 |
— Константин, Константинович, Почему из множества автомобильных фирм мира в качестве партнера был выбран именно Fiat? Писали, что рассматривались и другие варианты...
— Идея строительства автогиганта, способного выпускать 600 тысяч легковых автомобилей в год, долго зрела в советском руководстве, как говорят итальянцы, "на дне кастрюли". Я участвовал в переговорах с французскими фирмами об этом проекте. Сначала мы говорили с компанией Renault, потом с другими фирмами. Нам казалось, что мы с ними вот-вот придем к соглашению. Но неожиданно сменилось руководство фирмы, и новый патрон затребовал вдвое больше. И мы переориентировались на итальянцев.
 |
| Под строгим взглядом Маркса председатель Совмина Алексей Косыгин и символ итальянского капитализма Джованни Аньелли договорились о создании советского автогиганта |
— Это правильно. В том, что итальянские автомобили не очень подходят для наших условий, я убедился в день своего приезда в Рим в декабре 1964 года. Весь город был занесен снегом, и до вокзала Термини, чтобы встретить меня, сотрудники торгпредства смогли добраться только на нашей "Волге" ГАЗ-21. А первые испытания Fiat проходили, если я правильно помню, в Краснодарском крае. Дороги грунтовые, пыльные, и итальянские машины выдержали на них всего десять тысяч километров. Подвела подвеска, и появились трещины на кузовах. Плачевный результат. Но итальянцы очень хотели получить этот контракт и работали над улучшением машины очень серьезно. На следующих испытаниях до серьезных поломок машины прошли уже 30 тысяч километров. Затем инженеры Fiat вместе с нашими специалистами работали со 124-й еще и еще. И посмотрите, сколько на улицах бегает этих машин, выпущенных не один десяток лет назад. Это одна сторона дела.
Другая, не менее, а может быть, более важная заключалась в том, что строительство такого завода, изготовление оборудования для него страшно дорогое дело. А руководители Fiat нажали на итальянское правительство, и оно предоставило нам кредит на льготных условиях.
— И именно для подготовки этого проекта вас и назначили торгпредом в Италию?
— Не только. Товарооборот между нашими странами был тогда незначительным — 200 миллионов рублей в год. И передо мной была поставлена задача — увеличить его многократно. Для этого в числе прочего нужно было договориться с итальянскими властями о расширении штата торгпредства, чего мой предшественник сделать не смог. Еще одним вопросом было жилье для наших сотрудников. Своих жилых помещений у нас не было, а за те деньги, которые отпускались на эти цели, удавалось снять только, мягко говоря, не слишком удобные частные квартиры.
Решение-то нашлось быстро. Когда-то князь Абамелек-Лазарев завещал свою виллу в Риме и окружавший ее значительный участок земли Российской академии художеств. Его завещание долго оспаривалось, и только после Отечественной войны итальянский суд признал виллу собственностью СССР. И она перешла в ведение нашего посольства. Там мы и решили построить жилые дома.
С одной стороны, для этого требовалось разрешение римских властей. Исторический центр города, облик которого нельзя искажать. С другой стороны, территория посольства — советская территория. И мы начали строить. Что началось в прессе! "Красные вандалы" и т. п. Газеты требовали от властей немедленно запретить наше строительство.
 |
| Это Fiat-124. Как утверждают злые языки, русские сделали из него самую грандиозную и эффективную антирекламу итальянской автопромышленности — знаменитые "Жигули" |
— Вели переговоры, тянули время и продолжали ударными темпами строить. Мы-то знали, что в Италии существует закон, по которому как только у дома возведена крыша, с какими бы нарушениями закона он ни был построен, к его владельцу уже нельзя предъявить никаких претензий. Вот этой лазейкой мы и воспользовались. Но, вообще-то, должен признаться, прессы мы побаивались. Следили итальянские папарацци за нами здорово. Чуть кто-то где-то оступился, сделал что-нибудь, что могло быть истолковано двояко,— наутро в газетах антисоветские статьи.
— Наверное, пресса была не единственным препятствием в вашей работе?
— Одним из главных препятствий в продаже продукции советской промышленности за рубеж была сама наша промышленность. Президент фирмы Famo Альберто Ферранти считался в Италии авторитетнейшим специалистом по станкам. Благодаря его посредничеству станки из СССР закупили крупнейшие итальянские фирмы. Он часто выезжал в нашу страну, чтобы контролировать процесс сборки. Возвращается он как-то из Ленинграда и рассказывает мне, что был там на станкостроительном заводе полтора года назад и обратил внимание дирекции на то, что в цехе сборки сверхточных прецессионных станков, где должна быть идеальная чистота, стоит точило, карборундовая пыль от которого разлетается во все стороны и садится на самые ответственные детали станков. А в углу цеха — свалка мусора и грязи. "К моему ужасу,— сказал мне Ферранти,— через полтора года я нашел точило на прежнем месте, а куча мусора стала выше раз в десять".
