Обсуждением причин и последствий терактов в московском метро заняты не только депутаты "Единой России" и СМИ, но и те, кто после терактов стал объектом ненависти своих сограждан. Дискуссии в российском интернете ведут московские мусульмане и жители Кавказа. Их версии о причинах трагедии в метро несколько отличаются от официальной.
"Прохожие в метро запуганы и затравлены. Смотрят на меня настороженно. Видимо, ждут, когда я достану пояс, как они говорят, шахида. Я их не виню. Им с утра до вечера СМИ вдалбливают, что самый опасный сегодня человек — это девушка в платке. То есть я.
У меня уже сняли отпечатки пальцев, потому что я — чеченка. Меня и брата забрали в отделение прямо из дома. Теперь, когда меня останавливают милиционеры, я им говорю: "Позвоните моему участковому, дактилоскопию я уже прошла".
Все, что ни делается, делается к лучшему. Если бы я не прошла дактилоскопию, я сегодня явилась бы на работу только к вечеру, потому что меня остановили в метро три милицейских патруля". Это рассказывает москвичка Хава Дакаева на сайте информагентства IslamNews.
Ей вторит другая мусульманка Ирана Сабирова:
""Что ты здесь делаешь?" — девушка на нижней ступеньке эскалатора развернулась и смотрит на меня в упор. "А ты что здесь делаешь?" — спрашиваю я у нее. Я чувствую, как растет раздражение. Мой розовый хиджаб сигнализирует прохожим об опасности. Вчера в вагоне метро, который сопровождал милиционер, подошла женщина и, не глядя на меня, показала через плечо большим пальцем в мою сторону, попросила: "Проверьте у нее документы". Милиционер спокойно улыбнулся и сказал: "Проверим. Мы у всех проверяем"".
По словам главы Санкт-Петербургского исламского культурного центра Мухаммада Хенни, после терактов в метро российские мусульмане боятся за свою жизнь. 29 марта в Санкт-Петербурге двух мусульманок в платках вытолкали из метро, разбив при этом одной из девушек нос. 5 апреля в Саратовской области восьмиклассницу Викторию Кадырову ударил в грудь молодой человек, обругав ее и сорвав с нее платок. По данным сайта "Ansar.ru", такую реакцию вызвали приветственные слова девушки в телефонную трубку — "Ассалейкум салям". "Если взрослым женщинам приходится терпеть лишь косые взгляды, то с молодыми девушками все гораздо сложнее",— констатирует Мухаммад Хенни.
Студентки старших курсов Дагестанского института теологии и международных отношений на вопрос о ваххабитах отвечают после долгой паузы, собираясь с мыслями. "Они прикрываются идеей джихада,— говорит Марьям.— Заставляют молодых девушек взрывать себя, обещая им рай. Но любой мусульманин знает, что самоубийство — страшный грех и никогда за это не будет рая". Но, поговорив с первокурсницами, понимаешь, что информированность обычных дагестанских девушек о ваххабизме сводится к распространенным правоохранительными органами стереотипам. "Это сектанты и преступники",— говорит одна. "Они носят короткие штаны и бороды",— заученно повторяет другая. "Вы уверены, что наличие бороды — это признак принадлежности к ваххабизму?" — с иронией спрашиваю я. Она смущается: "Ну и это тоже". В представлении этих юных девушек ваххабиты — сам дьявол во плоти. Неудивительно, что, встретившись с ними наяву или в интернете, они видят разницу между мифом и реальностью и понимают, что общество их обманывало. Это создает хорошую почву для восприятия радикальных идей от новых друзей. Дагестанские старейшины считают, что местные девушки становятся добычей экстремистского подполья из-за неподготовленности в вопросах религии. Исламские вузы в республике только начали выпускать специалистов-теологов, в то время как религиозное подполье, называемое ваххабитским, существует здесь 15-20 лет.
