80 лет назад в Екатеринбурге был расстрелян последний русский император. Трудно представить себе человека, который бы меньше подходил для того, чтобы самодержавно править Россией, чем Николай II. Он мог быть кем угодно, но царем он быть не мог никогда. Последний русский император потерял моральное право править своим народом уже в день своего официального вступления на престол.
Обер-прокурор Синода Победоносцев писал: "Как бы ни была громадна власть государственная, она утверждается не на ином чем, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством, на вере народной: власть подкапывается с той минуты, как начинается раздвоение этого, на вере основанного, сознания".
В этих словах многократно проклятого большевиками монархиста изложена важная особенность монархической концепции власти. Духовное единство между правящими и управляемыми основывается на согласии, основывающемся на строгом распределении ролей, каждая из которых должна неукоснительно исполняться. Отход от этого принципа подрывает моральный авторитет власти и вызывает сомнения в народе, достоин ли монарх права единолично определять его судьбу.
"Государь — посредник между Богом и своим народом",— писал Николаю II Победоносцев. Подобная ответственность накладывает очень жесткие обязательства, и неудивительно, что даже в глазах истовых монархистов с каждым поколением оставалось все меньше людей, достойных нести на своих плечах столь тяжкое моральное бремя. На горе Николая II это бремя оказалось для него абсолютно непосильным.
Дневники, которые вел последний император на протяжении тридцати шести лет, не пропуская ни дня, демонстрируют удивительный психологический феномен: описывая прожитые за день события, Николай Романов ни разу за все годы не усомнился в своих действиях и словах. Удивительно самодостаточный, интересующийся прежде всего делами своей семьи и погруженный в них с головой, царь не мог быть не только отцом своему народу, но даже злым отчимом. Приятная атмосфера в семье была для российского монарха гораздо важнее общественных настроений и тем более жизней его подданных.
Ровно за 22 года до гибели своей и своей семьи, закрывая в июле 1896 года следствие о гибели около двух тысяч человек на Ходынском поле, Николай руководствовался интересами прежде всего своей семьи, а не закона и государства. Он искренне так и не смог понять, почему после этого к нему постепенно прилепилось прозвище "кровавый".
Как ни странно, но глубоко верующий монархист в мае 1896 года мог точнее предсказать будущее царя, чем любой из современных ему историков. Именно с этого момента началось "раздвоение духовного сознания" народа и власти, приведшее Николая II в Ипатьевский дом.
После скоропостижной смерти в октябре 1894 года Александра III трон наследовал его старший сын Николай. Но государем Российской империи он мог стать лишь после совершения обряда "священного коронования". Подготовка к нему началась после окончания годичного траура. Коронование наметили на 14 мая 1896 года. Торжества должны были продлиться с 6 по 26 мая. Эти дни выбраны не случайно — 6 мая был день рождения царя, 25 мая — день рождения царицы.
Громоздкий ритуал, сроки и смета расходов были утверждены Николаем II еще в январе 1896 года. После чего заработал могучий бюрократический механизм самодержавия. В программе торжеств были балы, парады, встречи и обеды с представителями всех сословий, многочисленные развлечения и фейерверки. Как обычно, народные гуляния были запланированы на Ходынском поле, а процедура "священного коронования" — в Успенском соборе. Программа праздников была стандартной, отличаясь от коронований деда (Александра II) и отца лишь подчеркнутым русофильством церемоний и большей масштабностью.
Поначалу все шло по плану. Николай II и Александра Федоровна приехали в Москву, поселившись по традиции в загородном Петровском дворце. Затем начались многочисленные встречи с иностранными послами, государями и принцами, съехавшимися на коронование самого могущественного монарха мира на тот момент. Каждый вечер Москва освещалась иллюминацией. Через несколько дней чета переехала в Кремль, где 14 мая и состоялось "священное коронование". С этого дня начинаются поздравления, балы и развлечения.
17 мая едва не разразился скандал. На вечер было запланировано парадное представление в Большом театре, состоящее по традиции из первой и последней сцен оперы Глинки "Жизнь за царя" и модного балета "Прелестная жемчужина". В роли одной из "жемчужин" на сцену вышла первая и последняя официальная любовница Николая II, прима-балерина Мариинского театра Матильда Кшесинская. На этом настоял Николай, хотя его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, была против.