— А мафия? С ней вам приходилось иметь какие-то дела?
— Ну, не очень бы мне хотелось говорить на эту тему... Цитрусовые мы закупали на Сицилии. А там без этой организации тогда ничего не происходило. Была, правда, попытка делать закупки в других областях, у кооперативов, которыми руководили итальянские коммунисты. Но из этого ничего не вышло. Нам одних лимонов требовалось 180 тысяч тонн в год. Кооперативы с такими объемами не справились. Все графики поставок рушились, приходившие за фруктами банановозы простаивали. Пришлось возвращаться к прежнему варианту. И поставки стали бесперебойными. У сицилийских "крестных отцов" все работало как часы.
 |
| Больше всего сотрудничеству с концерном Fiat мешали итальянские пролетарии — приходилось разъяснять товарищам, что их забастовки и демонстрации срывают план автомобилизации СССР |
— С сицилийскими — нет. А вот с нашим поставщиком с юга, из города Бари, имевшим одни из крупнейших в Италии плантации миндаля, Гаэтано Ла Джойя мы встречались нередко. Мы покупали у него до полутора тысяч тонн миндаля ежегодно. Так он даже выглядел как главарь мафии из кинофильмов. Что не мешало ему быть еще и вице-президентом очень солидной организации — Национальной ассоциации торгово-промышленных палат Италии. Но другие наши итальянские партнеры называли его "негриеро" — рабовладелец. На юге Италии безработица была постоянным явлением, и Ла Джойя, пользуясь этим, эксплуатировал своих рабочих как хотел. Вести с ним дела было не слишком приятно, но легко. Он выполнял взятые на себя обязательства исключительно точно.
А в сентябре 1968 года Ла Джойя очень помог нам. Тогда в городе Бари открывалась ярмарка стран Средиземноморья. И в первый раз на нее были приглашены и советские торговые организации. Перед открытием ярмарки в нашем павильоне намечалось провести мою пресс-конференцию. И вдруг в августе — ввод войск Варшавского договора в Чехословакию. Обстановка накалилась.
Приезжаем, а весь город оклеен совместными манифестами итальянских правых партий с призывом к премьер-министру страны Леоне "с презрением обойти павильон Советской России, угнетающей свободу благородного чехословацкого народа". На ярмарке я почувствовал, что обстановка вокруг нашего павильона складывается какая-то неприятная. Но пресс-конференция прошла на удивление спокойно.
А после нее ко мне подошел Ла Джойя и сказал: "Господин торговый представитель, у меня создается впечатление, что вы несколько озабочены обстановкой вокруг вашего павильона". Я ответил, что опасения есть и что, как я надеюсь, власти примут необходимые меры. Тогда Ла Джойя попросил меня выйти вместе с ним из павильона. Он обратил мое внимание на нескольких парней, которые ходили около павильона. Они довольно сильно отличались от участников и посетителей ярмарки. Двухметровые ребята были одеты совершенно одинаково: черные костюмы, черные свитера и черные кожаные кепки. Причем левые руки у них как-то странно оттопыривались, видимо, из-за того, что под мышками у них были пистолеты. Ла Джойя сказал, что не может допустить, чтобы в его родном городе его серьезным клиентам и личным гостям было доставлено хотя бы малейшее неудобство. И по его указанию охрана павильона организована его людьми.
Вообще, о мафии — это сложный вопрос. Мы, например, достаточно продуктивно работали с министром внешней торговли Италии Джузеппе Маттареллой, а потом оказалось, что его избирательную кампанию по выборам в парламент организовала и провела сицилийская мафия. Когда это вскрылось, случился очередной правительственный кризис.
 |
| Итальянские мафиози оказались гораздо более надежными партерами, чем пролетарии. Их, конечно, сажали, но реже, чем менялись итальянские министры |
— И это очень мешало нашей работе. Только начнешь переговоры с министром внешней торговли, только едва-едва в них продвинешься, так тут же очередной политический кризис и смена состава правительства. Тем не менее удачно сложились отношения с христианским демократом Риккардо Мизази. Мы вели с ним переговоры о продаже в Италию советского газа. Мы согласовали то, что нужно прокладывать газопровод, но вопрос уперся в кредит на строительство, точнее, в проценты, под которые его была согласна предоставить итальянская сторона. Вдруг моему помощнику позвонил начальник канцелярии Мизази и сказал, что министр настоятельно просит меня посетить его около девяти вечера. Мизази был как-то озадачен и смущен. Вопреки итальянскому обычаю сначала походить вокруг да около он сразу перешел к сути вопроса. Оказалось, что в Москве двое молодых итальянских туристов приковали себя к лестнице в ЦУМе и начали разбрасывать листовки в защиту диссидентов. Они были задержаны.
