в число учредителей АО, но казался там далеко не главным — просто провинциальный семейный кооператив, поставляющий сырье. Солидными учредителями были завод "Мосмедпрепараты", исполком Красногвардейского района и частные лица. Гендиректор завода Анатолий Кучмий и был первым президентом "Ферейна".
В 1987 году Брынцалов создал в Черкесске семейный кооператив "Пчелка", в котором трудились родственники Брынцалова. К 1990 году они развели уже 2 тыс. пчелосемей, что равнялось "поголовью" двух пчеловодческих совхозов. Особенно прибыльным для семьи оказалось маточное молочко. И с 1988 года Брынцалов начал поставлять его на переработку московскому заводу "Мосмедпрепараты".
Возросшие надои пчелиного молочка заставили Брынцалова искать новые формы сотрудничества с заводом. Тогда Брынцалов еще разрывался между "Пчелкой" и "Ферейном". Летать на самолетах он не любил, а постоянно гонял из Москвы в Черкесск на своей машине и гордился тем, что преодолевал этот путь всего за 18 часов.
Когда в 1991 году госналогинспекция #24 хватилась, что с завода "Мосмедпрепараты" перестали поступать налоги, оказалось, что никакого завода-то и нет. Его незадолго до этого собственным приказом ликвидировал директор Кучмий, заодно уволив самого себя с должности гендиректора. Ныне он на пенсии. Исполком тоже был ликвидирован и вышел из числа учредителей. Остался один Брынцалов. Он и получил контрольный пакет в "Ферейне".
Не долго думая, ГНИ #24 списала с ферейновского счета 3 млн рублей, которые задолжал еще завод. Брынцалов, тогда новичок в Москве, стерпел. Конфликты ему были не ко времени.
Передача имущества госпредприятия в ФАО "Ферейн" показалась сомнительной прокуратуре Москвы. Она подала иск в арбитражный суд о признании недействительной регистрации "Ферейна", но проиграла дело. Нечеткость законодательства об акционировании на момент учреждения ФАО была истолкована в пользу "Ферейна". Брынцалов же утверждает, что никакого имущества у "Мосмедпрепаратов" толком и не было.
Как в аптеке
По словам Брынцалова, в 1990 году завод "Мосмедпрепараты" представлял собой "никому не нужные развалины". Но это не совсем так: завод союзного значения производил половину всех антибиотиков пенициллиновой группы в СССР (60 тонн из 150).
— Сделать АО — это был мой экономический ход, — резонно гордится Брынцалов. — Мы получили льготы, снизили налоги, перестали зависеть от Минздрава СССР в выборе ассортимента и, перестав быть госпредприятием, больше не были отягощены пределом рентабельности в 30%.
При Брынцалове номенклатура продукции, выпускаемой московским предприятием "Ферейна", увеличилась примерно вчетверо — с 47 до 198 наименований. Объем производства в натуральном выражении вырос в 5-6 раз, а в долларовом — удвоился. В 1995 году был пущен цех инъекционных препаратов (в частности, инсулина, производимого совместно с датской фирмой Novo Nordisk). "Ферейн" — единственный в России фармацевтический завод, получивший сертификат соответствия международным правилам производства лекарств GMP.
А в целом, по словам Брынцалова, все его заводы производят лекарственные препараты на сумму более 1 трлн рублей в год. На московском производстве в "Ферейне" трудятся 5 тыс. человек, по всей стране с учетом дистрибуторской сети — около 30 тыс. А в этом году должны запустить новый цех по производству таблеток и капсул.
Кстати, Брынцалов снова собирается зарабатывать на пчелах — он планирует разместить на заводе линию для производства лекарств из пчелиного яда. Однако не пчелиный яд начал отравлять существование "Ферейна".
Как порядочный
В 1995 году, по словам Брынцалова, московские фискальные органы усилили на него свое давление. А когда он стал депутатом Госдумы, "Ферейн" просто замучили проверками:
— У меня то инспекция, то полиция, то прокуратура в дверях, то ГУЭП, то РУОП, то пожарники придут. Налоговая здесь сидела постоянно. Однако недоимок не обнаружили.
Слово "недоимка" Брынцалов произносит так же, как это принято в налоговой полиции: с ударением на "о". Они и правда долго общались. Глава ГНИ #24 Татьяна Подругина с грустью вспоминает:
— С 1990 года у нас с "Ферейном" проблемы были. Даже сейчас, когда они от нас ушли, аллергия на них осталась.
В 1995 году ГНИ #24 предложила "Ферейну" заплатить 64 млрд рублей (из них 25 млрд — текущие платежи и 38 млрд — пени). Однако "Ферейн" признал из них лишь 645 млн. Чтобы взыскать недоимки, ГНИ направила в Уникомбанк и Мединвестбанк инкассовые поручения о списании средств со счетов "Ферейна". При этом Брынцалов неосторожно заметил налоговикам, что "всех счетов все равно не найти". В ответ в декабре 1995 года инспекция совместно с налоговой полицией совершила рейд в штаб-квартиру "Ферейна", изъяв при этом большую часть финансовой документации. ГНИ #24 приступила было к тщательной сверке документов, однако Брынцалов сделал ответный ход. Он перенес юридический адрес "Ферейна" в более спокойное место — аул Новый Карачай.
Правда, начальник инспекции Подругина пробовала сопротивляться. Она решила, что "Ферейн" не может быть снят с учета во время проверки, о чем в апреле 1996 года она и известила Брынцалова. В ответ на это в мае "Ферейн" обратился в суд. Он требовал отменить постановление ГНИ #24 о невозможности снятия "Ферейна" с учета, передать налоговое дело в ГНИ по Карачаевскому району и обязать налоговую инспекцию не чинить препятствий в финансово-хозяйственной деятельности "Ферейна". В июле арбитражный суд Москвы удовлетворил этот иск.