Популярность подполья стала расти сразу после войны в Дагестане летом 1999 года и последующей войны в Чечне. Если до этого ваххабиты преимущественно жили в дагестанских горах, подпитываясь книгами и учением "амира Хаттаба", то после гибели своих единоверцев они получили в руки мощное орудие — ключевым аспектом пропаганды экстремистов стала месть за погибших. Чеченские боевики, переместившиеся в дагестанские горы во время второй войны в Чечне, только поощряли ненависть к "мунафикам" (лицемерам) и "кяфирам" (безбожникам) в камуфляже. Борьба с кяфирами стала религией экстремистского подполья. Сначала боролись только с вооруженными кяфирами. Потом в разряд неверных попали все, кто живет не по шариату. Это была удобная формулировка для ведения, по сути, политической борьбы за Кавказ. Мулл и алимов, проповедовавших в мечетях, что убийство безоружных людей считается в исламе большим грехом, убивали. Идеология кавказского радикализма оказалась харизматичнее и сильнее традиционного ислама. Так выросло целое поколение людей, считающих, что настоящий джихад — это убийство неверных, в том числе на их территории. Этот тезис может опровергнуть любой дагестанский ученый-богослов (см. интервью на стр. 31), но так вышло, что ученые-традиционалисты оказались невостребованными: молодежь большую часть времени проводит в интернете, а это пространство прочно заняли представители радикального ислама.
Пока я была в Дагестане, мне показали около пяти сайтов на русском языке крайне радикального толка — с цитатами из амира Хаттаба, с рассказами воюющих боевиков об их погибших братьях-шахидах, с призывами очищать мир от неверных. Эти сайты очень популярны среди верующей молодежи — они, кстати, работают и сейчас. К примеру, на одном из них в разделе "Самое популярное" сегодня висит статья под названием "Острый меч по шеям мунафиков, друзей христиан и иудеев!".
Представители традиционного ислама констатируют, что информационное преимущество — у их соперников-радикалов, и недоумевают, почему эти сайты находятся в свободном доступе. О том, что российские спецслужбы "так плохо работают", в Дагестане говорят много.
Растущая популярность идей радикалов привела к тому, что гибель 28-летней учительницы из села Балахани Мариам Шариповой, взорвавшей себя в московском метро, вызвала в ее родном селе скорее уважение, нежели осуждение. Один из дагестанских чиновников рассказывает, что всю неделю после теракта в дом к отцу Мариам шли люди с соболезнованиями. "Я считаю, в таких случаях это просто нужно запрещать,— говорит мой собеседник.— Потому что многие идут и с поздравлениями: мол, отомстила мунафикам. Это село вообще проблемное, они все время помогают своим лесным братьям. Вспомните, сколько спецопераций проходило в Унцукульском районе в последнее время?" Я помню. Унцукульский район в последние годы живет в режиме КТО — режим вводят то на пару месяцев, то на целых полгода. Зачистки, задержания, убийства в перестрелках — все это только создает благодатную почву для распространения радикализма среди мусульман.
— Село из-за чего стало проблемным? — спрашиваю я.— Может, из-за количества спецопераций?
— Может,— соглашается чиновник.— Но сейчас это уже не важно.
А важно сейчас другое. Многие дагестанские пользователи интернета считают теракты в Москве и Кизляре разработкой спецслужб. Это одна из самых распространенных версий в блогосфере.
Одно из таких обсуждений нахожу на форуме Дагестанского госуниверситета. В день терактов в Москве лейтмотивом обсуждения первой половины дня оставалось сочувствие к пострадавшим и осуждение террористок-смертниц. Пользователь antiredis называет смертниц сектантами: "Тут не надо говорить про кавказцев, мусульман и т. д. Это наглые, бесчеловечные сектанты". Zabihullah пишет: "Уже сто раз объясняли, что подобные взрывы не из ислама". Здесь же осуждает экстремистов Ali: "Они под себя как хотят толкуют религию и призывают к самоубийствам, разбою (самоубийства, разбой и грабежи открыто одобрял Бурятский) и убийству даже мирных жителей (одобряет Доку Умаров)... Если и это их рук дело, то пусть задумается тот, кто их поддерживает, как они, если плохо паре сотен мусульман, делают так, чтобы плохо было миллионам мусульман.