Пресса подняла вокруг этого дела страшный шум. Досталось и Мизази. Он долгое время возглавлял молодежное крыло в своей партии, а в нескольких итальянских правительствах занимал пост секретаря по делам молодежи. И даже став министром внешней торговли, продолжал отвечать за молодежную политику христианских демократов. Поэтому он от своего имени осудил выходку своих соотечественников в Москве и от имени секретариата христианско-демократической партии неофициально попросил меня передать в Москву их пожелание: хулиганов судить, но помиловать. При этом он сам напомнил о переговорах о газе.
Я ответил ему, что подобные вопросы не входят в мою компетенцию, но, учитывая складывающиеся между нами дружеские отношения, я готов как можно скорее передать его аргументацию компетентным лицам по своим каналам. А истерия в прессе нарастала. Газеты требовали допустить к узникам совести их родителей, чтобы они могли передать теплые вещи, без которых молодым людям не выжить в Сибири. А через несколько дней я получил телеграмму, в которой говорилось, что в такой-то день, в 15.00 по среднеевропейскому времени, я должен посетить Мизази и сообщить ему, что в эти минуты происходит чтение приговора этой парочке. В приговоре говорится, что ввиду их молодости и политической незрелости, а также учитывая особый характер отношений между странами и просьбу членов итальянского правительства суд решил ограничиться их высылкой из СССР.
Мизази тут же доложил все своему правительству и смог полностью отыграть эту ситуацию в свою пользу. А мы получили кредит на строительство газопровода под весьма умеренный процент.
 |
| Торгпред Константин Бахтов (слева) высоко ценил дружбу с президентом Fiat профессором Валеттой, позволившим советским конструкторам заглянуть в секреты итальянских военных |
— Что было, то было. Это ведь и есть бизнес. Когда заключались контракты на строительство ВАЗа, наши партнеры "забыли" вписать туда оборудование для некоторых производств. Наверное, чтобы потом, когда в нем возникнет крайняя нужда, продать его нам подороже. Мы платили им той же монетой. Перед пуском ВАЗа оказалось, что смежное производство, на котором должны были изготовлять резинотехнические изделия, запаздывает. Наши специалисты не только тут же договорились с небольшими итальянскими фирмами об изготовлении нужных пресс-форм, которые решили поставить на действующих заводах, но и включили в контракты обязательство итальянской стороны поставить резиновые смеси для испытания этих форм. Причем количество смесей для испытания оказалось таким, что из него наштамповали комплектующих, которых хватило на четыре месяца работы автогиганта.
Но эти взаимные хитрости осложняли нашу работу куда меньше, чем забастовки. По стране тогда постоянно прокатывались валы забастовочного движения. А ведь итальянцы бастовали очень изобретательно. То десять минут работают, пятьдесят — отдыхают. То начинают делать все так медленно, что лучше бы вообще ничего не делали. С самым замечательным примером забастовки я столкнулся в итальянском МИДе. Мне потребовался пропуск для посещения одной из областей. Но секретарша, которой позвонил мой помощник, сказала, что у них сейчас забастовка. Она не может выписать пропуск без разрешения чиновников, а они бастуют до обеда. А после обеда придут чиновники, но выписать пропуск будет некому, поскольку уйдет бастовать технический персонал. В конце концов для меня сделали исключение.
Мешали забастовки нам страшно, а сделать мы почти ничего не могли. Идет загрузка судна с оборудованием для ВАЗа. Портовики закончили и объявили забастовку. Ни одно судно не может покинуть порт. Один наш капитан все-таки снялся без разрешения и ушел. В газетах снова вой: "Вот она, хваленая советская пролетарская солидарность!" На одном из заводов рабочие после начала забастовки закрыли ворота и не выпускали шесть наших загруженных грузовиков. Пришлось ехать и вести переговоры с председателем забастовочного комитета, объяснять ему, что неправильное представление о пролетарской солидарности не у нас, а у него. Грузовики выпустили.