Тогда ГНИ #24 стала тянуть время. Она отправила дело "Ферейна" не в республиканскую налоговую инспекцию Карачаево-Черкесии, а в налоговую полицию города Черкесска. Там им никто не заинтересовался, и через четыре месяца оно отправилось обратно в Москву. По мнению адвокатов Брынцалова, за это время ГНИ рассчитывало выиграть тяжбу с "Ферейном" в других инстанциях. Но тщетно — у Брынцалова оказались первоклассные юристы. И в ноябре 1996 года в Москву был привезен начальник Карачаевской республиканской инспекции, которому Подругина вручила дело "Ферейна" по акту приема-передачи лично в руки.
Надо сказать, что родная Карачаево-Черкесия встретила Брынцалова не очень приветливо. Регистрацию "Ферейн" получил сразу же в феврале 1996 года. Однако без налогового дела республиканская налоговая инспекция не могла поставить его на учет. Черкесы терпели эту ситуацию полгода, а 1 июля 1996 года глава администрации Карачаевского района Рамазан Койчуев отменил собственное решение о регистрации "Ферейна".
"Ферейну" снова пришлось взывать к суду — на этот раз в Карачаево-Черкесии. Итог многоходового разбирательства был подведен лишь на прошлой неделе: Высший арбитражный суд Карачаево-Черкесии признал законной регистрацию "Ферейна" в ауле Новый Карачай Карачаевского района.
Как всегда
Итак, лишь три месяца назад "Ферейн" наконец законно скрылся от московских налоговых служб. Однако за ним остался должок в 24 млрд. Но Москва их наверняка не получит, потому что "Ферейна" по сути уже не существует. В нем работают всего два сотрудника: генеральный директор и главный бухгалтер. Объем производства равен нулю. Банковские счета закрыты, и инкассовые поручения с них вернулись в налоговую инспекцию. Даже лицензия Минздрава отозвана 19 ноября прошлого года.
— Налоговые службы своими действиями уничтожили процветающее предприятие, — патетически заявил мне Брынцалов. Но тут же сбавил пафос: — Я раздробил "Ферейн" по нескольким предприятиям, даже не помню, сколько их у меня. Налоги они платят по месту своей регистрации, не в Москве.
С начала 1996 года все сотрудники "Ферейна" подали заявление о переводе в ИЧП "Фирма 'Брынцалов'", которое зарегистрировано в Электрогорске. Люди на производстве, по их словам, знают, что на бумаге перевелись в ИЧП, а в остальном работают, как работали. Все оборудование тоже либо сдали в долгосрочную аренду, либо передали безвозмездно.
Юристы московской Госналогинспекции сказали мне, что это один из стандартных и широко распространенных методов ухода от налогообложения в рамках закона. Причем если должник успел передать права собственности или сдать в аренду свое имущество другим своим фирмам, то и налоговая полиция не сможет взыскать его за долги.
Взыскание имущества скорее удастся после возбуждения дела о банкротстве предприятия. Но возбуждение дела возможно, когда ни одна из заинтересованных сторон не оспоривает в суде сумму недоимок. А Брынцалов оспаривает все. В ответ на любой шаг фискальных органов его юристы подают иск в суд. Причем довольно изобретательно. Например, в августе они подали иск в связи с теми 3 млн рублей, которые налоговая инспекция #24 списала со счета "Ферейна" в 1991 году. Эту тяжбу Брынцалов проиграл (из-за того что вышел срок исковой давности). Однако время шло. И все это время Брынцалов не отдавал Москве ни налогов, ни долгов.
В итоге завод работает по-прежнему успешно, но никаких денег Москва с него не получает. Брынцалов считает, что его вынудили уйти несговорчивые фискальные органы:
— Когда я давал им деньги, они засчитывали их в счет выплаты штрафа и пени. А основной долг оставался прежним. Так даже бандиты не поступают. В итоге Москва лишилась около 80 млрд рублей в год, которые"Ферейн" мог бы давать городу в виде налогов.
Однако руководителю московской налоговой инспекции Дмитрию Чернику такого налогоплательщика не жалко:
— Брынцалов — человек увлекающийся, он иногда путает миллионы с миллиардами. Не так уж много денег он приносил Москве, а платил крайне нерегулярно. И Карачаево-Черкесия едва ли что от него выиграет. У меня на приеме Брынцалов откровенно заявил: "Если там налоговая окажется, как в Москве, то в Якутии зарегистрируюсь или на Кипре".
Как выяснил Ъ, Брынцалов не врал Чернику. По некоторым данным, в Черкесии все же недостаточно льготное налогообложение. Поэтому Брынцалов уже дал задание своим юристам выбрать для его предприятий настоящий российский офшор. Очевидно, это будет либо "Калмыкия", либо "Алтай".
Впрочем, Брынцалов не окончательно простился с Москвой. В качестве жеста доброй воли ИЧП "Брынцалов" готово расплатиться по долгам "Ферейна" московскому Фонду занятости, хотя формально оно не имеет к "Ферейну" никакого отношения. Причины такой доброты Брынцалова политические:
— Ссориться с Юрием Михайловичем я никогда не буду, хоть он мне скажет, что я ему 500 миллиардов должен. Я с ним не хочу ругаться. Он великий человек, будущий президент России. Я так думаю.
АЛЕКСЕЙ СИНИЦКИЙ