В 20.40, когда императорская чета под крики "ура" вошла в царскую ложу, Петербургское шоссе было уже запружено толпами народа и повозками. Люди шли артелями и семьями. В окрестностях закрывались фабрики и лавки, пустели московские трущобы. Из Москвы и губерний люди спешили на Ходынское поле, чтобы занять к десяти часам утра 18 мая место поближе к раздаче "царских гостинцев".
"Гостинец" был действительно привлекателен — он состоял из "эмалированной кружки с позолотой и с вензелем Их величества, фунтовой сайки, полуфунтовой колбасы, вяземского пряника с гербом, мешочка сладостей и орехов в три четверти фунта", завернутых "в оранжевый платок с видом Кремля и четырьмя гербами". Всего для раздачи было подготовлено 400 тысяч узелков, 30 тысяч ведер пльзенского пива и 10 тысяч ведер меда.
Задолго до празднеств о царских щедротах писала официальная и частная печать столичных и губернских городов. Но поскольку в деревнях газет никогда не читали, то крестьяне шли на Ходынку из-за слуха о раздаче коров.
К 23.10, то есть к окончанию представления в Большом театре, на Ходынке появились первые раненые, доставленные в городские больницы.
"Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые как в тисках, они колыхались вместе с массой... полагаю, что не менее нескольких сотен тысяч человек",— писал Гиляровский в репортаже "Катастрофа на Ходынском поле", опубликованном в газете "Русские ведомости" 20 мая 1896 года.
Когда царь и царица под звуки гимна выходили из театра, трагедию еще можно было предотвратить. Но генерал-губернатор и обер-полицмейстер после исполнения вместе с залом "Боже, царя храни" несколько задержались в театральном буфете, где для именитых гостей были приготовлены "фрукты, чай, мороженое, конфеты и подавалось шампанское".
"После пяти часов утра уже очень многие в толпе лишились чувств, сдавленные со всех сторон. Над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман. Это шло испарение от этой массы, и скоро белой дымкой окутало толпу, особенно внизу, во рву, настолько сильно, что сверху, с вала, местами была видна только эта дымка, скрывающая людей. Около шести часов в толпе чаще и чаще стали раздаваться стоны и крики о спасении",— пишет Гиляровский.
До открытия буфетов оставалось еще четыре часа. В этот момент к Ходынке подошли несколько сотен пьяных рабочих с Прохоровских мануфактур, которые, по воспоминаниям очевидцев, потребовали начала бесплатной попойки и раздачи "гостинцев".
Измученные ожиданием люди подхватили требование. Несколько артельщиков, ответственных за "гостинцы", открыли буфеты и начали раздачу узелков.
"У первых палаток крикнули 'раздают', и огромная толпа хлынула влево... Страшные, душу раздирающие стоны и вопли огласили воздух... Напершая сзади толпа обрушила тысячи людей в ров, стоявшие в ямах были затоптаны... Напиравшая толпа прижимала людей к буфетам и давила",— описывал увиденное Гиляровский. Принято считать, что он был единственным журналистом, описавшим трагедию. Но это не так. 20 мая 1896 года были опубликованы еще два не подписанных репортажа.
"Толпа двигается, не имея возможности смотреть себе под ноги. Встретился ров или яма с ползущими краями, и падение неизбежно... а задние ряды, не подозревая, что делается впереди, идут через эту яму, уже выровненную телами впереди шедших, чтобы на одной из следующих ям упасть в свою очередь и самим послужить также мостом для напирающих сзади..." — описывал происходящее один из безымянных очевидцев.
Редкие цепи казаков и полицейских были сметены. Напор толпы был так силен, что гнулись даже железные столбы. "Это продолжалось не более десяти мучительнейших минут... Толпа быстро отхлынула назад..." — фиксирует Гиляровский.
Довольно скоро появились представители городской власти. Из города вереницей подъезжали фуры и телеги для перевозки раненых в больницы, а мертвых на кладбище.