Бывали, правда, и случаи, когда мы осложняли жизнь Fiat. Когда пускался ВАЗ, в Турине постоянно стояло несколько наших самолетов, чтобы все, в чем дополнительно возникнет нужда, немедленно доставить в Тольятти. Вдруг сообщают, что не хватает таких-то и таких-то деталей, и высылают спецификацию. А на дворе воскресенье. Итальянских партнеров днем с огнем не найдешь. Я спрашиваю наших специалистов: "А на заводе Fiat есть такие детали?" Есть, говорят. "Ваши пропуска в воскресенье действуют? Тогда идите и берите все, что нужно". Погрузили все в самолет, и вперед. На следующий день наши партнеры кричали, что мы им на несколько дней остановили завод. Но портить отношения с нами они не стали.
 |
| Конструктор Артем Микоян решил проблему советского истребителя, побывав по приглашению профессора Валетты на итальянском военном заводе в роли американского гостя |
— Да. К примеру, для ВАЗа нам нужно было оборудование, которое производилось только в Америке. Поставлять его нам американцы отказались. Так руководство Fiat надавило на правительство, и оборудование закупила якобы Италия, причем на эту закупку нам опять же был выдан государственный кредит.
Я вам скажу больше. Чтобы получить контракт на строительство ВАЗа, руководство Fiat согласилось поделиться с нами некоторыми секретами. Я как-то получил телеграмму, в которой говорилось, что итальянская авиапромышленность делает одну конструкцию, очень интересующую нас. И ставился вопрос: "Не могли бы вы договориться, чтобы наши специалисты могли ее осмотреть? Никаких комментариев не нужно". Речь шла об отдельных частях итальянского боевого самолета, который выпускался на принадлежавшем Fiat заводе Аугуста, севернее Турина. В ходе работы над контрактом президент Fiat профессор Валетта стал моим близким другом. Он, когда приезжал в Рим, первым делом шел к президенту страны, а затем заходил ко мне выпить рюмочку водки и съесть бутербродик с черной икрой. Чудесный был дядька.
Звоню ему: "Будете в Риме?" — "Завтра буду",— говорит. Объясняю, что у меня к нему есть дело. Ну, вот он приходит. Налили по рюмке, закусили икоркой. Говорю: "Господин президент! Мой дорогой профессоре, я хотел бы поговорить с вами откровенно по одному вопросу". Тут вихлять бесполезно, да и он не тот человек — сразу все поймет. "Мы имеем большие дела с вами. Огромный завод строится. Я во всем вам помогаю — помогите и вы мне. Мне нужно, чтобы вы нескольким нашим авиационным конструкторам показали строительство такого-то самолета". Он говорит: "Ишь ты, чего захотел! Охраняется там все и везде. Все цеха охраняются службой безопасности". Я отвечаю: "Как же так! Президент Fiat не может показать двум-трем человекам свой завод?!"
Он сидел-сидел, потом говорит: "Ладно. Через четыре дня у меня будет большая американская делегация, которая будет ходить по заводу. Может быть, мы бы их и не завели в тот цех, потому что они уже знают это производство. Но уж поскольку у тебя такая просьба, давай договоримся так. Я прикрепляю к вашим людям человека, который говорит по-русски. Он будет их сопровождать. Но ни одного слова по-русски в присутствии американцев. Им надо посмотреть — вот они и увидят все. Будут смотреть как все".
Я тут же дал телеграмму. Через два дня прилетели четыре человека. Поскольку речь шла об истребителе, это был генеральный конструктор Артем Иванович Микоян с помощниками. Я их немедленно на самолет и в Турин. Тем же вечером они прилетают оттуда. Микоян приходит ко мне. Я им там устроил ужин. Спрашиваю: "Ну как?" Он и говорит: "Ты себе представить не можешь, над каким идиотизмом мы ломали себе головы! Настолько это элементарно, поэтому и оказалось таким сложным!" Я сейчас не помню, что-то связанное с крыльями или хвостовой частью. Микоян говорит: "Я как увидел — так и остолбенел! Теперь мы это в течение двух недель сделаем".
— Так почему же руководство Fiat пошло на такой риск?
— Потому что Маркс был прав. Настоящий капиталист ради прибыли готов буквально на все. К тому же итальянцы люди очень дельные и практичные. Они понимают: если есть возможность заработать, надо зарабатывать...
При содействии издательства ВАГРИУС "Власть" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