The Washington Post (Вашингтон, США)
"В прошлую субботу президент Польши, главы Национального банка и генерального штаба, другие высокопоставленные военные и политические лица — некоторые из них были моими* друзьями или коллегами моего мужа — погибли в трагической авиакатастрофе в лесу под Смоленском... неподалеку от того места, где 70 лет назад 20 тыс. польских офицеров были тайно убиты по приказу Иосифа Сталина. Однако в этот раз никто о заговоре не думает.
Конечно, несколько второсортных интернет-сайтов могут выдвинуть такое предположение, и эксцентричные политики могут говорить об этом. Но российское и польское правительства, российские и польские СМИ и большинство русских и поляков считают, что виновники трагедии — ошибка пилота и туман. И главное, обсуждение этих возможных причин ведется открыто и честно. Польский премьер-министр Дональд Туск немедленно вылетел на место катастрофы вместе со своим российским коллегой Владимиром Путиным. Польские судебные следователи прибыли в течение нескольких часов. Российское правительство оказывает всяческую помощь, в частности разрешая родственникам погибших безвизовый въезд в страну...
Для западного читателя все это не покажется необычным... Но в этой части мира... открытое обсуждение трагедии свидетельствует о революционной перемене... Здесь после неожиданной смерти политика часто возникали теории о заговоре... Польский лидер военного времени, генерал Владислав Сикорский, также погиб в авиакатастрофе. С его смертью, произошедшей близ Гибралтара в 1943 году, Польша лишилась самого надежного и опытного лидера в важный момент своей истории, после чего СССР было легче захватить страну. Расследование тогда не было проведено надлежащим образом, а последующие мрачные события позволяют предположить, что этот инцидент не был трагической случайностью...
В течение полувека неспособность рассказать правду о Катыни являлась причиной сильного недоверия между Польшей и Россией, которое даже сегодня по-прежнему осложняет политические, экономические и культурные отношения между этими... странами...
Хотя сложно быть благодарным за что-либо произошедшее на той неделе, я благодарна по крайней мере за то, что семьи... погибших при крушении этого самолета не должны будут ждать 70 лет, чтобы узнать, что же произошло на самом деле. Это ужасное бедствие в чужом и кровавом лесу отдается зловещим эхом прошлого. Но ему не суждено стать очередным белым пятном в темной истории этого места."
*Автор статьи — Энн Эпплбаум, журналистка The Washington Post и жена министра иностранных дел Польши Радослава Сикорского.
Der Tagesspiegel (Берлин, Германия)
"Небольшое упражнение в нейтралитете
Вообще-то я решил, что не буду вмешиваться в чужие дела. В России, где я сейчас нахожусь, этому быстро учишься. Русские сами достаточно спорят о своих национальных вопросах. Я люблю вспоминать Пушкина, который когда-то писал: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство". То же самое верно для русских, которые боготворят свою страну с головы до ног, но стоит согласиться с ними, и их патриотизм тает как сибирская вечная мерзлота во времена глобального потепления.
Я добился определенного мастерства в искусстве не соглашаться и не возражать своим русским собеседникам... Я как... Швейцария: всегда нейтральный и смертельно скучный...
Но однажды днем в подмосковной электричке мне пришлось отступить от этого правила. Пассажиры теснились на деревянных скамьях... лоточники проходили по вагону, какая-то старая женщина многословно описывала мне преимущества ложки для обуви... Я нейтрально улыбался.
И тут в вагон вошел музыкант, который под расстроенную гитару пел цыганские романсы. Я бросил ему в шляпу монетку. Он остановился и пристально посмотрел на меня. Каким-то образом он догадался, что перед ним иностранец. Он показал на уставших пассажиров... "Посмотрите на этих людей,— мрачно сказал он.— Все рабы. Никто из них не знает, что такое свобода". Его голос стал громче: "Россия никогда не будет свободной, если мы не научимся думать, как европейцы!" Его монолог разбудил некоторых пассажиров... музыкант уже обращался не ко мне, а ко всему вагону: "Мы должны прекратить быть азиатами! Мы должны стать англичанами, немцами, французами!"...
Молодая женщина в шубе прервала его. "Прекратите,— возмущенно воскликнула она.— Как вы можете говорить так о России?"...
Возникла пауза... Музыкант окинул взглядом вагон, казалось, ища поддержки. Его взгляд остановился на мне. "Вы! — крикнул он.— Скажите же что-нибудь!" Мое сердце замерло. Все смотрели на меня. Судьба нации лежала на моих плечах, мой совет должен был указать России ее путь.
Меня спасла моя любимая русская поговорка: "Что русскому хорошо, то немцу — смерть". Я произнес это громко и уверенно. Это сработало: некоторые пассажиры согласно кивнули, другие засмеялись, женщина в пальто подарила мне теплую улыбку. Только музыкант секунду колебался. Но потом он, ухмыляясь, ушел из вагона, запевая следующую песню. Кажется, что-то о таянии вечной мерзлоты."