"Груды тел начали разбирать, отделяя мертвых от живых... Трупы были вынуты из ям и разложены кругом палаток на громадном пространстве. Изуродованные, посиневшие, в платье разорванном и промокшем насквозь, они были ужасны... Большинство погибших — рабочие, женщины, подростки, старики, но немало и женщин в шляпках, есть гимназисты, мужчины в цилиндрах и с золотыми часами. После того как схлынула толпа, на поле, кроме трупов, оставалась масса шапок, шляп, частей одежды, зонтиков, тростей, башмаков..." — продолжает безымянный очевидец.
Окончательных данных о погибших и раненых не существует. В правительственном сообщении говорилось о 1282 погибших, частная печать писала о 1138, а двадцать лет спустя большевистские агитаторы, готовя народное мнение к убийству царя, говорили уже о десяти тысячах погибших. Но, видимо, наиболее достоверна другая цифра: на Ваганьковском кладбище, на которое свезли всех погибших на Ходынке, было вырыто в тот вечер 1800 могил.
Царю доложили о трагедии в 10.30 утра. В 12.30 за семейным завтраком решили не отменять праздничных мероприятий, запланированных на 18 мая. Это вызывает удивление даже по прошествии многих лет.
Дело в том, что на второй день после прибытия царя в Москву, 7 мая, стало известно о смерти австрийского эрцгерцога Карла-Людвига. В знак траура в Москве тут же были отменены запланированные на тот день церемонии. Были даже, как записал в дневнике Николай II, отменены столь любимые им "объезд лагеря и зоря с церемонией (смотр гарнизона — Ъ)".
К сожалению, трупы Ходынки не стали таким поводом. Развлечения продолжались и в тот день, и еще неделю, вплоть до дня рождения "любимой Аликс".
"Подавленные ужасными сценами, народные массы стали большею частью расходиться. В течение почти целого дня тянулся народ длинными вереницами обратно. Все шли усталые, измученные, бледные, пораженные случившимся",— пишет безымянный наблюдатель.
Навстречу на телегах везли свежие гробы.
Этих людей и эти гробы должен был видеть Николай II, направляясь из Кремля по Петербургскому шоссе к Ходынке. Вместе с ним навстречу телегам с трупами шли толпы к Ходынке за дармовым угощением и "царскими гостинцами".
На поле шумел праздник. Раздавались "гостинцы", пиво и мед лилось рекой, "знаменитый канатоходец Молодцов" ходил по канату с кипящим самоваром, в трех театрах, смонтированных на поле, показывали спектакли — "Руслан и Людмила", "Конек-Горбунок", "Ермак Тимофеевич, или завоевание Сибири". Развлекал публику дрессировщик Дуров, гвоздем его программы были "козел, ехавший на волке", и "кошка, танцующая на голове дога".
Когда в 14.10 Николай II с Александрой вошли в двухэтажный царский павильон, покрытый громадным жестяным куполом, сверкавшим на солнце, его встретили криками "ура", гимном, пушечным залпом, в небо взвились воздушные шары, а двухтысячный хор исполнил "Славься" из оперы "Жизнь за царя". Помахав уже подвыпившей толпе, через двадцать пять минут Николай уехал на встречу с поместными дворянами и старшинами.
А вечером был бал, который устраивал французский посол Луи-Густав Монтебелло. Открыли бал царь в паре с супругой посла и царица с послом.
Перед сном царь записывает в дневнике: "До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!... Отвратительное впечатление осталось от этого известия... Обедали у мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.".
Поздним вечером на Воробьевых горах был фейерверк, осветивший Москву. К тому времени на Ваганьковском кладбище заканчивали рыть могилы.
В тот же день было начато расследование, которое возглавил бывший министр финансов, обер-церемониймейстер коронования граф Пален. Уже через неделю он указал на виновников трагедии — начальника городской полиции обер-полицмейстера Власовского и генерал-губернатора Москвы Сергея Александровича Романова.
Мать Николая II, вдовствующая императрица Мария Федоровна, потребовала наказать виновников, чтобы снять все обвинения с царя. Но остальные Романовы были против наказания.
Николай пишет в дневнике: "25 мая. Суббота. Второй день рождения дорогой душки Аликс, что она празднует в России. Дай Бог, побольше таких дней в нашей жизни!... Брожение в семье по поводу следствия, над которым назначен Пален!... Вечером все было улажено! Уехали ночевать в Петровское (Петровский дворец находится в ста метрах от Ходынки.— Ъ). Ночь была дивная".