Но вскоре появились первые сомневающиеся в официальной версии теракта. Стали говорить, что версия о смертницах возникла слишком быстро, чуть ли не в первый час после взрыва. Что эти девушки могли быть просто жертвами, и установить их как террористок было довольно сложно (такое мнение распространялось и на форуме сайта "Ингушетия.орг"). Что заявление Доку Умарова сделано только на третий день после терактов, хотя в целях пиара он должен был сделать его сразу же. Что это заявление явно смонтировано, о чем свидетельствует ярко-зеленая трава, которой в кавказских лесах еще нет (этот факт также обсуждают на "Ингушетия.орг"). "Не станем обращать внимание и на очень сомнительные подробности слива ролика с Умаровым через видеохостинг youtube.com на третьи сутки после событий,— пишет Tigra.— Но, спрашивается, какой левша изготовил этот "шедевр" виртуальной пропаганды? То, что качество ролика нарочито плохое, звук не совпадает с артикуляцией, а голос явно искажен цифровой обработкой, заметить нетрудно. И каким глобальным потеплением можно обосновать буйство зеленой травы, на фоне которой Умаров произносит свой почти первоапрельский спич? В горах Северного Кавказа даже апрель — месяц скорее зимний, чем весенний. Нет ни малейших сомнений, что аудиотрек к видеоряду (вероятно, очень давнего происхождения) был подмонтирован. Зачем настоящим террористам создавать себе такие технические сложности с монтажом, когда можно просто записать выступления с помощью сотового телефона и с помощью того же телефона загрузить файл на видеохостинг? Объяснить это можно лишь тем, что изготовители этого "киношедевра" не имели возможности заснять Умарова вживую. Слепили из того, что было". После этого Tigra делает вывод: "Обывательские массы, чтоб они сильно не дурели от "медведевской оттепели", не ходили на марши несогласных, не задавались глупыми вопросами и вообще чтоб сильно не расслаблялись, немного лечат террористической терапией". Пользователь Ahmad поддерживает эту версию: "Если вы заставляете пару-тройку миллионов жителей столицы страны целый день бояться ездить в общественном транспорте. Если вы провоцируете психов на агрессию и людей на хаос — то Путин нужен России как никогда". Подобное мнение высказывалось на многих кавказских сайтах.
Эту популярную в интернете версию неожиданно поддержал и президент Чечни Рамзан Кадыров, подвергнувший сомнению причастность Умарова к совершению терактов и намекнувший на то, что цель в данном случае — российские мусульмане. "Умаров, который подыхает с голоду, говорит, что он организовал теракты в Москве,— рассуждает Кадыров.— Как он может это сделать, если даже вшей на себе не успевает давить? Грязный, беззубый, который боится лечь спать. Он взял на себя эту ответственность с расчетом на то, что правоохранительные органы будут преследовать выходцев с кавказских республик, а они, в свою очередь, начнут поддерживать боевиков назло силовикам". Кадыров, правда, не уточняет, кто же, если не Умаров и не кавказские террористы, взорвал московское метро.
В дагестанском МВД говорят, что еще год назад смертниц Шариповой и Абдуллаевой могло и не быть. "Пока в составе МВД существовал Центр Т, у нас была хорошая база и возможности,— говорит один из милицейских чиновников.— О том, что женщина исчезла из дома, узнавали сразу и уже на третьи сутки (даже если женщину похитили с целью женитьбы, максимум на третьи сутки родители об этом должны знать) начинали ее розыск. Черных вдов снимали прямо с поездов, когда они уже ехали "на задание". А сейчас ФСБ замкнуло все эти дела на себе".
В 2007-м году Центр Т расформировали. Его место занял Центр Э — борьба с терроризмом была заменена борьбой с экстремизмом. А все, что связано с терроризмом, стало зоной ответственности ФСБ. Среди сотрудников МВД бытует мнение, что функции Центра Т оказались в ведении ФСБ вовсе не из-за известного соперничества между ФСБ и МВД. "Если раньше, до или после терактов, мы находили какие-то ниточки, ведущие в ФСБ, то теперь все ниточки оборваны. Мы думаем, что чекисты внедряют своих агентов в банды, как бы готовят теракты, чтобы потом обезвредить и доказать свою нужность стране. Но иногда агенты срываются с крючка или в бандах узнают, что это агенты, и переигрывают чекистов".
"Чекистский след" — это всего лишь предположения части россиян. Вряд ли эта версия когда-нибудь будет доказана. Но то, с какой готовностью эта версия была подхвачена и стала предметом обсуждения в первые же дни после взрывов в метро, говорит о многом. Например, о том, что рейтинг спецслужб и правоохранительных органов в российском обществе, а особенно на Кавказе, предельно низок.