Эта запись означает, что Николай отверг предложение матери. Впоследствии он возвращается к этой теме лишь раз, чтобы принять окончательное решение: "11 июля. Четверг. Принял гр. Палена, который окончил порученное ему расследование следствия по Ходынскому несчастию... В 12 1/2 ч. был молебен и обычный большой завтрак... Купался с Мишей (младший брат.— Ъ) в море".
Тема была исчерпана. Уволен был обер-полицмейстер, а дядя царя великий князь Сергей Александрович остался править Москвой до 1905 года, когда был убит террористами.
С течением времени были забыты и непосредственные виновники, и заказанные царем молебны по погибшим, и посещение вместе с царицей больниц с ранеными, и деньги, выделенные пострадавшим, и организация похорон. До сих пор в народной памяти Ходынка связана с именем Николая II.
Тогда он и потерял моральное право быть русским царем, хотя всегда готов был жертвовать собой.
ВЛАДИСЛАВ ДОРОФЕЕВ
-------------------------------------------------------
Эдвард Радзинский: Ходынка — это ошибка царя
По мнению члена государственной комиссии по идентификации и захоронению царских останков Эдварда Радзинского, который дал интервью корреспонденту Ъ Татьяне Новиковой, бессмысленно обвинять Николая II в трагедии на Ходынке.
— Почему Николай II так пассивно отреагировал на Ходынку? Почему он не сделал никакого заявления?
— Здесь нет ничего загадочного. Такие ошибки в начале царствования свойственны правителям, которые не являются гениальными. Николай II не был гениальным правителем, он вообще не был готов царствовать.
Ситуация была психологически крайне сложной для него. Его отец, Александр III, умер внезапно. Со смертью отца ушел страх. А страх венчает пирамиду власти в автократической системе. В результате люди перестали чувствовать свою ответственность.
Трагедия Ходынки была сигналом исчезновения у людей чувства ответственности, которое всегда держалось на страхе. В этом была вся история, и в этом был главный урок Ходынки.
Николая II нельзя за нее упрекать, его можно только жалеть. Он был слабый царь. Хотя он и понял, что для общества кровь, пролитая в день священной коронации, была необычайно дурным предзнаменованием, предсказанием бед будущего царствования. Он очень переживал по этому поводу, ездил в больницы, навещал раненых вместе с царицей.
— Почему он не наказал виновников?
— Царь понял, что общество требует крови великого князя Сергея Александровича, московского генерал-губернатора, который и был ответственен за все безобразие, которое случилось на Ходынке. Сергей Александрович был дядей Николая, к тому же женатым на сестре царицы. Поэтому наказать его, как требовало общество, царь не решился.
Он решил, что лучше сделать вид, будто ничего не произошло. Кроме того, он не сразу понял размеры несчастья. Он попытался его замять, но сделал это нелепо. Именно поэтому Николай в тот день ничего не отменил, поэтому они решили вечером пойти на бал, хотя его мать требовала, чтобы он не шел.
В общем, как сказал наш известный классик, это было больше чем преступление, это была ошибка. Точнее, это было и преступление, и ошибка, когда он отправился на бал. Потом Николай это понял, но было уже слишком поздно.
— Ставилась ли Ходынка Николаю II в вину большевиками?
— Ходынка никогда не была главным обвинением против царя. Даже со стороны большевиков. Его нельзя было расстреливать за Ходынку, он не принимал в ней участия. Не он организовывал ее, он сам стал как бы жертвой. Даже не как бы, а точно жертвой.
--------------------------------------------------------
Из трактата Никколо Макиавелли "Государь":
— "Государь должен стараться избегать таких дел, которые вызвали бы к нему ненависть и презрение. Всякий раз, как он этого избегнет, государь сделает свое дело, а от прочих укоров никакой опасности для него не будет. Государя презирают, если считают его непостоянным, легкомысленным, изнеженным, малодушным, нерешительным. Этого государь должен остерегаться, как подводного камня, и надо ему умудриться сделать так, чтобы в поступках его признавались величие, смелость, обдуманность, твердость; по частным же делам подданных государю надо стремиться к тому, чтобы приговор его был нерушим, и утвердить о себе такое мнение, чтобы никто не подумал обмануть государя или перехитрить его".
— "Государь должен быть настолько мудр, чтобы уметь избегать бесславия таких пороков, которые лишали бы его государства, других же пороков, не угрожающих его господству, он должен беречься, если возможно; если же он не в силах этого сделать, то может дать себе волю без особенных колебаний. Наконец, пусть он не страшится дурной славы тех пороков, без которых ему трудно спасти государство.
Поэтому государю не надо бояться прозвища скупца — ведь со временем его всегда сочтут более щедрым, когда увидят, что благодаря его бережливости ему хватает имеющихся доходов. Скупость — это один из пороков, благодаря которым государь царствует. К вещам, которых государь должен больше всего беречься, относится возбуждение к себе презрения и ненависти, а щедрость ведет тебя к тому и другому.
Государь не должен бояться, что его ославят безжалостным, если ему нужно удержать своих подданных в единстве и верности. Гораздо вернее внушить страх, чем быть любимым. Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы если не заслужить любовь, то избежать ненависти, потому что вполне возможно устрашать и в то же время не стать ненавистным.
Разумный государь не может и не должен быть верным данному слову, когда такая честность обращается против него. Великие дела творили как раз государи, которые мало считались с обещаниями, хитростью умели кружить людям головы и в конце концов одолели тех, кто полагался на честность. Государю должно казаться милосердным, верным, человечным, искренним, набожным, должно и быть таким — но при необходимости нужно стать иным и уметь превратиться в противоположное. Государь должен не отклоняться от добра, если это возможно, но уметь вступить на путь зла, если это необходимо".
— "Хорошо примененными жестокостями можно назвать такие, которые совершаются только один раз из-за необходимости себя обезопасить. Жестокости применены дурно, если вначале редки, а с течением времени все разрастаются. Поэтому надо хорошо помнить, что, овладевая государством, государь должен обдумать все неизбежные жестокости и совершить их сразу, чтобы не пришлось каждый день повторять их и можно было успокоить людей и привлечь к себе благодеяниями. Дело в том, что обиды следует наносить разом, потому что тогда люди меньше чувствуют их в отдельности и поэтому они меньше озлобляют. Напротив, благодеяния надо делать понемногу, чтобы они лучше запечатлелись. Властитель — и это самое важное — должен уметь жить со своими подданными так, чтобы никакие случайные обстоятельства — счастливые или несчастные — не заставляли его меняться. Ведь если такая необходимость настанет в дни неудач, то зло уже будет не ко времени, а добро твое окажется бесполезным, потому что его сочтут сделанным поневоле, и не будет тебе за него никакой благодарности".
— "Государю необходимо жить с народом в дружбе, иначе у него в несчастии нет спасения. Умный государь должен измыслить такой порядок, при котором его сограждане во все времена и при всех обстоятельствах будут нуждаться в государстве и в нем самом. Государь должен помнить, что в природе человека чувствовать себя обязанным и за добро, которое делает он сам, и за добро, которое делается ему".
— "Государь не должен иметь другой цели, другой мысли, кроме войны, ее учреждений и правил, ибо это — единственное ремесло, подобающее повелителю. Можно видеть, что, когда государи думали больше об утонченной жизни, чем об оружии, они лишались своих владений".
— "Люди, которые из частной жизни, единственно по милости судьбы, становятся государями, держатся у власти лишь с большими усилиями. Если не быть великим человеком по уму и по воле, непостижимо, как можно повелевать тому, кто всегда жил частной жизнью".
Подписи
Ходынка. Через несколько часов после трагедии народ вновь потянулся на гуляния
Это та самая кружка, из-за которой погибло около двух тысяч человек
Это лубок, но он вполне правдиво передает настроение и атмосферу коронации 14 мая 1896 года
Когда трупы увезли, Николай II посетил Ходынку, а затем пообедал с дворянами в Петровском дворце, который полтора столетия был загородной резиденцией русских монархов. С тех пор дворец совсем не изменился
Погибших на Ходынке хоронили на Ваганьковском кладбище. Про этот памятник все забыли
На этом рисунке в газете "Русские ведомости" (#137 от 20 мая 1896) очень хорошо показаны ямы, рвы, обрывы и колодец, куда люди падали и гибли сотнями
Ходынское поле начинается за московским аэровокзалом. В советское время здесь был аэродром, а теперь просто пустырь, на котором иногда запускают авиамодели